Марио Камильери — секретный агент? Что-то не похоже. Он все же больше смахивает на тех типов из «паблик релейшнс» — хорошо говорит, но до решительных действий ему далеко. Последние, кто остались в списке взрослых, — Анна Стенхоуп и Эстер, если не считать полицейских и солдат, стоящих в оцеплении, и вряд ли кого-то из них можно было принять за секретного агента.
Начинает смеркаться. Это время, когда глаза понемногу переходят от дневного видения к ночному, когда краски дня тухнут на какое-то время и по всем очертаниям предметов разливается серебро. Вечер для представления выдался на редкость удачным — ясный, без дождя и даже без единой тучи на горизонте, и, самое главное, такой теплый, прямо как в день моего приезда.
Возведенная на берегу Мнайдра защищена морем с одной стороны и упирается в склон с другой. Храм Хаджар-Им расположен чуть выше и дальше. Между двумя храмами спускается к морю длинная каменная стена. Для соблюдения всех мер безопасности солдат расположили вдоль этой стены на расстоянии несколько ярдов друг от друга, чтобы находиться в зоне наблюдения во всех направлениях и в пределах видимости друг друга. Другие отряды патрулируют территорию со всех сторон храмового комплекса между морем и стеной. Делать это было легко, потому что на всем пространстве не было деревьев, загораживающих обзор. Так что задача проникновения в храмовый комплекс становится трудной, если не невыполнимой.
В дополнение к иностранным гостям высокого уровня, которых радушно встречают и провожают перед спектаклем в просторные шатры, установленные и обустроенные благодаря усилиям Марио Камильери и мальтийского правительства, на премьеру пригласили и родителей школьниц, участвующих в представлении. Поскольку число мест ограничено, для простой публики отводят небольшой участок, где можно стоя посмотреть действо.
Гости, приехавшие на представление, пользуются единственным входом, устроенным в зияющей бреши храмовой стены. Перед входом каждого человека, включая учащихся и сопровождающих их взрослых, тщательно обыскивают на предмет огнестрельного и холодного оружия. Мы наблюдаем из входа в храм за родителями и семьями, которых сопровождают к зрительским местам, расположенным под шатром для VIP и далее вдоль края холма. Я рада была увидеть Табоне и Роба, медленно идущих к своим местам совсем неподалеку от шатра. Зрители попроще устраиваются на одеялах и подушках дальше у подножия холма.
* * *
Пока мы ждем официального начала вечера, я брожу вокруг храмового комплекса. Внизу у берега покачиваются на легкой волне два или три полицейских катера, подготовленных на случай, если какой-нибудь бесстрашный пловец или альпинист вздумает сорвать наш вечер. С точки зрения безопасности единственно уязвимым местом для охраны VIP-контингента является воздушное пространство, но Марио убеждает меня, что вышка наблюдения в аэропорту обеспечивает охрану с воздуха, и истребитель-перехватчик готов в любой момент обезвредить нарушителя.
Раньше я считала, что выбор Мнайдры в качестве задника импровизированной сцены сделан по наитию, теперь я переживаю, что материально-техническое обеспечение тыла комплекса может оказаться под угрозой. Между храмом Хаджар-Им, стоящим на самой высокой точке площадки, и Мнайдрой, уткнувшейся в лощину рядом с морем, пролегала мощеная дорожка длиной, по моим подсчетам, чуть больше четверти мили. Эта дорожка, как мне сказал несколько дней назад прочесавший местность на мотоциклах полицейский патруль, была предназначена для безопасного прибытия почетных гостей. И хотя пройти пешком это расстояние ни для кого не составит особого труда, я все же не могла себе представить, как это сделают сановники со своими супругами. Мощеная дорожка не слишком широка для проезда автомобиля: по ней не пройдет и карроцин — запряженная лошадью мальтийская повозка.
Но я недооценила изобретательность Марио Камильери и страсть мальтийцев к парадам.
— Представление начинается! — оглашает он окрестности зычным голосом, и я слышу аплодисменты скученных у холма гостей.
