названию, заказать там можно было какой-нибудь кофе из пакетика да булку не первой свежести. Обедать там я точно бы не стала.
Я поднялась по лестнице на пятый этаж дома, постучалась в пятьдесят пятую квартиру. Дверной звонок не работал, хозяин мастерской не счел нужным починить поломку. Хоть я и звонила в домофон, Игорь почему-то решил меня не встречать и дверь открыл лишь после того, как я стала колотить в нее.
– А, это вы, – проговорил он, точно забыл о нашей договоренности. – Да, мы с вами на шесть договорились. Проходите, сейчас я вам дам платье, после чего займемся постановкой.
Мастерская Колесникова представляла собой нагромождение холстов, незаконченных картин, разбросанных тряпок и самых разных предметов, в общей своей массе напоминающих мусорную свалку. Здесь были и столетние керосиновые лампы, и какие-то поломанные рамы, торшеры, старинные стулья и этажерки, соседствующие с современной посудой. Довершал обстановку электрический чайник и несколько грязных чашек. Возле окна стоял ящик с красками – эта штука называлась этюдником, как пояснил Игорь. Куча кистей, измазанные тюбики краски, разноцветная доска-палитра, какие-то картонки и куски бумаги… Если бы тетя Мила увидела этот беспорядок, она точно пришла бы в ужас. Но Игорь ориентировался в своей мастерской превосходно, он знал, где что валяется, и создавалось ощущение, что вещи были разбросаны таким образом специально. Видимо, каждый предмет валялся на своем определенном месте, подумала я про себя. Весьма своеобразное помещение…
– Вот, наденьте это платье, – художник протянул мне пакет, в котором лежало нечто белое. По всей видимости, одежда была куплена недавно, так как была аккуратно завернута и упакована в пакет.
– Где можно переодеться? – поинтересовалась я.
– Туалет прямо и налево, – пояснил Игорь. – Выход за мольбертами.
Я и не заметила посреди всего этого великолепия белую дверь, спрятанную за треногами и мольбертами с холстами. Толкнув ее, я оказалась в небольшом коридорчике, ведущем в туалет и на кухню. Я не удержалась и заглянула в обе комнаты. В кухне были лишь электрическая плита (сомневаюсь, что она работала), микроволновка да раковина для мытья посуды, больше ничего в помещении не находилось. Даже обеденный стол отсутствовал, не говоря уж о таком немаловажном атрибуте, как холодильник с продуктами. Из еды на кухне были лишь пакет черного растворимого кофе, плитка шоколада и несколько банок энергетического напитка. Похоже, художник жил на одних стимуляторах, нормальной еды я не увидела. Здесь Игорь, понятное дело, работал, но, учитывая, что в мастерской художники проводят много времени, можно составить себе представление об образе жизни Колесникова. Кстати, бутылок из-под алкогольных напитков и сигарет я не увидела, значит, Игорь не имел дурных привычек. Кроме злоупотребления энергетиками, что тоже, в принципе, не относится к здоровому образу жизни.
Я переоделась в туалете. Платье, которое выдал мне художник, было совсем новым – я увидела этикетку с ценником. Оказалось, что цена платья – тысяча рублей. Раз оно стоило так дешево, значит, было куплено в каком-нибудь секонд-хенде, подумала я про себя. Подол юбки доходил мне до щиколоток, длинные свободные белые рукава закрывали запястья. Благодаря крою платье могло подойти женщине любой комплекции – оно не облегало, пояса тоже не было. Уж не знаю, на кого я была похожа в этом одеянии, наверняка Игорь собирался создать образ какой-нибудь греческой богини на современный манер. Насколько я помню, их изображали в свободных хитонах без рукавов. Но мне почему-то вспомнилась Панночка из фильма по произведению Гоголя «Вий», не хватало только длинных волос да венка на голове, чтобы полностью соответствовать образу гоголевской ведьмы. Я решила спросить Игоря, кого я должна изображать в данном платье; этикетку я оторвала и положила в свою сумку – кто знает, быть может, она мне пригодится.
Я зашла в мастерскую художника. Игорь посмотрел на меня, нахмурился, потом задумчиво произнес:
– Думаю, нужен пояс. Ну-ка, завяжи это на талии…
Он протянул мне белую ленту. Я подпоясалась, видимо, на этот раз художник остался доволен.
– Отлично! – воодушевленно воскликнул он. – Не против, если я на «ты» буду обращаться?
– Нет, пожалуйста, мне без разницы…
– Замечательно, ты тоже можешь мне не выкать. Ага, встань возле окна, так… Голову поверни в сторону, как будто ты смотришь в окно. Нужна ваза… Черт, где-то у меня должна быть крынка, завтра попробую поискать в антикварном что-то похожее на амфору. Хотя и крынка ничего смотрится… Так, руку положи на пояс, нет, дрянь получается… Возьми амфору, тьфу, крынку в руки, вот, точно! Так и стой!
Он отошел, довольно оглядел постановку со мной в главной роли, потом придвинул к себе мольберт с вытянутым холстом, углем стал делать набросок. Он не говорил ни слова; когда я попыталась завести разговор, Игорь велел мне стоять неподвижно и рот не открывать, а задумчиво смотреть в окно. Первые пятнадцать минут я послушно изображала из себя статую; потом у меня нестерпимо стало чесаться ухо и затекла рука, в которой я держала вазу. К тому же я понимала, что зря трачу свое время – ведь рассчитывала разговорить Игоря, пока буду ему позировать, а вместо этого мы молчим, точно в рот воды набрали, Колесников что-то малюет кисточкой, я же размышляю, как поскорее отсюда сбежать. Нет, решила я, так дело не пойдет. Я переложила вазу в другую руку, почесала зудевшее ухо, размяла плечи. Игорь не обратил на это никакого внимания – краем глаза я увидела, что он продолжает свою работу, совершенно не злясь, что я сейчас стою совсем не так, как в начале сеанса. Отлично, подумала я про себя, раз мне можно ненадолго менять позу, значит, разговаривать он тоже не станет запрещать! Я приняла прежнее положение, потом спросила:
– Как долго ты будешь писать эту картину?
– Точно не скажу, но, в принципе, у тебя довольно простое лицо, стандартная фигура, поэтому сложностей с построением у меня не возникло. Надеюсь, потребуется пара сеансов, не больше.
– Даже не знаю, радоваться мне или обижаться на слова про мои лицо и фигуру, – усмехнулась я. – Сомнительный комплимент…
– Ну а что тут такого? – удивился Игорь, не прекращая рисовать. – Голова в туловище укладывается восемь раз, плечевая кость заканчивается на уровне нижних ребер, лонное сращение делит фигуру пополам… У тебя не короткие ноги, пропорциональное лицо, то есть все соответствует стандарту. Не нужно на меня обижаться, я с точки зрения художника говорю. В принципе, твоя внешность соответствует образу, который я намереваюсь создать.
– А кого я изображаю? – полюбопытствовала я. – Какую-нибудь гречанку в современных апартаментах?
– Нет, картина будет называться «Тишина», – покачал головой Игорь. – Сегодня я делаю с тебя первый этюд, завтра я изменю постановку. Одежда будет та же самая, но с интерьером надо что-то придумать,
