как по маслу. Раздался щелчок, и ворота под моим напором разошлись в стороны. Луч фонарика осветил пространство. Ящики, стеллажи, горы матрасов. Один осторожный шаг, и я нырнула в темноту:
– Ольга! Вы слышите меня?
В ответ снова раздался стон у дальней стены, теперь было слышно наверняка, что это женщина. Я ощупью продвигалась вперед, перешагивая через завалы из коробок и каких-то деталей.
– Ольга!
Снова протяжный звук в ответ. Наконец луч фонаря выхватил несчастную женщину. Она сидела на какой-то подстилке, держась за голову двумя руками. Женщина раскачивалась из стороны в сторону и стонала. Я подошла поближе, осветила ее фонариком – следов крови нет, значит, не ранена.
– Можете идти? Нам надо выйти отсюда, вас похитили. Нам надо выбираться со склада. Слышите?
Женщина сосредоточила на мне мутный взгляд:
– Ты кто?
– Меня зовут Татьяна Иванова, я… «Я пришла вас спасти», – объяснять обалдевшей от похмелья Мишиной, что я частный детектив, расследую смерь Андрея Жогина и спасаю ее как важного свидетеля, не было смысла. На каждое слово женщина реагировала размытым взглядом. Может, они ее накачали каким-нибудь успокоительным?
Но Ольга вдруг поднялась на ноги и побрела к зияющему квадрату выхода. Я последовала за ней с радостью, не придется тащить на себе осоловелую дамочку. Но на берегу освобожденная пленница вдруг повела себя совсем странно: обвела все взглядом и зашагала поспешно к реке.
– Постойте, нам в другую сторону. Ольга, там вода, вы не сможете добраться до города. Стойте же, дорога направо.
Но женщина словно не замечала моих криков. Она шла широкими неровными шагами прямо по берегу к деревянным мосткам. Я ухватила ее за рукав куртки, попытавшись остановить. Только ее верхняя одежда тут же осталась в моих руках. Ольга вывернулась из нее, не останавливаясь ни на секунду. И так же без раздумий она сделала шаг с невысокого пирса в черную воду.
– Стойте! Нет! Обратно! – я заметалась по дощатому мостку.
Но было уже поздно, шумящий поток ухватил Ольгу и плавно понес вдоль берега. В ледяную воду мне совершенно не хотелось, я надеялась, что сейчас Мишина освежится и придет в себя.
Ее голова исчезла под водой, вынырнула на пару секунд и снова ушла под серебристо-черную поверхность. Я выругалась от души, скинула куртку, ботинки и прыгнула в черное течение. От холода все тело словно кипятком окатило. Такой эффект длится несколько секунд, а потом от холода мышцы резко сократятся, и можно схватить страшные судороги, то есть потерять власть над своим телом посреди весеннего бурного течения. Поэтому я принялась плыть изо всех сил, интенсивно размахивая руками и ногами, чтобы разогнать кровь. На месте, где скрылась голова Ольги, ее уже не было. Течение снесло женщину дальше, я сделала пару широких гребков и почувствовала под пальцами прядь волос. Вцепилась что было силы одной рукой, а второй погребла к берегу. Но Мишина словно взбесилась. Она вырвалась из рук, так что в моем кулаке остался зажатый клок волос, пихнула меня в грудь и снова бросилась в ледяную черноту с головой. В этот раз я изловчилась, поднырнула под нее, захватила в пятерню вместе с волосами и платье, что надулось пузырем в воде. Резким рывком получилось дернуть трепыхающуюся женщину ближе к берегу. Она снова закрутилась, над водой взлетели руки, ноги, подняв фонтан из холодных брызг. Но я резко потянула руку вниз, так что пловчиха захлебнулась, и протащила безумную тетку под водой. И опять выдернула на поверхность, чтобы та могла прокашляться и вдохнуть воздуха. Я не собиралась ее топить, но пришлось насильно окунать в воду, чтобы хоть на минуту дезориентировать. Иначе она утянула бы и меня на глубину. От постоянных нырков женщина растерялась и почти перестала сопротивляться. Мы барахтались в стылой воде, казалось, целую вечность.
На берегу последним броском я оттолкнула худенькое тело к кустикам, облепившим камни. Ольга в изнеможении кашляла, с нее стекала ледяная вода, ее била дрожь от холода. Она сделала попытку встать, но рухнула на колени, подтянулась на руках обратно в сторону шумящего потока. Едва слышно Мишина прохрипела:
– Не надо меня спасать. Не надо. Они все умерли, они все умерли. И Андрей умер из-за меня. Я во всем виновата, мне лучше сдохнуть. Пустите!
И тут я взорвалась. От усталости, от шока из-за безумного купания я сама не поняла, как моя рука поднялась и залепила женщине жесткую пощечину.
– Раз виновата, то иди и признайся! Встань и скажи! Это я убила! Хватило тебя на убийство, то хватит и на наказание! Признайся! А не сбегай!
Она заскулила как собака, закрыла лицо руками и снова принялась раскачиваться:
– Не убивала. Нет, нет! Но это все из-за меня, я притягиваю несчастья. Я проклятая, зачем вы меня спасли? Лучше смерть. Я сама как смерть, я мертвая изнутри.
Я в ярости схватила ее за плечи и проорала:
– Его убили! И вы можете помочь! Вы свидетель! Вы знаете, за что! Вы должны стать сильной и помочь Андрею после смерти! Хватит скулить! Никому не лучше от вашей смерти!
Кажется, мои слова возымели действие, Мишина перестала рыдать. Уставилась на меня в растерянности и переспросила:
– Вы поможете мне? Они ведь убьют меня, если я расскажу правду.
– Вы только что пытались утопиться, – рявкнула я в ответ. – Так что чего вам бояться мести бандитов.
Мы молча застыли на своих местах, мокрые, взъерошенные. Зубы от холода выбивали морзянку. А моя ярость постепенно спадала вместе с адреналином от ночного купания.
– Я помогу, только надо добраться пешком до моей машины. Здесь недалеко, полчаса ходьбы. Идемте, у меня есть куртка сухая на причале.
Следующие полчаса мы брели по темному лесу, по очереди натягивая на десять минут сухую куртку. В таком виде, мокрые и дрожащие, уселись в машину. Я перевернула весь багажник, все отсеки под сиденьями, вытащив походное одеяло для ночевок в машине. Его отдала своей пассажирке. А себе достала вечернее платье, которое лежит в багажнике на случай, если необходимо срочно преобразиться для посещения светского мероприятия. Включила печку на полную мощность. Но переодевания помогли не сильно, нас обеих трясло так, что я еле удерживала
