Ознакомительная версия.
– Позвони, конечно, – встрепенулся Илюшин. – Может, мы с тобой, как два идиота, зря головы ломаем!
– Сомнительно, – пробурчал Сергей.
Он набрал номер, пока Макар возвращал голос домашнему телефону.
– Серега, здорово! – рявкнул ему в ухо бывший коллега. – Прям только что тебя вспоминал! Ну что, слушай сюда…
Две минуты Бабкин с оторопью вникал в то, что оживленно говорил ему собеседник. Вернувшийся в комнату Илюшин мгновенно понял, что появилась новая информация, и сел на край дивана, жадно прислушиваясь к разговору. Но из отрывочных реплик Сергея он ничего не понял. Наконец Бабкин попрощался, поблагодарив приятеля, но таким странным голосом, что Макар понял: новости не сулят ничего хорошего.
– Что случилось? – живо спросил он, едва Сергей нажал на кнопку отбоя.
– Нашли виновника происшествия, – медленно ответил тот, – правильнее сказать, виновницу. Девица выезжала из гаража на собственной машине, ударила по газам вместо того, чтобы нажать на тормоз, машину занесло, и она сбила Липатова. Перепугалась, уехала. Обнаружили ее позавчера, когда стали повторно опрашивать владельцев гаражей – тех, что рядом с липатовским. Нервишки у девицы и так были расшатаны, а когда она второй раз увидела оперативника, то решила, что все о ней узнали. Впала в истерику и сама все выложила. Машину осмотрели, улики ее рассказ полностью подтверждают.
– То есть как… – протянул Илюшин. – Ты хочешь сказать…
И замолчал. Бабкин не стал ничего говорить, поскольку объяснять было нечего: Макар и сам все прекрасно понял. Если Липатова сбили случайно, значит, все их построения разрушены, ибо были неверны изначально. Никто не пытался убить человека, который мог поднять шум из-за исчезновения Стрежиной; никто не нанимал стремительного киллера на машине; никто не обдумывал, убрать ли исполнителя. Не было исполнителя, а была глупая девица, купившая права так же легко, как и машину. Глупая девица с плохой реакцией, сбившая соседа по гаражу и в панике уехавшая с места происшествия. Вот и все.
– Пообедать пора, – безразлично сказал Макар, поднимаясь с диванчика и вспоминая, в какой камере морозильника лежит пицца.
Виктория Стрежина. Остров
Солнце опускалось в океан, и с того места, где сидела Вика, вода казалась такой плотной, словно по ней можно было добежать до солнца. Плотной и золотистой, а рядом с островом – глубокой черно-синей, густой. Вика сказала себе, что немногим выпадает счастье умереть в таком красивом месте, а потому ей грех жаловаться на судьбу. Собственно, она и не жаловалась. Скорее, ей было смешно. Проделать такой путь, не утонуть по дороге, сохранить остатки съестного…
И выяснить, что остров необитаем.
Проснувшись на следующее утро, она долго выбирала место и наконец нашла. Как раз такое, какое и требовалось: достаточно высокое, чтобы видеть океан, и закрытое с одной стороны скалой от ветра. К вечеру она начала зябнуть, а горло опять заболело. Впрочем, теперь мысль о больном горле Вику не обеспокоила, а лишь развеселила. Последнюю банку тушенки она доела накануне, и теперь пустая банка, вылизанная дочиста, валялась под деревом в двух шагах от Вики. Там же лежала бутылка, в которой больше не было воды.
Подумав, Вика отказалась от веревки. Она тщательно изучила берег и решила, что высокий обрыв, под которым волна окатывала камни, поднимая брызги, подходит для ее цели как нельзя лучше. Ее немного смущала недостаточная высота обрыва, но она сказала себе, что ей повезет. В конце концов, должно же ей хоть немножко повезти напоследок! Хоть чуть-чуть! Но полной уверенности, конечно же, не было, а потому она не торопилась избавиться от плота, хотя у нее и не хватило сил, чтобы развязать канистры.
Вика подползла к обрыву. Да, такой высоты должно гарантированно хватить, чтобы разбиться о камни. С того момента, как она проснулась, у нее болел живот – глухой тянущей болью. Вика пробовала встать, но голова кружилась даже тогда, когда она сидела, и ее попытки подняться на ноги вызывали лишь приступы рвоты. Теперь она передвигалась ползком, вставая лишь изредка и с трудом сохраняя равновесие. Один раз она все же упала и сильно ударилась головой о камень, а спустя короткое время со страхом заметила, что перед глазами встает черная пелена, висит пару секунд и пропадает. Пелена появлялась несколько раз, и каждый раз Вика, прикрыв глаза, старалась спокойно переждать ее, отгоняя мысль о том, что она ослепла. Хотелось кричать, но в горле саднило, а язык стал таким большим и неповоротливым, будто его сварили у нее во рту.
