Анатолий ожидал всего, чего угодно, но только не явления очередного призрака — на этот раз, видимо, сестры Ленина.
— Пропустите! — коротко бросил он в трубку и стал ждать, когда же привидение материализуется в его кабинете?
Но он по-настоящему удивился, когда на пороге показалась невысокая хрупкая женщина, очень похожая на испуганную девочку, в черном стеганом пальто-пуховике и аккуратно уложенными золотистыми волосами. Одна прядка была закреплена заколкой со сверкающими камешками-стекляшками: такая больше подошла бы ученице младших классов.
— Вы Мария Ильинична? — недоверчиво спросил Сивцов.
— Да, — сказала женщина-девочка и вдруг поняла, что смутило следователя. Она широко улыбнулась и из ее уст потекла речь — удивительная по тембру, в котором преобладали бархатистые тона:
— Неужели вы ожидали увидеть мою двоюродную прабабушку?
Анатолий смутился, ведь он, действительно, был готов к встрече с сестрой Ленина. Спохватившись, он предложил Марии Ильиничне снять пуховик, усадил на стул и уже спокойным тоном поинтересовался:
— Так какое же очень важное дело привело вас сюда?
Гостья сидела на стуле очень прямо, отчего вырисовалась ее тонкая длинная шея, обрамленная невысоким воротником белого мохерового свитера. От ее головы шло такое сияние, что в кабинете стало заметно светлее. По крайней мере, так показалось Сивцову. Она смотрела прямо на следователя, и он почувствовал, что не может оторвать взгляда от ее больших глаз с изумрудными блестками.
— Давайте, сначала я расскажу вам о себе, — снова пропела Мария Ильинична.
— Давайте, — согласился следователь и на самом деле почувствовал, что ему нужно знать все о неожиданно появившемся воздушном существе.
— Вы, наверное, поняли, что я — прямая родственница Владимира Ильича Ленина, — продолжила гостья. — Наша линия идет от его родного брата, вы, я полагаю, знаете, кого я имею в виду.
Анатолий кивнул и вдруг ощутил, что ему хочется, не перебивая, слушать и слушать эту женщину.
— Возможно, вас смутило мое отчество, — предположила, между тем, Мария Ильинична. — Дело в том, что ни моя бабушка, ни мама никогда не были замужем, и по какому-то странному желанию стали давать своим дочерям — а сыновей у них не рождалось — такое же отчество, как у нашего знаменитого родственника. Может быть, столь необычным способом они хотели увековечить его память.
— А вы замужем? — неожиданно вырвалось у Сивцова.
Лицо гостьи подсветилось нежным румянцем, сначала она хотела поставить следователя на место, но потом, передумав, ответила просто:
— Нет.
Разговор наткнулся на паузу, и Анатолий уже искренне сожалел о том, что задал бестактный вопрос. Наконец, он выдавил из себя:
— Простите, пожалуйста, и, прошу вас, продолжайте.
Мария Ильинична улыбнулась и добродушно сказала:
— Я не сержусь, просто теперь, как вижу, придется объяснять вам и те обстоятельства, которые помешали бабушке с мамой, да и мне создать семью. Только не знаю, почему я решила рассказать все это? Наверное, я правильно поступила, что пришла именно к вам. Ведь до нашей встречи я навела справки о том, кто из сотрудников прокуратуры мог бы помочь. И теперь чувствую к вам доверие.
— Спасибо, — проронил Сивцов и стал ждать, когда тихий и мягкий почти на ощупь ручеек слов снова потечет из уст гостьи.
— Понимаете, когда наши кавалеры узнавали о том, с кем имеют дело, сразу же, как говорится, испарялись, — снова начала говорить Ульянова. — Они считали, что не выдержат груза ответственности, если будут в браке с родственницей великого человека! Это просто не укладывалось у них в голове! Но ведь на самом деле мы такие же простые люди, как и все.
"Нет, — подумал Анатолий, — такие простыми не бывают!"
Еще он понял, что выделил бы эту женщину в любой толпе и инстинктивно стал бы пробираться, чтобы быть ближе к ней.
— Ну, теперь, наверное, можно приступать к делу, — сказала Мария Ильинична. — А оно заключается в тех событиях, которые происходят в последнее время. Объявился какой-то самозванец, и он имеет наглость утверждать, что является нашим знаменитым прадедом. Вы представляете, как это оскорбляет чувства всех Ульяновых!
— А что, у Ленина много родственников? — поинтересовался, уже настроившись на рабочий лад, Сивцов.
— К сожалению, нет, — ответила гостья. — Вы же знаете, что почти все братья и сестры Ильича посвятили себя революционной борьбе. Только наша ветвь, образно говоря, дала побеги. Но все равно, хотя нас и немного, мы имеем право требовать, чтобы имя Владимира Ильича не было запятнано. Вы, наверное, знаете, сколько грязи вылилось на него в последнее время! А теперь еще и этот проходимец, который присвоил себе имя прадеда, да еще и называет себя Христом! Помогите нам вывести его на чистую воду!
