– Мы обнаружили вас тем же способом, что шантажист нашел полковника Фентона, – по диагностической картотеке и медицинскому архиву. Не надо думать, что в клинике Стина не следят за сохранением конфиденциальности. Следят. Доктор Этридж и в самом деле очень расстроен из-за шантажа. Но ни одна система не может быть полностью защищена от хитро и тщательно спланированных преступлений.
– Вы найдете его? – спросила миссис Фентон. – Вы найдете шантажиста?
– Благодаря вам обязательно найдем, – ответил Дэлглиш. Когда он протянул руку, чтобы попрощаться, пожилая дама поинтересовалась:
– Какая она была, суперинтендант? Я имею в виду женщину, которую убили. Расскажите мне о мисс Болем.
– Ей был сорок один год. Она была не замужем. Я никогда не встречался с ней, но могу сказать, что у нее были светло-каштановые волосы и серо-голубые глаза. Мисс Болем была довольно полной, с широким лбом и тонкими губами. Она была единственным ребенком в семье, и ее родители умерли. Она вела одинокую жизнь, но для нее много значила церковь, и она была капитаном герл-гайдов. Эта женщина любила детей и цветы. Она была честным человеком и отличным работником, но не очень хорошо понимала людей. Она проявляла доброту, если кто-то попадал в беду, но все считали ее натурой жесткой, лишенной чувства юмора и придирчивой. Думаю, скорее всего они были недалеки от истины. Еще могу сказать, что мисс Болем обладала обостренным чувством долга.
– Я ответственна за ее смерть, и мне придется с этим смириться.
Дэлглиш мягко заметил:
– Это бессмыслица, знаете ли. За смерть мисс Болем ответственность несет лишь один человек, и с вашей помощью мы поймаем его.
Она покачала головой:
– Если бы я сразу обратилась к вам или набралась смелости прийти в клинику, сегодня она была бы жива.
Дэлглиш подумал, что Луиза Фентон заслуживает большего, чем успокоения самой примитивной ложью. Да и такая ложь не принесла бы ей облегчения. Поэтому он сказал:
– Полагаю, это может быть правдой. В этом деле так много всяких «если». Мисс Болем была бы жива, если бы секретарь комитета отменил встречу и приехал в клинику быстрее, если бы она сама немедленно отправилась к нему, если бы у старого дежурного не болел живот… Вы поступили так, как считали нужным, и больше ничего нельзя сделать.
– Она попыталась мне помочь, – вздохнула миссис Фентон, – и посмотрите, к чему это привело.
Она легко потрепала Дэлглиша по плечу, как будто это его надо было успокоить и ободрить.
– Я не хотела докучать вам. Пожалуйста, простите меня. Вы были очень добры и терпеливы. Могу я задать вам один вопрос? Вы сказали, что с моей помощью поймаете убийцу. Теперь вы знаете, кто это?
– Да, – кивнул Дэлглиш. – Теперь я знаю, кто это.
Два часа спустя, вернувшись в свой кабинет в Скотленд-Ярде, Дэлглиш обсуждал дело с сержантом Мартином. Открытая папка лежала перед ним на столе.
– Показания миссис Фентон послужат хорошим доказательством, да, сэр?
– О да. И полковник оказался человеком весьма общительным. Теперь, когда оправился после тяжелых испытаний – операции и признания жене, – он вознамерился относиться к обоим этим событиям легко и просто. Полковник даже решил, что деньги и правда могли требовать от него с благородной целью и было бы вполне логично предположить, что так и было. Мне пришлось напомнить ему об убийстве женщины, прежде чем он трезво посмотрел на ситуацию. Тогда он рассказал мне всю историю целиком. Она соответствовала тому, что я услышал от миссис Фентон, за исключением одного интересного добавления. Угадайте с трех попыток, какого именно.
– Это как-то связано с кражей? Вором оказался Фентон, как я полагаю?
– Черт вас побери, Мартин, могли бы хоть иногда притвориться удивленным! Да, это был наш полковник. Но он не брал пятнадцати фунтов. Да я бы и не обвинил его, если бы он их взял. В конце концов, это были его деньги. Он признался, что забрал бы их обратно, если бы увидел, но, конечно, он их не нашел. Он пробрался в клинику с другой целью – завладеть медицинским архивом. Может, что-то он и воспринимал не совсем адекватно, но он полностью осознавал: история болезни – единственное достоверное свидетельство того, что произошло, когда он лечился у психиатров. Разумеется, попытка ограбления провалилась, несмотря на то что он тренировался резать стекло в собственной оранжерее и позорно бежал, когда послышались шаги Нейгла и Калли. Полковник и близко не подобрался к архиву. Он решил, что документ находится в какой-нибудь папке в общем кабинете и даже ухитрился их достать и открыть. Когда он увидел, что архивы расположены по номерам, то понял: у него ничего не получится. Он давно забыл номер своей истории болезни. Думаю, он стер его из памяти сразу же, когда почувствовал, что вылечился.
