Ознакомительная версия.
Звонок телефона заставил его вздрогнуть. Илюшин переглянулся с Сергеем и быстро схватил трубку, ни секунды не сомневаясь, что звонит тот, кто им нужен.
Он долго слушал собеседника – неторопливый, внимательный к деталям, и перебил его только раз:
– Финансовая деятельность мне неинтересна. У вас есть еще что-нибудь, чего мы не знаем?
Выслушал короткий ответ, кивнул и повесил трубку. В ответ на невысказанный вопрос в глазах Бабкина Макар включил компьютер и дождался, пока тот оповестит его о пришедшем письме. Открыв вложенный файл, Макар присвистнул, а Сергей выругался.
Фээсбэшник прислал фотографию памятника на могиле. На снимке была младшая сестра Аслана, Фатима Коцба, погибшая в возрасте двадцати двух лет от удара пьяного мужа. «Вот черт», – только и мог сказать Илюшин, увидев на памятнике лицо Катерины Ромашовой в обрамлении темных волос – миловидное, серьезное, с характерным прищуром красивых карих глаз.
Аслан Коцба. За месяц до описываемых событий
Коцба снова достал снимок Катерины из ящика.
– Прости меня, Фатима, – негромко сказал он, как говорил всегда, глядя на фотографию девушки, так похожей на его младшую сестру. – Я виноват перед тобой. Прости.
Аслан повторял ритуал почти ежедневно, находя в нем успокоение. От слов «я виноват» действительная его вина становилась чуть меньше. Он вспомнил, как жаловалась тихая Фатима на то, что муж иногда угрожает ей, приходя в состояние неконтролируемой ярости, и как он, Аслан, не принимал ее жалобы всерьез, хотя искренне любил сестру. «Твой муж – нормальный мужчина, сердится. Бывает…»
– Я не смог защитить тебя. Прости.
Муж Фатимы не дожил до суда: его убили в тюрьме. Семья Коцбы выполнила то, что должна была, но молчаливую сестру, отличавшуюся от своих агрессивных братьев мягким, пугливым характером, они уже не могли вернуть.
Когда год назад Коцба, случайно зашедший в цветочный салон неподалеку от работы, увидел живую Фатиму, то не поверил своим глазам. Такого не могло случиться! Сначала – Стрежина, теперь – эта девушка… Но если сходство его референта с Фатимой было только внешним, а по складу характера Виктория оказалась полной ей противоположностью, то у Катерины Ромашовой даже голос звучал так же, как у сестры: тихо, спокойно, немного робко. Он не мог оторвать от нее глаз и впервые позволил кому-то собрать букет вместо него.
«Это не случайность, а провидение, – сказал он самому себе. – Ты должен искупить вину».
С тех пор он приезжал раз в неделю к Ромашовой, проводил у нее час и возвращался обратно. Этот час помогал ему больше, чем целый день, потраченный в клубе Перигорского. Он всегда оставлял деньги – преодолеть сопротивление девушки и ее матери оказалось совсем несложно, – обязательно привозил цветы. По заведенному ритуалу Катя сажала его за стол, а сама принималась что-нибудь рассказывать, и, слушая ее голос, Коцба на час забывал о том, что Фатима давно похоронена не в родной земле и что он виноват в том, что случилось. Если бы он поверил ей, выслушал, Фатима осталась бы жить.
Квартирку, которую Катерина снимала, Коцба просто ей купил – девушке нравился район, к тому же салон располагался в соседнем доме. Она не сразу привыкла к тому, что Аслан ничего от нее не требует, а мать Кати долгое время относилась к нему с нескрываемым подозрением, но чувства их обеих Коцбу, по большому счету, не волновали. Раз в неделю он возвращался на час в прошлое, платил за это свою цену, руководствовался только своими желаниями, и, если бы ему сказали, что он совершил хорошую сделку с совестью, Аслан бы очень удивился. Он искренне считал, что искупает вину перед сестрой.
* * *
Перезвонив фээсбэшнику и коротко поговорив с ним, Илюшин убедился, что версия с Коцбой рухнула, как подмытый водой песочный замок. У Коцбы были свои причины навещать девушку, похожую на Стрежину, но причина эта не имела к Вике никакого отношения.
Бабкин, до последнего уверенный, что они вот-вот узнают то, что расставит все по своим местам, лег на диван и закрыл глаза. Все. Последняя ниточка расследования, на которую возлагалось столько надежд, оборвалась, и фактически им предстоит начать дело с нуля. «Мы не успеем», – мелькнуло у Сергея в голове. Чтобы прогнать эту мысль, он встал, сходил за книжкой Риддера и вернулся обратно на кухню, намереваясь отвлечься на чтиво, пока Илюшин сидит, глядя в одну точку и рассматривая что-то, видимое только ему.
