герань, дрёма, жёлтенькие цветочки — чина луговая. — Даша улыбнулась. — Мы сюда за цветами заехали?
— У нас кофе — пауза. Ешь.
Отойдя в сторону, тщательно прополоскал рот спрайтом, пока не исчезла противная горечь на языке.
Непритязательные продукты после недели на ИРП казались деликатесами. Я жевал сухари, ощущая себя совершенно здоровым. Но внутри уже ворочалась тёмная волна. Не я ли хвастал не так давно, что укротил её и знаю, как её оседлать. Серфингист, блин! Пылесос, засосавший в своё нутро радиоактивный мусор.
Чем больше я смотрел на Дашу, тем сильнее закипала кровь. Я хотел её с тех самых пор, как впервые увидел. Между нами встал её страх, а я не стал напирать. Женщина, взрастившая комплексы, не самый удобный вариант для мужчины. Нужен правильный момент, соответствующий настрой. Даша не Клава, знающая, что ей нужно и как этого достичь.
Я же повёл себя как герой романтической книжки. Очутившись в роли обожателя, стал завлекать прекрасную даму дружеской болтовнёй. Сирано де Бержерак в новом прочтении.
Мне стало невыносимо душно. Слишком близко её губы, перемазанные шоколадом, слишком давно я хотел этого. Жарко, голова кругом. Даша молчала. Продолжала делать вид, что шоколадка сейчас — предел её мечтаний.
Приятно шелестела трава под лёгким ветерком, сквозь ветви просвечивалось бездонно голубое небо, запах цветов кружил голову. Я растянулся рядом с Дашей, коснувшись её бедром, она мельком посмотрела на меня. Мягкая улыбка, чуть приоткрытые губы, в глазах чуть заметные искорки — мол, я знаю, о чём ты думаешь.
Близкая, желанная, манкая. Осталось одно движение…
— Назар, на заводе остался мой рюкзак. Там деньги, ключи, телефон.
Смысл слов ускользал. Взгляд на её губы, и невыносимо хочется ощутить их притягательную сладость, почувствовать вкус шелковицы на языке.
— Ты просила его отдать?
Мы говорим о рюкзаке?
Даша, машинально облизнула губы, вынырнув из пелены излучаемого мной острого желания близости.
— Нет, забыла.
— Это…хорошо. Поедем ко мне. Я со всем разберусь.
— Но…
Осталось переступить грань в своей голове.
— Иди ко мне.
Потянул её к себе. Она не сопротивлялась, обмякла, растеклась по мне. Перевернул под себя, прижался к промежности тем, что давно жаждало вторжения. Мои пальцы подцепили её футболку, чуть отстранившись, расстегнули молнию, стянули джинсы ниже колен, выпутали одну её ногу из штанины. Избавился от своей одежды, футболка и джинсы улетели в сторону. Тело к телу, тесно, жарко, правильно. Я осторожно приподнял её за подбородок, чтобы утонуть в её взгляде, уносящим в глубину, в темноту, в самую душу, в ловушку, из которой не выбраться.
Её глаза впервые сказали откровенно — хочу тебя. И раньше, чем я осознал в голове её просьбу, притянул рукой к себе, и губы встретились в поцелуе. Я с самого начала знал, что так будет. Оно бы случилось раньше, если бы Даша не отстранилась, когда кормила меня шелковицей. Она тогда была подобна ягоде, шелковой и сладкой, но испугалась близости, не доверилась мне.
Сейчас на опушке леса, в траве среди цветов Даша сдалась полностью и окончательно, подставила все точки, которые мне хотелось гладить, нежить и целовать. Она поддавалась, раскрывалась, молча говорила «да». Когда член толкнулся в мокрые складки, она выдохнула от облегчения, наконец-то дождавшись его. Я двигался медленно, аккуратно, понемногу проникая внутрь, присваивая то, что «уже» принадлежало мне.
Даша дёрнулась, я поймал её лицо ладонями.
— Посмотри на меня.
Как музыкант, впервые настраивавший скрипку, так я изучал, исследовал свою женщину, читал отклик в её глазах, в её стонах, в ритмах тела.
Она позволила двигаться в ней, подчинялась, наслаждалась, отдавалась каждой своей частью. Я почувствовал себя так, словно в тело впрыснули наркотик. Задвигалась резче, жёстче, быстрее. Спазмы наслаждения настигли её первой. Я впитывал её крики и стоны, судороги выгнувшего тела с неистовой жадностью изголодавшегося зверя. Но я был её ручной зверь.
Даша отключилась. Ранний подъём, нервотрёпка, встреча с маньяком, плен, побег забрали последние силы. Я осторожно натянул на Дашу джинсы, накрыл своей курткой. Пусть отдохнёт.
Снова подступила тошнота. Какой шанс выздороветь от внедрившегося в тебя чужого, избавиться от червоточины? Перепрограммированная часть моего «я» уже начала интегрироваться в мою сущность, исподтишка осуществлять ментальный захват, отравлять чистую энергию сточными водами. Я физически начал ощущать изменения.
Сосредоточенно поглощая чипсы, я не мог понять, какой мысленный посыл отправить в информационное поле. В моём уравнении не хватало нескольких переменных.
Даша открыла веки, прищурилась от яркого солнца, пошевелилась, подняла мою куртку, взглянула на себя. Рядом лежала её футболка, которую она постаралась быстро и незаметно натянуть на себя. Я сосредоточенно убирал продукты в пакет, делал вид, что не замечаю её копошений.
Опять стало жарко, закружилась голова, в глазах засбоило.
— Отдохнула? — спросил буднично, словно ничего не было. Не хотел провоцировать её смущение, стыд. Хотел уберечь от неловкости и необходимости давать неуклюжие комментарии, Даша по определению не могла чувствовать себя расковано после нашего спонтанного секса.
— Вода осталась? — Короткий вопрос в её глазах. У нас был просто секс? Или… всё таки…? — Пить хочется.
Я достал бутылку, протянул Даше, взглянул на неё прямо. Меня моментально накрыло, я утонул в серо-зелёных глазах, зацепился за её свет, почувствовал все краски, звуки, запахи летнего дня, застыл в невесомости.
Даша?
На задворках сознания мелькнула какая-то мысль. Я не успел её поймать.
Даша отдала бутылку, прочистила горло, взглянула смущённо.
— Я готова. Едем?
После двух часов по кочкам и ухабам, по размытой колее, по лежнёвке из стволов, засыпанных щебнем, через два брода и один ветхий узкий мостик, через какие-то мелкие деревеньки, иногда из трёх-четырёх домов, я мечтал только об одном — выбраться из этой тмутаракани. Даша не отвлекала разговорами, не задавала вопросов, не жаловалась на тряску, крепко держась за ручку на двери. На хлипком мостике через небольшую речку, я попросил её выйти из машины и перейти по мосту пешком. Мост, сделанный местными умельцами, состоявший из двух больших труб, заваленных сверху битым кирпичом, щебнем и землёй, вызвал небольшой приступ изжоги. Остановившись перед преградой, я выровнял колёса, включил два моста, нажал на газ, и плавно на небольшой скорости переехал через неё.
Затяжной подъём по узкой грунтовой дороге я одолел в натяг — по машине хлестала трава, в стекло бились капустницы, оставляя жёлтые кляксы, камни летели из-под визжащих колёс — романтики оказалось выше крыши. Деревня, в которую мы въехали после крутого подъёма, порадовала наличием магазина, в котором, впрочем, почти ничего не
