Ознакомительная версия.
– Откуда? – спросила Полина, указывая на биту.
– За столом стояла, в углу…
– Где Максим?.. – Полина повела глазами и увидела, что тот лежит под ворохом одежды в шкафу.
Дуло схватил его за ноги и вытащил на середину комнаты. Ударом ноги выбил пистолет, который все еще был в руке у охранника, и, подобрав его, сунул себе за пояс.
Левая щека, шея и ухо Максима были покрыты кровавыми потеками и засохшими ссадинами.
– Ничего себе… А вдруг ты его убил?
– Этим синякам уже больше суток.
Дуло сунул руку в карман и достал пуговицу, которую сорвал с одежды преступника, напавшего на него в доме профессора. Наклонился, выправил полу синей куртки Максима и осмотрел ее. Вторая сверху пуговица была выдрана «с мясом». Сравнив свой трофей с оставшимися пуговицами, Сергей приложил руку к его шее.
– Жив. – Сергей взглянул на Полину. – Это он побывал у профессора той ночью.
Полина всхлипнула, а потом со злостью пнула лежащего.
Дуло не возражал. Он достал телефон, с тем, чтобы звонить Филиппову.
Глава 60
Чемпион по душамбинскому слалому
– Здорово ты его приложил… – бормотал Филиппов, наблюдая за тем, как Максима усаживают в полицейскую машину. – Надо бы мерзавца в камеру, а теперь придется в больничку везти. Как минимум – сотрясение мозга, как максимум – у него пробит череп.
Сергей протянул пистолет:
– Нужно проверить на причастность к убийству в Беляевском детдоме.
– Пока оставь у себя. Завтра отдашь сам.
– Сейчас поедем в усадьбу к Бекешеву. Ты – со мной, – сказал Дуло.
– Зачем?
– Таисия Титовна призналась в убийстве Вендетти.
– Серьезно? – Филиппов замер в недоумении. – Да брось…
– Серьезно-серьезно. Поехали, оформишь явку с повинной. – Сергей Дуло взглянул на часы и зашагал к машине, которая осталась у кромки леса.
Полина пошла за ним.
Филиппов открыл дверцу полицейского «жигуленка». Впереди сидел Рахимов. На заднем сиденье – два оперативника, между ними полулежал Максим.
– Чемпион по душамбинскому слалому… – усмехнулся Филиппов. – Присматривайте за ним, а то как бы чего не вышло…
Он хлопнул дверью и засеменил вслед за Дуло.
В машине Сергей Дуло начал рассказывать Филиппову о том, что случилось.
Полина сидела молча. Ей хотелось скорей попасть в комнату, где была теплая постель, где стоял ее серый чемодан. А в нем лежала папка с надписью «И. Я. Стеллецкий».
«Итак, что это значит?»
Это значит, что когда-то папка принадлежала Игнатию Яковлевичу Стеллецкому. А что, если предположить, что в этой папке лежал дневник, который он передал Лаврентию Троицкому?
«С ума сойти, ведь это же мой дед…».
В больнице, куда попал смертельно раненный Николай Троицкий, он только врачу мог открыть тайну и рассказать, где хранится дневник.
«И это моя мать».
Значит, она могла найти папку с документами. Теперь остается понять, куда делось содержимое папки. И для чего пустая подписанная папка осталась лежать в чемодане.
Скорее всего мама сделала это нарочно, ведь не случайно папка была пуста, а фотографии лежали отдельно.
Троицкий наверняка рассказал врачу, что за дневником охотятся. И если дневник был в папке, а теперь его нет, значит, мама его спрятала, а папку оставила для того, чтобы напомнить: дневник существует. Но если есть напоминание о дневнике Стеллецкого, то она должна была дать подсказку, куда его спрятала.
В чемодане лежали две пары носков. Но это скорее напоминание о сестре. Еще там были светильник-лилия и плюшевый медвежонок. Просто игрушки, все, что осталось от разоренного дома. Может быть, дневник спрятан в медвежонке?
«Нет, он слишком мал. Но на всякий случай нужно проверить».
Может быть, информация на фотографии? Однако там только одна надпись: «Полине полтора годика».
Внутреннее беспокойство, которое зародилось в душе Полины, указывало на то, что существует еще что-то, чего она не учла или о чем забыла.
«А может быть, не заметила?» – спросила себя Полина. – «Во всяком случае, надо просмотреть вещи еще раз».
Мужчины о чем-то тихо переговаривались. Полина смотрела в окно. Скоро они въехали на территорию усадьбы.
Во дворе стоял «Мерседес» Бекешева. Было видно, он только что возвратился. Из машины вышел немолодой водитель и замер, глядя на прибывших.
– А где Дмитрий Андреевич? – спросил Дуло.
– Пошел в дом, – ответил мужчина.
