Роджеру не терпелось заполучить еще один маленький обрывок информации, но он опасался, что как раз его раздобыть будет непросто.
Без особой надежды он решил испробовать сначала самый простой и очевидный способ. Роджер поспешил в свой клуб, приказал подать выпуск вторничной «Таймс» и стал просматривать колонку светских новостей. И точно по волшебству, нашел искомое. Вечером в понедельник состоялся прием в доме министра иностранных дел, и среди присутствующих находились леди Филис Долримпл и сэр Чарлз Хоуп-Фэрвезер.
Вот так, думал Роджер, невероятное совпадение на две трети оказалось вовсе не совпадением. У архиепископа была договоренность – если не с лордом Комстоком, то с Миллсом. Сэр Чарлз Хоуп-Фэрвезер сказал, что о встрече не говорил. Возможно, он не уславливался, а леди? В понедельник мистер Миллс и горничная леди Филис говорили по телефону, и леди Филис знала про это. В тот же вечер леди Филис и сэр Чарлз встречались. Во вторник утром сэр Чарлз и леди, похожая на леди Филис, вместе приехали в Хорсли-лодж. В среду мистеру Миллсу сказали оставить себе чек, полученный за услуги, взяв клятву строжайшей секретности. «Договоренность», какой бы она ни являлась, утратила силу из-за смерти лорда Комстока. А итогом событий стало серьезное недомогание леди Филис и возбуждение – если судить по внешним признакам – сэра Чарлза. В чем заключалась «договоренность», оставалось загадкой, но Роджер почуял интригу, в которой сэр Чарлз был марионеткой, за чьи ниточки дергали из Хорсли-лодж и с Беркли-сквер. Но одно было ясно: Миллс снова солгал. Он знал, что приедет архиепископ, приедет сэр Чарлз, и подстроил так, чтобы они появились на месте событий. Зачем?
Оставив на время данный вопрос, он задал себе другой. Подстроил ли Миллс визит майора Литлтона?
Интуиция подсказывала: десять к одному, что да, но без толку спрашивать об этом в Скотленд-Ярде. Тогда придется вернуться к насущному вопросу: зачем Тедди Миллс подстроил это собрание врагов лорда Комстока? Внутренний голос прошептал: «Потому что собирался убить лорда Комстока и бросить подозрение на других». Что ж, подумал Роджер, возможно, мой внутренний голос прав, но есть ли у него сколько-нибудь веские доказательства? Как насчет старых добрых друзей – Способа, Мотива и Возможности, – этой зловещей «святой троицы», перед которой почтительно склоняются все авторы детективных историй?
Роджер всегда издавал мысленный стон, сталкиваясь со «святой троицей». Прежде они не раз пресекали его фантазии. Но за них придется взяться. И в конце концов, можно утешать себя, что он движется в верном направлении. Не слишком логично предполагать, будто убийства совершают архиепископы, партийные организаторы или помощники комиссара Скотленд-Ярда, зато личные секретари, как всем известно, убивают часто своих хозяев.
Итак, Миллс. И сразу же внутренний голос получил болезненный удар под дых. Если Миллсу предстоит стать убийцей, то его надо снабдить пистолетом. Эксперт по баллистике определил, что извлеченная из головы Комстока пуля была выпущена не из пистолета, найденного на столе. Несколько минут Роджер поиграл с мыслью, что отметины на пуле были заранее подделаны, но вскоре отказался от нее. Миллс не походил на человека, годного для подобной задачи: его пухлые волосатые руки едва ли созданы для работы с точными инструментами. Обязательно ли считать, что Комсток был единственным, у кого имелся пистолет именно такого образца? Возник ведь и второй, у Литлтона? А если у самого Комстока было больше одного пистолета? Вероятно, Миллс раздобыл оружие из того же источника, что и Комсток. Кстати, а что это за источник? Ну конечно же репортер уголовной хроники из «Рожка». Роджер решил поговорить с репортерами.