Анатолий задумался. Ему искренне хотелось прийти на выручку славной женщине-девочке, но до ее прихода даже в расследовании дела об исчезновении тела Ленина из Мавзолея он не принимал в расчет человека, "надевшего" на себя его имя. Вдруг он понял, что все должно быть взаимосвязано: и исчезнувшая мумия, и два трупа, и, наконец, самозванец!
Он еще раз внимательно взглянул на Марию Ильиничну и вдруг осознал, что ему представляется прекрасный повод встретиться с ней и, хорошо бы, не один раз.
— Это удивительное совпадение! — воскликнул следователь. — Понимаете, я сам собирался найти кого-нибудь из родственников Ленина для того, чтобы получить генетический материал. Ведь только так мы сможем доказать всем, что человек, выдающий себя за вождя, вовсе им не является.
— Ну что ж, я согласна, — решительно заявила гостья.
— Очень хорошо, — откликнулся Сивцов. — Но вы должны быть готовы к тому, что нам придется встретиться еще не один раз. Кстати, вы москвичка?
— Нет, я приехала из Казани.
— А где остановились?
— Пока нигде, прямо с поезда — к вам, — пропела родственница Ленина.
— Мария Ильинична, я ничего вам не навязываю, — начал издалека Сивцов. — Но, боюсь, что дело, которое, как вы понимаете, очень серьезное, потребует вашего постоянного присутствия в столице хотя бы в течение недели. У вас есть, где остановиться?
— Если честно, то нет.
— А можно, я предложу вам пожить у меня, — осторожно стал прощупывать почву Анатолий. — Сам же найду приют у товарища. Как вы к этому отнесетесь?
— С большой благодарностью, — отозвалась Мария Ильинична. — Кстати, я давно хотела побывать в Москве: очень хочется побродить по залам музея Ленина. Для меня, как вы сами понимаете, это святое место.
— Ну, вот и решено, — заключил Сивцов. — Давайте, поедем ко мне прямо сейчас. Я вас устрою и вернусь на работу.
Уже одевшись, он позвонил Куркову и попросил его никуда не отлучаться — будет серьезный разговор.
— А конкретнее ты можешь сказать, что случилось? — спросил тот.
Анатолий выпалил:
— Включаем в разработку Ленина-Христа! — и положил трубку.
Наконец-то на Ганченко свалился груз славы, о котором он так давно мечтал. Сравнить ее странную тяжесть можно было с чем-то воздушным и мягким. Ему вспомнилась детская загадка-ловушка: что тяжелее — пуд пуха или пуд камней? Теперь он вполне сознательно, а не по простоте душевной, как в ребячестве, ответил бы: конечно, пуд пуха, и при этом нисколько не смутился бы тем, что посягает на самые основы физики.
Его публикацию обсуждали везде: в метро и на базарах, на работе и на интернетовских форумах. На следующий день после выхода газеты Евгения разыскал по телефону редактор известного еженедельника "Newsweek" и попросил подготовить для своего издания вариант статьи, но по возможности с новыми подробностями. Потом посыпались предложения из других популярных зарубежных газет и журналов.
Не оставили его в покое и коллеги. Они то слезно, то настойчиво просили указать адрес, где находится институт, победивший старость. Но Ганченко оставался непреклонным: свой "эксклюзив" он не собирался отдавать никому.
Подготовив с десяток вариантов статей для различных изданий, Евгений в то же время начал понимать, что тема требует дальнейшего развития. Пока заявления об удивительном действии разработанного учеными препарата оставались голословными, а было бы здорово показать конкретного человека, прошедшего курс омоложения, как говорится, до и после.
Ганченко решил действовать сам. Он стал перебирать в памяти и в записных книжках людей, которые могли бы подойти на роль праведника. Увы, при внимательном рассмотрении каждый из его знакомых имел какой-то изъян, темное пятно в биографии или то, что можно было назвать грехом.
Промучившись полдня, Ганченко, наконец, остановился на самой подходящей, как ему показалось, кандидатуре. Он подумал о близкой подруге его бабушки — старушке, чей возраст недавно перешагнул девяностолетнюю отметку. Баба Аня, как называл ее Евгений, была очень близким человеком для их семьи. Сама никогда так и не побывавшая замужем и оставшаяся, как подозревал журналист, девственницей, она помогала нянчить маленького Женю, с радостью выполняла домашние работы, а летом наравне со всеми копалась на грядках на их даче. Добрее человека Ганченко не встречал и в детстве даже думал, что из двух бабушек настоящая — именно баба Аня.