– По крайней мере хоть это клиника для него сделала.
– Полковник никогда этого не признает, точно могу сказать. Мне кажется, это типично для страдавших расстройством психики. Должно быть, это чрезвычайно огорчает психиатров. В конце концов, бывшие пациенты хирурга вряд ли станут утверждать, что могли бы сами сделать себе операцию, будь у них такая возможность. Нет, полковник не испытывает особой благодарности к клинике Стина, равно как и желания воздать этому заведению должное за то, что его вовлекли во все эти неприятности. Я полагаю, что, возможно, он прав. Не думаю, что доктор Этридж осмелился бы утверждать, что для больного с серьезными проблемами можно многое сделать за четыре месяца, а именно столько времени Фентон посещал сеансы. Его проблемы, вероятно, были связаны с уходом из армии. Трудно судить, ждал он этого с нетерпением или боялся. В любом случае нам лучше устоять перед искушением попробовать себя в роли психиатров-дилетантов.
– Что за человек этот полковник, сэр?
– Мужчина маленького роста. Вероятно, он кажется еще ниже из-за того, что его подкосила болезнь. Песочно-желтые волосы, кустистые брови. Похож на свирепого маленького зверька, который выглядывает из норки. Далеко не такая сильная личность, как его жена, я бы сказал, несмотря на очевидную на первый взгляд моральную неустойчивость миссис Фентон. Хотя вообще довольно трудно показать себя с наилучшей стороны, когда лежишь на больничной койке в полосатой пижаме, а угрожающего вида медсестра сурово предупреждает, что ты должен быть хорошим мальчиком и не разговаривать слишком долго. Полковник мало что прояснил по поводу голоса звонившего. Он утверждает, что этот голос всегда казался ему женским и ему никогда в голову не приходило, что он может ошибаться. С другой стороны, он не удивился, когда я предположил, что голос могли и имитировать. Но он был честен со мной, и, очевидно, ему больше нечего сказать. И все же у нас есть мотив. Это одно из тех редких дел, когда, узнав, для чего совершили преступление, понимаешь, кто его совершил.
– Вы уже попросили выдать вам ордер на арест?
– Пока нет. Мы еще к этому не готовы. Если сейчас мы не будем вести себя крайне осторожно, то все дело может рассыпаться.
И вновь Дэлглиша охватило ужасающее предчувствие надвигающейся беды. Он осознал, что анализирует дело так, словно уже проиграл. В чем он ошибся? Он раскрыл свои карты убийце, когда, ни от кого не таясь, пронес диагностическую картотеку в кабинет главного врача. Эта новость достаточно быстро могла распространиться по клинике. Он на это и рассчитывал. Иногда полезно попугать преступника. Но относился ли этот убийца к тому типу преступников, которых можно запугать так, что они себя выдадут? Ошибся ли он в своих суждениях, решив действовать настолько открыто? Некрасивое честное лицо Мартина вдруг приняло раздражающе глупый вид, он беспомощно переминался с ноги на ногу, ожидая дальнейших указаний. Дэлглиш сказал:
– Вы же ездили домой к семейству Придди, как мне кажется. Давайте поговорим об этом. Девушка замужем, я полагаю?
– В этом нет сомнения, сэр. Я был там раньше сегодня и поговорил с ее родителями. К счастью, мисс Придди дома не было, она пошла купить на ужин рыбу с картофелем фри. Они едва сводят концы с концами.
– Это non sequitur[25]. Однако продолжайте.
– Докладывать особенно нечего. Они живут в типовом доме, таких там полно, они рядами спускаются к южной железнодорожной линии в Клэпхеме. У них очень чисто и уютно, но нет телевизора и другой бытовой техники. Полагаю, это противоречит их религиозным убеждениям. Обоим родителям Придди за шестьдесят, как мне показалось. Дженнифер – их единственный ребенок, ее матери, наверное, было уже за сорок, когда она родилась. А сама мисс Придди вышла замуж по вполне обычной причине. Я удивился, что ее родители мне об этом рассказали, тем не менее именно так и было. Ее муж – заведующий складом, они познакомились на предыдущем месте работы. Потом она забеременела, и им пришлось пожениться.
– Это происходит столь часто, что таких людей даже жаль. Иной раз подумаешь, что женщины ее возраста, которые думают, что знают все ответы на вопросы о сексе, могли бы и усвоить ряд простых истин. Однако, говорят, в наши дни такие мелочи уже никого не волнуют.