Глава 61
Усопшая не возражает
– Пройдемте в мой кабинет, – предложил Бекешев, когда увидел, что в гостиной расположились Филиппов с Таисией Титовной. – До сих пор не могу поверить… Кажется, она всю жизнь прожила рядом.
– Наймите ей хорошего адвоката, – сказал следователь. – Убийство – это всегда отвратительно, но, думаю, здесь особенный случай. К тому же, учитывая преклонный возраст…
– Да-да, конечно, я подумаю, как ей помочь.
Они прошли в кабинет и сели у письменного стола.
– У меня к вам только один вопрос, – начал Сергей Дуло. – Куда вы ездили той ночью в автомобиле Полины Свирской?
– Кстати, а где она? – рассеянно спросил Бекешев.
– Здесь, в комнате на втором этаже.
– Как ваше плечо?
– Нормально. – Следователь облокотился на стол и пристально посмотрел в глаза Бекешева, давая понять, что пора переходить к сути дела. – Хотелось бы услышать ответ…
– В ту ночь я ездил в Прилуцк, – сказал Дмитрий Андреевич.
– Зачем? И почему не сказали мне раньше?
– Потому что боялся.
– Объяснитесь.
– Я ездил для того, чтобы забрать одежду Алины. В тот вечер вы проговорились, что вещи остались в кабинете прилуцкого участкового.
– Ах, вот как… – Следователь откинулся на спинку стула. – Так это вы напали на старика?
– Он был пьян. – Голос Бекешева сделался нервным. – Я толкнул его, и он упал на диван.
– Для чего вам понадобилась одежда? – Дуло взглянул на часы. – Рассказывайте.
Дмитрий Андреевич расслабил галстук и потянулся к коньячной бутылке, которая стояла за пресс-папье.
– Вам налить?
– Да. Немного.
Плеснув коньяку в стаканы, Бекешев выпил и подождал, пока выпьет Дуло.
– Когда вы сказали, что Алина была в странной одежде, я скорее почувствовал, чем понял, что эти вещи из моей коллекции.
– Из коллекции?
– Я владею небольшим собранием древностей. Их немного, но каждый предмет – редкость. Возможно, так проявилась моя страсть к истории, ведь мне так и не довелось стать ученым.
– Поэтому в ночь убийства Вендетти вы отправились в подземелье…
– Мне пришла в голову мысль воспользоваться машиной Полины. Я хотел взглянуть на одежду, но не ожидал, что старик окажется в кабинете.
– Значит, вы похитили одежду только потому, что она была из вашей коллекции?
– Да.
– Но зачем?
– Испугался, что меня обвинят в убийстве жены.
– Где хранится ваша коллекция?
– В московской квартире. В комнате, оборудованной специальной сигнализацией.
– Вы были там после того, что случилось?
– Конечно.
– Обнаружили следы взлома?
– Нет… – Бекешев поднял глаза.
– Как же так?
– Никаких следов. Поэтому и запаниковал.
– Где сейчас находится похищенная одежда? – спросил Дуло.
– На чердаке.
– Сегодня же отдайте Филиппову и расскажите ему о своих подвигах.
Бекешев провел рукой по уставшему лицу:
– Я знаю… я совершил слишком много ошибок…
– Разберемся, – сказал Дуло.
Дмитрий Андреевич поднял голову и посмотрел на дверь. В комнату заглянула Полина.
– Простите… – сказала она Бекешеву и перевела глаза на Сергея. – Нам нужно поговорить.
– Я занят, – сказал он. – Поговорим позже.
– Но это срочно, – настаивала Полина.
– Хорошо. – Следователь поднялся и сказал Бекешеву: – Прошу вас не уходить. Я скоро вернусь.
За дверью он сердито накинулся на Полину:
– Неужели не понимаешь, что я занят? Пошла бы лучше поспать.
– Я и пошла.
– Опять что-то придумала… – Дуло насмешливо улыбнулся. – Ну, что на этот раз?
– Идем наверх, сам увидишь…
Они шли по коридору в сторону лестницы.
– Понимаешь… – Полина шагала чуть впереди и, рассказывая, заглядывала в его лицо. – На той папке, что лежала в чемодане, на корешке есть надпись: «И. Я. Стеллецкий». Это очень старая папка, она наверняка принадлежала Стеллецкому. А поскольку папки существуют для того, чтобы туда что-то складывать, резонно предположить: в ней был дневник. Ведь если рассудить, раненый Николай Троицкий вполне мог рассказать своему врачу, где спрятал дневник. Верно?
– Гипотетически – да, – задумчиво произнес следователь.
– А это значит, что дневник мог попасть к моей матери. Думаю, Троицкий рассказал и то, насколько опасно держать его при себе.
– Предположим.
Они зашли в комнату. Полина взяла папку и показала надпись на корешке:
– Но это еще не все. Смотри… – Она развернула помятый лист. – Это латинское изречение вырезано на могильном кресте: «Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae». Оно гласит: «Вот место, где смерть охотно помогает жизни».
Ознакомительная версия.
