— А-а… там кто?
— Мы тут… А там-то кто?
— Как вам сказать? Меня зовут Александра.
— А что вы там делаете?
— Сижу. Меня здесь заперли.
— Кто?
— Кто-кто! Бандиты, наверное.
Больше вопросов мне не задавали. Прижав ухо к двери, я отдаленно улавливала присутствие там, на воле, людей, они разговаривали, даже спорили, но не около моей двери, а где-то дальше.
— Эй! — я опять постучала трубой по двери. — Куда вы делись?
Послышались шаги, и тот же голос сказал:
— Мы попробуем тебя вытащить. Но не шуми. Дверь железная, надо сварку искать; Сиди тихо.
Не часто ли за сегодняшний вечер меня призывают быть тихой?
Борьба с дверью продолжалась более двух часов. Когда она наконец открылась, я была уже в полном расстройстве чувств и сил.
— Выходи. — Я увидела мальчика лет пятнадцати, бритого наголо, в майке из рыболовной сетки. — Выходи, чего сидишь.
Щурясь на тусклый свет заводского помещения, как подслеповатая крыса, я выползла из подвала. Компания подростков четырнадцати-, шестнадцатилетнего возраста сидела на полу вокруг станка, переделанного в стол. На столе лежали нарезанная колбаса, вобла и стояла батарея бутылок пива.
— Дайте глоточек, а? — попросила я жалобно.
— Да пожалуйста! — один из них протянул мне бутылку. — За что тебя туда? Я пожала плечами.
— Ограбили? — Мальчикам явно хотелось приключений. Разочаровывать их было бы не по-человечески.
— Да, — кивнула я. — Но им оказалось мало. Хотят выкуп. Потому и заперли здесь.
— Ух ты! — восторженно присвистнул самый маленький из них. — И сколько они хотят?
— Много им бы не дали, у меня родители не миллионеры. Но, ребятки, за мной должок, вы — мои спасители, потому следующий банкет я вам устраиваю, ладно?
Они смущенно потупились, но отказываться не стали.
— Надо уходить, вам здесь оставаться тоже опасно. Пошли?
— Пошли, — они сразу согласились. Приключения их будоражили, но инстинкт самосохранения тоже брался в расчет. — Мы тебя до автобусной остановки проводим.
Я благодарно кивнула, и вдруг в наступившей тишине мы все услышали гулкие шаги. Где-то там, в глубине завода, шли люди. Металлическая стружка хрустела и пищала под их башмаками; звук был противным и вместе с тем жалобным, и я думала о том, что и мне, и моим случайным избавителям уготована участь ничуть не лучше, чем бедной стружке.
Из трусливого оцепенения меня вывел жаркий шепот в ухо: «Прячемся». Мальчик в сетчатой майке схватил меня за руку и потащил к груде ветоши. В нее мы и зарылись. "Дырку, дырку для носа проткни, — шептал мне в ухо мальчик, — а то задохнешься". Дышать действительно хотелось, но хотелось также и зрелищ, поэтому прежде всего я прокрутила дырочку для глаза. Вовремя — мои вечерние гости как раз вышли из-за поворота и приближались к темнице, где они меня заперли. То, что дверь покорежена, они заметили только тогда, когда практически уперлись в нее лбом.
— Ни хрена себе, — протянул главный. — Чё-тоя… а?
— Во-па, — тоже задумчиво и протяжно возразил ему тот, который давеча обнимал меня в машине. Третий традиционно молчал, но вид имел идиотский, как будто вместо обещанной водки он глотнул воды: "Во я не понял!"
— Что будем делать? — спросил главный. Двое других пожали плечами.
— Я звоню Юрику, — принял решение главный, уселся на пол, прислонившись к нашей ветоши, и достал мобильный телефон. Мальчишки рядом со мной перестали дышать.
— Юрок? — Голос бандита удивительным образом изменился — стал тихим и робким. — Юрок, ее нет здесь. А, так. Дверь порезали вроде сваркой, и все. Так чего ж теперь? А? А? Так мы ж не того… Нет, Витек здесь был, у ворот. Никто не выезжал. Мимо Витька не проедешь. Ну что ты…
По всему судя, Юрик, он же Юрок, был недоволен.
— Так где ж искать-то? Ну, понял. Понял. Понял.
Бандюга выключил телефон и сказал редкостную гадость, во всяком случае ничего противнее мне слышать не доводилось:
— Юрик высылает ребят, будем прочесывать завод, искать эту суку. Уж я ее когда найду…
Фразу он не закончил, но легче мне от этого не стало.
Бандиты ушли — вероятно, к заводским воротам встречать «ребят». Мы вылезли из ветоши.
