Войцеховские переглянулись в изумлении.
— Это недорого, я вас уверяю, — ласково, как с близкими родственниками, заговорил Виталий. — Если вы сравните цену на подержанный «мерседес» с покупкой двухэтажного особняка стоимостью в три миллиона…
— «Мерседес» не подержанный… — машинально сказал Войцеховский. — У него пробег всего двадцать тысяч километров.
— Но ведь и не новенький… — с упреком взглянул на него Виталий. — Ведь не станем мы расторгать сделку из-за такой мелочи. Все-таки проведена уже большая работа.
— Вы нас застали врасплох, — нервно сказал Войцеховский.
— А давайте мы с ребятами пока выйдем на улицу, покурим, а вы обсудите, — великодушно предложил небольшой тайм-аут Виталий.
— Как тебе это нравится? — в сердцах спросил Вадим у Ларисы.
— Совсем не нравится. Но если мы откажемся, во-первых, потеряем дом на Арбате. Во-вторых, как мы получим обратно все деньги? В-третьих, поездим пока на моем «вольво».
— Возмутительно… — сквозь зубы процедил Вадим Борисович. — Называется, удар ниже пояса. Не могли раньше сказать?
Он видел через стекло витрины, как все трое весело о чем-то разговаривали. Виталий вертел головой, — высматривал, когда приедет машина за грузом.
— Скорее бы все это закончилось, — уныло сказала Лариса. — У меня такое впечатление, что мы ввязываемся все глубже и глубже.
— Давай не будем себя понапрасну пугать. Осталось еще чуть-чуть усилий, — и дом наш. Конечно, неприятно, что разговор о комиссионных за
посредничество зашел постфактум. О таких вещах нужно предупреждать заранее.
Приехал небольшой «пикап» и водитель помог загрузить машину.
— Завтра встречаемся оформлять сделку на покупку дома на Арбате, — напомнил Виталий. — Я вас представлю генеральному директору и застройщику господину Савичеву Илье Игоревичу.
— И куда нам нужно будет подъехать? — спросил Войцеховский.
— В офис господина Савичева, в административный центр на Тургеневской. Помните, там такой дом-башня? Офис на восьмом этаже. Пожалуй, я заеду за вами, чтобы вы там не плутали.
— Это будет очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила Лариса Владимировна.
Шумная компания отбыла, и Войцеховские устало сели на стулья.
— У нашей галереи сейчас такой сиротский вид… Словно по ней Мамай прошел, — грустно заключила Лариса.
— Никто нас не неволил… Сами захотели новое помещение. Что ж делать, если у нас запросы выше возможностей.
— Ну, не скажи. Если бы не было возможностей, мы не затеяли бы эту сделку.
— Так что прекращаем нытье и едем в ресторан отмечать начало новой жизни.
— А не рано ли?
— Ну тогда просто поужинаем среди людей. А то домой как-то не хочется возвращаться. Перед глазами будут стоять пустые стены галереи, а это отнюдь не поднимает настроение.
— Может, нам начать экономить? — с сомнением в голосе спросила Лариса.
— Ну мы же не пировать едем. А просто нормально пообедать, а то у меня от этой пиццы до сих пор какое-то неприятное послевкусие, — пожаловался Вадим Борисович.
Ирина резала овощи, но мысли ее витали так далеко, что смысл слов родного мужа она не сразу поняла.
— Как-то я не привык разговаривать сам с собой, — Турецкий положил руку на плечо жены, и она от неожиданности вздрогнула.
— Ну что ты так пугаешь меня? Я вся в мыслях…
— Да вот я и вижу. И желаю поинтересоваться, где же сейчас витают твои мысли.
— Я все думаю про этого психа…
— Какого еще?
— Ну, охотника.
— Условно — «охотника». То, что он орудовал охотничьим ножом, еще не говорит об охотнике. Я так понимаю, что портрет убийцы ты составила?
— Да.
— Я даже знаю, что сегодня ты встречалась с Симой Григорьевной и она тебе кое-что показала.
— Это тебе Филипп донес?
— Почему донес? Сообщил. Он с ней сегодня тоже разговаривал. Правда, по другому делу. Но за
одно выпытал и про вашу встречу. Она же знает, что мы работаем в одной конторе.
— Болтун… — пренебрежительно бросила Ирина.
Турецкий пропустил ее слова мимо ушей.
— Ириш, ты сделала свою работу. Что ты мучаешься?
— Я действительно мучаюсь, потому, что этот психологический портрет ни на шаг не продвигает нас к убийце.
— Ну почему же?