Почетный караул — офицеры вооруженных сил в парадной форме чернильного цвета, за исключением двух-трех ярких пятен: красных лампасов, широкого белого ремня и множества медных пуговиц, — выступили вперед и рассыпались по обочинам дорожки. Глядя на эту дорожку, я сначала слышу, а затем вижу духовой оркестр, марширующий за кавалькадой маленьких золоченых микромобилей, сверкающих яркой свежей краской, каждый из которых был украшен разноцветными лампочками и флагом страны сидящих в ней гостей. Надо отдать должное карнавальной выдумке Камильери — выглядело это впечатляюще.
В первом микромобиле, возглавляющем группу должностных лиц, стоящих у кормила власти, едет премьер-министр Чарльз Абела, за ним следует министр иностранных дел Великобритании сэр Эдмонд Невиль, потом — министры Греции, Италии и Франции. Мне интересно было увидеть премьер-министра. Я представляла его полным ничтожеством и знала только то, что он не любит Джованни Галициа. Тут я вспомнила фразу Ёжика о том, что не следует вставать на пути Джованни Галициа.
А вот и Галициа собственной персоной. Едва его машина доехала до холма, он вышел и прошел оставшийся путь пешком, пожимая руки своим обожателям, обращаясь к знакомым с теплыми словами. Вот он замешкался немного, чтобы показать фотографию своих детей, а затем начал обниматься и дружески похлопывать по плечам однопартийцев. Его жена, британская аристократка, которую я узнала по портрету, но не имела удовольствия встретить на приеме в Палаццо Галициа, пошла впереди микромобиля.
Гости угощаются шампанским, икрой, устрицами, затем занимают свои места. В первом ряду восседают Чарльз Абела и министры иностранных дел, во втором — их жены и, как ни странно, Галициа. В третьем ряду мало народа, из чего я делаю вывод, что там находится штат службы безопасности и прочие. Видимо, Галициа был раздосадован тем, что его место во втором ряду: едва заняв его, он тут же привстал и сел на край стула, чтобы быть ближе к первому ряду.
По сигналу Камильери гаснет свет, и мы погружаемся в кромешную тьму на несколько минут. Виктор с помощью реостата медленно направляет освещение так, что на мгновение или два руины храма озаряются космическим сиянием. Зрители застывают, пораженные гипнотической игрой света. И если в дневное время эти циклопические камни оказывают неизгладимое впечатление, то в сумерках они приобретают какую-то первобытную силу, способную глубоко воздействовать на психику, будто на короткое время духи прошлого, населяющие эту территорию, на несколько мгновений становятся почти видимыми. Можно представить себе на несколько минут, что чувствовали первобытные люди в присутствии Великой Богини — всемогущей и всезнающей, любимой, обожаемой и внушающей благоговейный страх. Я чувствую трепет в чреслах, и меня не отпускает ощущение надвигающейся катастрофы. Вдруг у меня возникает желание остановить это представление, чтобы все остались живы и здоровы. Но вот лампы засветили в полную силу, я направляю прожектор на священный вход в храм, и представление начинается.
София стоит там в длинном белом платье, ее сильный голос рассекает ночной воздух.
— Я — в начале мироздания, я и вершу его. Я — священный круг, я — плетельщица паутины времени и пространства. Я — космическое «и», жизнь и смерть, порядок и хаос, соединение вечного и бренного. Я — Земля со всеми ее составляющими.
Долгое время, которое вы называете тысячелетиями, мы жили в мире и согласии — вы и я. Я даровала плодородие землям и щедрость морям, чтобы пропитать вас, и научила вас пользоваться ими. Я одарила вас художественным воплощением, дабы через скульптуру, живопись и ткачество вы могли чтить меня, а через меня — и себя. И я научила вас письменам, дабы вы могли помнить меня.
Аудитория с благостным видом внимает высокопарному монологу девушки. Даже политики, циничные и скучные, вынужденные по роду своих занятий участвовать в официальных мероприятиях, пленены зрелищем, кроме Галициа, который отходит подальше от шатра и закуривает сигарету.