Лежа на животе и глядя на камни внизу, Вика подумала, что все получится легче, чем ей казалось. Всего лишь чуть перевеситься с обрыва… Но что-то удерживало ее от последнего шага, хотя теперь она была совершенно свободна. Не страх и не надежда – у нее не осталось ни первого, ни второго. Скорее, осознание, что время еще не подошло. А потому она вернулась обратно, свернулась клубочком на теплом песке, закрыла глаза и принялась ждать.
Молчание за обедом было бы гнетущим и для Илюшина, и для Бабкина, потому что оба слишком хорошо понимали бы его причину. А потому они скупо перебрасывались репликами на отвлеченные темы, и со стороны могло бы показаться, что дела у этих двоих идут хорошо. Но Сергей, знающий, как разговорчив и насмешлив Макар в своем обычном состоянии, прекрасно видел, что напарник не просто обескуражен – у него выбита почва из-под ног. Если одно из их предположений оказалось в корне неверным, значит, с такой же легкостью неверными могли стать и остальные. Илюшин не был идеальным сыщиком и не раз повторял, что ошибки допускают все. А затем добавлял, что не всем дано не просто исправлять их, но и извлекать из этого пользу. Макар, разумеется, относил себя к последним, и Сергей соглашался с ним, но в деле Вики Стрежиной они не сдвинулись почти ни на шаг после начала расследования. Разве что выяснили непричастность тех, кого подозревали ранее, но зато расширили круг возможных похитителей до максимума.
Самое печальное заключалось в том, что и такая версия могла быть неверна изначально. А также в том, что срок жизни Вики Стрежиной на необитаемом острове, если она и впрямь там жила, был не столь долог, чтобы они могли позволить себе совершать ошибки.
– Может, нам с тобой стоит на что-нибудь переключиться? – предложил Илюшин.
– Новый клиент появился? – недоверчиво посмотрел на него Сергей.
– Нет, я не о том. Как насчет того, чтобы на правах хороших знакомых приехать в клуб «Артемида» и попросить устроить для нас сеанс психологической разгрузки? По-моему, это продуктивная идея. Ты уже бегал по их Гефсиманскому саду, антураж тебе знаком. Подумай только, реализуешь детскую мечту! Кем ты себя представлял?
– Космонавтом, – проворчал Бабкин. – Хорош я буду в скафандре под лианами, правда?
– Не беспокойся, из тебя вытянут все твои затаенные желания, – утешил его Макар. – Будешь удирать от племени разъяренных амазонок.
– Нет, спасибо! Я уже видел одну, и она мне не понравилась. Психологическую разгрузку мне обеспечит твоя книжка. – Бабкин ткнул пальцем в глаз охотнику, сидящему на спине птицы, и раскрыл томик. – Кстати, ты прав, занимательное чтиво.
Макар откусил кусок пиццы и задумался. Он заново прокручивал в памяти этапы их расследования, и в голове его зрела мысль, что они все сделали правильно, несмотря на то, что отталкивались от ложного посыла. Этот вывод подкреплялся интуитивным ощущением, что, несмотря на все старания, они пропустили небольшую, но важную деталь, и до тех пор, пока не найдут ее, их прочесывание второго круга общения Стрежиной будет лишь увеличением количества бесполезной информации.
«На что-то мы не обратили внимания… На что? Все близкие Стрежиной люди проверены. У некоторых из них есть мотив, но нет возможности – например, у ее семьи. Впрочем, даже если бы средства и были, Стрежины никогда не выкинули бы такую огромную сумму денег лишь для того, чтобы отомстить за что-то младшей дочери. При их-то патологической жадности… Нет, Стрежины действовали бы совершенно иначе, если бы у них были на то серьезные причины. К тому же одна антипатия к младшей дочери и сестре не может быть такой причиной, а иных мотивов мы не нашли.
У некоторых нет ни мотива, ни возможности: Лена Красько вряд ли стала бы убирать подругу, к тому же таким странным способом. У нее нет видимых причин для подобного поступка и явно нет средств.
Самым вероятным подозреваемым, с точки зрения Макара, по-прежнему оставался Аслан Коцба. Но Илюшин здраво оценивал свои силы и признавал, что собственные возможности по разработке шефа «Юго-запада» они исчерпали, теперь можно только ждать. Его не интересовали финансовые махинации Коцбы – а именно это составляло основную часть досье, полученного от человека, к которому он обратился за помощью, – ему важны были все факты биографии Аслана, зачем-то раз в неделю посещавшего любовницу из такого круга, с которым он изначально не должен был связываться. «Сходство со Стрежиной, сходство со Стрежиной… У него садистские наклонности по отношению к женщинам подобного типа? Тогда понятно, отчего „цветочница“ не делится с подругами. Но зачем нужно было загонять Стрежину на остров? Банальный садист удовлетворил бы свои прихоти куда менее затратным и трудоемким способом. Впрочем, кто сказал, что речь идет о банальном садисте?»
Ознакомительная версия.