— Да потому, что детали портрета могут показать на кого угодно. Молодых светло-русых мужчин с охотничьим ножом, возможно, сотни…
— Скажи уж, за каждым углом… — сыронизировал Турецкий. — Но ближе к делу. Ты говорила, что к каждому убийству он готовился: при нем были скотч, электрошокер и нож. Следовательно, он человек организованный. Ты определила его возраст. Тебе даже известно, что волосы у него темно-русые, длина 10 сантиметров. Эксперты определят ДНК по клеткам эпителия. Эго уже очень много. И главная и бесценная находка — скотч. Ведь на липкой поверхности можно обнаружить не только отпечатки пальцев, но и волокна, волоски, опять же, ДНК убийцы.
— Осталось найти убийцу и идентифицировать его ДНК, отпечатки пальцев и волокна с его одежды, — мрачно проговорила Ирина.
— Но ведь тебе даже известно, где его можно найти.
— И где? — уставилась немигающим взглядом Ирина на мужа, будто он, как оракул, немедленно сообщит ей то место, где скрывается убийца.
— Среди тех людей, которые занимаются куплей-продажей предметов искусства.
— Ну это я и без тебя знала, — разочарованно протянула Ирина.
— Так и жди результатов поиска! Дальше дело оперов, а ты сделала все, что от тебя требовалось. Так что, женушка, психолог мой криминальный, не пренебрегай своими обязанностями хранительницы семейного очага. Я давно уже хочу пожрать. А ты свой салат рубишь уже полчаса. Не умеешь, не берись. Дай я сам настрогаю.
— Я просто задумалась. У меня из головы мысли никак не уходят. Не хотят уходить, хотя я их и гоню. Пошли вон! — вдруг вскрикнула Ира, и Турецкий вздрогнул.
— Слушай, так и кондратий хватить может. Я знаю одно лекарство, которое отшибает всякие мысли, — тоном заговорщика проговорил заботливый муж.
— Ну и какое? — подозрительно спросила Ирина. — Полы вымыть или рубашки постирать?
— Глупышка, неужели я похож на такого домостроевского мужлана? Шампанское и секс — панацея от всяческих женских хворей. В том числе и от чрезмерных мыслей впечатлительных барышень.
— Салат готов! — торжественно объявила Ирина. — Тащи шампанское. Будем меня лечить!
После салата и бутылки шампанского, которое почему-то довольно быстро закончилось, лечили Ирину долго и с удовольствием. И больная вскрикивала время от времени вовсе не от болезненных ощущений. Судя по результатам лечения, Турецкий прекрасно разбирался в женской психологии — кто бы сомневался! — и с современным методом врачевания не прогадал.
Когда зазвонил телефон и Турецкий вынырнул из очень приятного сна, — во сне он опять обнимал Ирку и готов был приступить к очередной, процедуре лечения, — рука машинально нащупала трубку телефона.
— Ну кто там в такую ночь глухую? — недовольно пробурчал он.
— Совсем недавно раньше двенадцати ты в койку не прыгал, — послышался ехидный голос Меркулова. — Турецкий, что изменилось в твоей жизни? Неужели старость бредет к тебе семимильными шагами и велит ложиться с курами?
— Какая такая еще старость? — сразу и полностью проснулся Турецкий и даже успел возмутиться. Он и слово-то такое применить к себе не желал, а тут среди ночи звонят и пугают. — И вообще, сколько времени? А то Ирка вынесла все часы из комнаты, они ее отвлекают.
— Видишь, какая она у тебя нервная стала. А все работа… Пора, Санечка, жене помочь. А то она вся извелась.
— Так она же портрет составила. Задачу выполнила. Мы как раз сегодня обсуждали этого мясника-охотника.
Турецкого вдруг поразила неожиданная мысль: а может, этот тип работал мясником? Ну нет, что за чушь со сна приходит в голову? Убийца же умеет вести интеллигентные разговоры. Какой, к черту, мясник?
— Да, психолог Турецкая сделала все как надо. Только у нас нынче свеженький труп. Полчаса назад нашли за «Детским миром».
— Опиши картину, — потребовал Турецкий, выходя с трубкой в коридор. Ирка так сладко спала, что не хотелось ее будить.
— На пересечении Рождественки и Кузнецкого моста, ближе к Театральному проезду, сидит человек. С перерезанным горлом. Давай, рви сюда.
— А ваши есть?
— Все съехались, но решили подождать тебя. Старые кадры всегда вернее. К тому же тебя требует Щеткин. Говорит, — чтобы без тебя труп не трогали.
— Ладно, сейчас хоть умоюсь. Но бриться не буду! — предупредил сварливым тоном Турецкий.
— Можешь и не умываться. Мы в темноте все равно не разглядим.
Турецкий все-таки плеснул в лицо воды, как бы умылся. Быстро переоделся и побежал к машине.