А если у Миллса был собственный пистолет, то где он сейчас? И как ему, Роджеру, подобраться к нему? Замечательная идея передать расследование в руки детективов-любителей, но едва ли честно ожидать от них рутинной работы по обыску подозреваемых и прочесыванию домов и садов в поисках спрятанного оружия. Сама затея нелепа! Миллса, Фаррента, да и всю обслугу следовало немедленно подвергнуть личному досмотру и привлечь для этого опытных сыщиков. У преступника было двадцать четыре часа, чтобы избавиться от пистолета. Есть ли надежда отыскать его теперь? Очевидно, ему, Роджеру, придется ехать в Хорсли-лодж и попытаться самому, но все это скучно и трудно. Разве только удастся уговорить Моурсби. Но как же не хочется обращаться к Моурсби! Если ему хотя бы еще раз придется выслушивать, как тот самодовольно читает мораль или замечает «от этого проку не будет, мистер Шерингем», или «возможно, теперь мистер Шерингем признает», он закричит или швырнет в Моурсби чем-нибудь. Нет, лучше уж положиться на дедукцию, она подскажет, где искать пистолет, и найти его самому.
Оставив без ответа вопрос о Способе, Роджер перешел к Мотиву.
Этот выглядел более обнадеживающим. По словам Фаррента, Миллса собирались уволить. Разумеется, Фаррент мог лгать. Если на то пошло, все могли лгать, но ведь в конце этого пути – безумие. Теперь он знает, что Миллс лжец, поэтому логично предположить, что он снова солгал, опровергнув слова Фаррента. Значит, Миллсу сообщили об увольнении, а его причина проливает нелестный свет на характер Миллса. Миллс был Иудой, человеком, способным продать хозяина. Предательство – преступление в мире журналистики непростительное. Несомненно, Комсток мог превратить жизнь Миллса в ад, лишить его должности секретаря, ведь никому не нужен личный секретарь, который продает на сторону сведения о хозяине.
А кроме того, могли иметься и иные причины. Кто такой Миллс? Каковы его личные обиды? Нет ли чего-нибудь в том длинном и загадочном периоде в начале карьеры Комстока, что объясняло бы вражду, обернувшуюся сначала предательством, а потом убийством. Перебирая в голове, основательно напичканной детективными романами, различные варианты, Роджер обнаружил несколько веских мотивов, например:
1. «Обида, которую он нанес моей мамочке, или Месть бастарда».
2. «Sic vos non vobis» [32], или «Украденный патент».
3. «Показания против сообщников, или Заключенные Дартмура».
4. «Орудие в чужих руках, или Мой папа во всем виноват».
5. «Девушка, которую он погубил, или Предостережение соблазнителю».
И так далее.
Пожалуй, все указывало на необходимость покопаться в прошлом мистера Миллса. И как же сыщикам-любителям, задумался Роджер, провернуть столько работы за сорок восемь часов? Очевидно, придется снова взяться за Флит-стрит. Утомительная работенка.
Последним встал вопрос Возможности. Вот он-то, сообразил Роджер, и явится камнем преткновения в его симпатичной версии. Хмурясь, он перечитал стенографические записи показаний, сравнивая их с расписанием сэра Филиппа Брэкенторпа.
Сразу в глаза бросилось то, что в данном случае terminus a quo [33] и terminus as quem [34] исключительно хорошо определены. В двенадцать часов прибыл майор Литлтон, слышавший, как Комсток препирается с доктором Петтифером. Предположительно, время было зафиксировано самим Литлтоном и, следовательно, не зависело от сомнительных показаний Миллса. К 12.22 все посетители отбыли: разумеется, так показал Миллс, но опять же Литлтон, видимо, не опроверг его. Ранее Литлтон обнаружил тело Комстока, причем из раны на голове еще текла кровь. По свидетельству врача, смерть наступила мгновенно, то есть Комсток не мог умереть раньше, чем за минуту или две до того, как Литлтон ворвался в кабинет. Разумеется, если предполагать невиновность Литлтона, нужно также считать его показания истинными, а поскольку он привычен к полицейским расследованиям, следует приписать ему и наблюдательность.
Так в какой же момент Литлтон вошел в кабинет? И где находился Миллс? По первому вопросу показания помощника комиссара были менее точны, чем хотелось бы. Приехав незадолго до полудня, он услышал громкую ссору в кабинете и «немного огляделся» в гостиной. Насколько «немного»? Достаточно долго, чтобы обнаружить скрытую панель. Потом побродил по комнате и выглянул в окно. Услышал, как «в холле ходят люди» и «спустя немного времени» в кабинете стало тихо. Несомненно, это означало, что архиепископ ушел. Значит, тут расписание можно проверить. Доктор Петтифер оставил себе лишь семь минут, чтобы успеть на поезд 12.16; следовательно, согласно собственным показаниям, он ушел в 12.09; а значит, «немного» Литлтона в целом охватывали десять или одиннадцать минут. Он «немного» подождал, открыл дверь, заглянул в кабинет и увидел мертвого Комстока.