Макар попытался представить остров, на котором сидела девушка с фотографии, оставленной Липатовым, – почему-то Илюшин всегда вспоминал именно этот снимок, а не те, которые дал им Каморкин, – но не смог. Перед его глазами возникла картинка, словно из детской книжки: на картинке маленькая девочка в коротком летнем платьице махала рукой уплывающему кораблику с берега, по которому ползали раки с глазами на длинных усиках. Илюшин прогнал картинку, и вместо нее появилась другая, не такая веселая: девочка не улыбалась, и уголки ее губ были опущены книзу, как у трагического клоуна. Макар пропустил момент, после которого образы потекли потоком, не контролируемые им, и спохватился лишь тогда, когда на песке остались только раки, сползавшиеся со всех концов пляжа. Илюшина передернуло, и он сбросил образ. Все это, конечно, отлично характеризовало его глубоко запрятанную уверенность в том, как сложилась судьба Вики Стрежиной, но ничем не могло помочь в ее поисках.
«Ничего пока не сложилось, – сказал себе Макар. – Мы успеем ее найти».
Он не мог сказать, в какой момент они успеют найти Стрежину, но зато хорошо осознавал, что вся его убежденность – не более чем самовнушение. Илюшин кожей чувствовал, что если в ближайшие дни они не выйдут на след девушки, то не найдут ее уже никогда.
Он собрался поделиться сим утешительным выводом с Сергеем, когда тот хмыкнул и сказал:
– Слушай, Макар… Здесь у автора имеется спорное наблюдение. Одна из героинь говорит…
Он остановился на секунду и с выражением прочитал:
– «Какое страшное сочетание – глупость со злостью! В современных фильмах часто показывают умных мерзавцев как образец зла, но режиссеры, наверное, даже не задумываются, что от глупых злодеев гораздо больше вреда, чем от умных». Мысль, конечно, не особенно оригинальная, но я сейчас припомнил полдюжины мерзких знакомых – точно, чем они глупее, тем хуже последствия от их деяний для окружающих. Но, с другой стороны, глупость должна препятствовать совершению преступлений в большом масштабе. Как ты считаешь?
Макар смотрел на Бабкина, так широко раскрыв глаза, что Сергей увидел в них отражение облаков.
– Я тебя серьезно огорошил? – удивился Бабкин. – Эй, ты чего?
Последнее относилось к действиям Макара: тот резко выхватил у напарника книгу, просмотрел страницу и остановился над строчками, которые зачитывал Сергей.
– Какое страшное сочетание – глупость со злостью, – повторил он. – Какое страшное сочетание…
– Макар, в чем дело? – насторожился Сергей.
Переведя на него невидящий взгляд, Илюшин покачал головой.
– Хватит башкой мотать! Что ты вспомнил?!
Макар наконец посмотрел на Бабкина, а не сквозь него.
– Какой же я был дурак! – протянул он. – Конечно, это требует подтверждения, но я почти уверен, что прав.
– В том, что ты дурак? Конечно, прав. Никакого подтверждения тут не требуется.
Илюшин не ответил, что лучше всяких слов говорило о его состоянии: Макар редко оставался в долгу. Минуту он молчал, уставившись на обложку, и выражение лица у него было такое, что Бабкин не стал задавать вопросов и просто молча ждал. Затем Илюшин перевел взгляд на Сергея.
– Ну вот что, – проговорил он, и в голосе его Бабкин с удивлением услышал сдерживаемый гнев. – Меня купили на такую простую уловку, что самому стыдно. И тебя тоже купили, кстати, но тебе простительно, а мне нет. Поэтому я сейчас собираюсь довести дело до конца, но прежде мне нужно кое-что узнать наверняка. Да, видимо, все дело именно в этом, других причин я не вижу.
– Макар, твою мать! – не выдержал Бабкин. – Объясни мне, что происходит!
Илюшин вскочил. Сейчас он был совершенно не похож на студента – скорее на небольшого хищного зверя вроде хорька: тонкого, гибкого, опасного.
– Серега, я все тебе расскажу, – пообещал он, оглядывая кухню в поисках телефона. – Только дай мне сделать один звонок, хорошо? Один звонок!
Он перемещался так стремительно, что Сергей не успевал следить за ним. Телефон, записная книжка, ручка и листок бумаг. Макар схватил все необходимое и стал набирать номер. Сергей перевел беспомощный взгляд с напарника на книгу и выругался себе под нос.
– Не ругайся, – попросил Илюшин, остановившись на последней цифре номера. – Лучше подумай вот над чем: если один человек дважды почти дословно повторяет фразы из разных книг, что это значит? Причем не цитирует текст, а просто вставляет в речь, как будто сам их придумал?
Ознакомительная версия.
