он, – все наоборот. Я ошибался от начала и до конца. Я не был прав ни в чем. Ни в чем!
Я еще не видел Селдома таким. Он казался ужасно удрученным и одновременно злился на себя за то, что в очередной раз не сумел предусмотреть неожиданный ход событий. Подавленный, сломленный, Селдом рухнул в кресло.
– Пожалуйста, оставьте меня, – попросил он. – Я должен все обдумать. Еще раз обдумать все, с самого начала. Вдруг получится до вечернего заседания найти в этом какой-то смысл.
Закрыв за собой дверь кабинета и спускаясь по лестнице, я осознал, что, торопясь сообщить Селдому новость, так и не спросил, удалось ли ему убедить Кристин, чтобы та пришла на заседание Братства. Я чуть не вернулся обратно, однако, вспомнив недвусмысленный жест Селдома, свидетельствующий о том, что он предпочитает остаться один, отказался от этой мысли. Подумал, что так или иначе узнаю обо всем через несколько часов. Я вернулся в колледж и, раздеваясь, чтобы принять душ, включил телевизор и нашел программу новостей. Девушка-репортер, стоя около берега, перед сплетением ветвей, брала интервью у парня из команды гребцов и взволнованно повторяла, что именно здесь, на этом самом месте, нашли отрубленную голову Андерсона и что пока ничего не известно о том, куда подевалось тело. Дальше показывалось, как полицейские водолазы один за другим погружаются в реку, а после включалась студийная запись, где крутили кадры, повествующие о журналистской карьере Андерсона. Любопытный факт: все время напоминалось, что одно из последних журналистских расследований Андерсона, еще не опубликованное, касалось ячейки сербских шпионов в Оксфорде, и ни слова не говорилось о смерти Хинча и фотографиях обнаженных девочек. Я пропустил обед и остаток дня не отрывался от экрана. Пультом дистанционного управления переключал программы, переходил с одного местного канала на другой, в на– дежде, что хотя бы на какой-то из сторон этого четырех– угольника появится новый факт, пусть незначительный. Я выключил телевизор, только когда настало время идти на заседание. На улице я даже немного удивился тому, что вечер по-прежнему тихий, студенты на велосипедах мирно проезжают мимо и никто не толпится, обсуждая случившееся или отлавливая сербских шпионов, и даже у входа в Крайст-Черч нет скопления журналистов, караулящих появление Питерсена. В новостях не раз было обещано выступление инспектора, но за все это время никому не удалось встретиться с ним. Однако кое-что все-таки изменилось в колледже: у входа, рядом со стойкой привратника, я увидел полицейского, который осведомился, куда я направляюсь. К счастью, инспектору Питерсену удалось записать мою фамилию так, что ее опознали в списке и пропустили меня.
Когда я поднялся в зал Братства, инспектор Питерсен и сэр Ричард Ренлах уже сидели во главе стола, тихо переговариваясь между собой, и все прочие тоже присутствовали, хотя еще не расселись, а переходили не спеша, один за другим, от кувшинов кофе к стульям. Правда, Селдом пока не пришел, Кристин – тоже. Я сел напротив супругов Раджио и спросил у Лоры, успокоилась ли она. Разумеется, ответил за нее муж, он ведь не преминул дать жене успокоительное. Что-то в его тоне намекало на то, что он не одобряет моего к ней прямого обращения или даже возлагает на меня ответственность за увиденное из лодки. Лора слабо улыбнулась мне из-за его плеча, как будто на большее ей не хватало сил: она как-то увяла за эти несколько часов. Только Джозефина на противоположном конце стола выглядела оживленной. Она оделась в розовое и наверняка посетила парикмахерскую: седые волосы, зачесанные наверх и слегка взбитые, напоминали конус сладкой ваты. Джозефина взахлеб повторяла Генри Хаасу смачные подробности о находке в реке, какие только прозвучали в новостях. Торнтон Ривз тоже прислушивался к ее словам, хотя с явным неудовольствием и в полном молчании.
– Не странно ли, что Артур так задерживается? – спросил Рэймонд Мартин, указывая на пустой стул рядом со мной. – Вы видели его в институте?
Я кивнул и сказал, что это действительно странно и что по дороге мы не пересеклись. Сэр Ричард взглянул на часы и произнес:
– Дадим ему еще минуту. Хотя speaking of the devil… [31]
Селдом стремительно прошел по залу, едва качнув головой в знак приветствия и извинившись каким-то неопределенным жестом. На его лице застыло выражение муˆки, какое я подмечал у него, да и у других математиков, когда не сходится какой-то расчет или провисающее звено не дает завершить доказательство теоремы. Я заподозрил, что Селдом так и не двинулся с места с тех самых пор, как я закрыл за собой дверь его кабинета. До последнего момента сидел в своем кресле, пытаясь ухватить нить рассуждений, все время ускользавшую, и эта досада, это умственное раздражение не покинули его и сейчас.
– Теперь все в сборе, – объявил сэр Ричард Ренлах. – Хотя… разве не собиралась явиться и Кристин Хилл? – И он вопросительно взглянул на Селдома.
Наступившее молчание вывело Селдома из глубокой задумчивости.
– Я не смог убедить ее прийти сюда, – сообщил он, – но Кристин обещала отправить нам документ вместе с извинениями. Письмо еще не поступило?
– Нет, – ответил Ренлах. – Но в конце концов… – Он обменялся взглядом с инспектором Питерсеном. – Думаю, мы можем начинать.
– Да, – кивнул Питерсен и положил на стол большой конверт из крафтовой бумаги, – ведь самое важное девушка вручила мне в больнице, и это находится здесь, внутри: первая из фотографий.
Он выложил на стол раскрашенную миниатюру, изображающую Беатрис Хэтч, сидящую у дерева, и присутствующие вытянули шеи, стараясь получше рассмотреть.
– Эту фотографию, – сдержанно проговорил инспектор, – Кристин Хилл получила утром того дня, когда ее сбила машина, в конверте без адреса. Мы имеем основания полагать, что сбили ее не случайно.
Не дав никому произнести хоть слово, он тотчас показал фотографию маленькой Эвелин, лежащей в лесу.
– А этот второй снимок, – продолжил Питерсен, – мы нашли в коробке конфет, которыми был отравлен Хинч.
Все вздрогнули, зашептались.
– Да, – подтвердил инспектор. – Мы из предосторожности скрыли истинную причину смерти, насколько это допустимо по нашим правилам, но вы должны это знать: Леонард Хинч был отравлен конфетами из коробки, которую доставили к нему в кабинет. С визитной карточкой Братства, без указания имени члена. Репортер Андерсон, всем вам известный, несколько дней назад что-то выяснил в морге и собирался это разгласить в печати. В итоге, как вы все уже знаете, голова Андерсона была обнаружена в реке. Но вот что вам, наверное, не известно: когда во время судмедэкспертизы ему раскрыли челюсти, чтобы обследовать полость рта, там нашли жеваную бумагу,