— Что будем делать? — спросил младший мальчик.
Подвергать смертельной опасности ни в чем не повинных детей, которые и так сделали для меня много хорошего, я права не имела. А потому, гордо подняв голову, как учила меня сестра Даша, голосом трагическим, но твердым сказала:
— Вам надо спрятаться там же, а я пойду сдаваться. Не хватало еще, чтобы они вас перестреляли.
Дети молчали, но было видно, что мое предложение их не очень устраивает.
— Другого выхода нет, — сказала я строго. — И закончим на этом.
Я повернулась к ним спиной и пошла по следам бандитов. Но с каждым шагом мне становилось все хуже и хуже, и, честно говоря, шла я все медленнее и медленнее. И вдруг меня как током ударило.
— Мальчики! Мальчики, милые, а как вы-то сюда попали?
— Здесь наше место, — сказал один из них. — Мы всегда здесь собираемся.
— Я не о том! Этот тип сказал, что Витек караулил у ворот и никто не выезжал. Он что же — вас впустил?
— Не-а, — замотала головой "сетчатая майка". — Мы ж не через ворота ходим. Через коллектор.
— Здесь есть спуск в коллектор? — еще не веря своему счастью, спросила я.
— Но он там, у дверей, — мальчик махнул рукой в темноту. — Там, куда они пошли. Мальчики переглянулись:
— Можно попробовать, — нерешительно сказал кто-то из них.
Надо отдать должное моим спасителям — почти все вызвались ассистировать мне в этом безнадежном деле. Бросили жребий, и операцию по моему очередному спасению возглавил самый маленький. Они называли его Никус, мне он представился как Колян.
Мы с Коляном тихо, стараясь не скрипеть заводским мусором, дошли до места дислокации бандитов. Увы, они поджидали подкрепления не на улице, как мы надеялись, а при выходе из цеха, метрах в трех от входа в коллектор. На полу перед ними стоял ящик, на нем горела свечка. Ночь приобретала ярко выраженный романтический окрас. Мы, однако, не рискнули заглянуть к ним на огонек. Более того, мы решили прервать их посиделки и перебрались в противоположный от коллектора конец цеха. Там я, обливаясь слезами жадности, распустила свою любимую шерстяную жилетку и привязала к одному концу шерстяной нитки (между прочим, французский мохер) пустую банку из-под краски. Колян напихал в банку мелких железочек, собранных на полу, и установил ее на нечто вроде станка. После чего мы вернулись обратно, поближе к люку, который служил входом в коллектор. Последний этап операции стоил нам колоссального нервного напряжения, но отважный Колян, которого била крупная дрожь, собравшись с духом, дернул-таки что есть силы за нитку, и банка с грохотом ударилась о железный пол. Звук получился что надо.
Бандиты, все трое, бросились на звук. Колян метнул ся к свечке и задул ее, после чего под оглушительный мат и проклятия, доносившиеся из темноты, мы в два прыжка достигли люка, открыли его и прыгнули вниз. Колян закрыл люк, и, согнувшись в три погибели, мы побежали. Вы пробовали когда-нибудь бегать на полусогнутых ногах, держа голову на уровне коленок? Впечатлений масса! Кроме того, в чем я успела убедиться доподлинно (а мне можно верить, потому что бежали мы минут пятнадцать), подобные упражнения укрепляют мышцы спины, ног, шеи, брюшного пресса и благотворно сказываются на работе мозга благодаря приливу крови к голове. Голова моя могла бы окончательно просветлеть и окрепнуть, если бы нам не приходилось время от времени прерывать бег и спускаться по каким-то лесенкам. Первую передышку мы сделали в метро.
Не успели мы остановиться и перевести дух, как перед нами возникли трое (опять трое!) мужчин в рабочих спецовках, которые направили на нас мощный фонарь.
— Не светите, дяденька, — жалобно захныкал Колян, — глазам больно. «Дяденька» переключил фонарь на менее интенсивный режим, и мы смогли оглядеться. Один из троих, окинув нас недобрым придирчивым взглядом, сказал, обращаясь явно не к нам:
— Достали меня эти диггеры. Тоже нашли развлечение! Гоняешь их, гоняешь. На этот раз вам, вредители, удрать не удастся (а вот это уже в наш адрес). Сейчас прямехонько в отделение, пусть милиция вами занимается.
И тогда я, известная всей журналистской общественности своей неприступностью, подошла к нему, обняла за шею и принялась осыпать его мужественное лицо поцелуями. Так что ночь для этого простого и милого человека не пропала даром.
Рэне Ивановна была в пансионе.
— Почивают, — заверил Василия сторож, к старорежимной внешности которого очень подходила именно такая манера изъясняться.
