Баскетболист этого не замечал. Хотя, может, замечал, да ему было это по фигу,
они особо никогда не корешались.
Зубов здесь крутится с каким-то своим резоном, о той истории он знать
ничего не может. А если эта папка ему понадобилась просто как тара для
переноски каких-нибудь бумаг? Вот это вряд ли. Такой распальцованный фраер
погнушается даже на пути от подъезда до машины держать подмышкой
потертое старье.
Значит, взяла сеструха. А зачем? Зачем молодой девке потертое старье?
Когда свирепый от неудачи Бэтээр в десятый раз шмонал Игорьковы
книжки, в кабинет ввалилась помянутая сеструха. И как он не расслышал, что
она в квартире?! Блин. Хотя…
Макс решил ее допросить. Не надо размахивать бритвой, не надо тыкать
в розетку утюг. Достаточно одной крепкой оплеухи, а потом включить погромче
музыку, и девка сообразит, что музыка для того и нужна, чтобы ее воплей не
услышали соседи.
Девка, конечно, все ему моментально выложила, тараща круглые
испуганные глаза. Все просто. Утром она сунула в эту папку свой нетбук,
который был нужен ей в тот день на работе. В спешке она не нашла ничего
более подходящего, и только. А нетбук, который так и оставался лежать в той
папке, она забыла на даче друга, куда поехала сразу после работы. Просто
поехала и просто забыла.
Макс ругнулся. Теперь еще за город пилить.
Но он решил быть последовательным и поехал. Вскрыть смешные
дверные замки не составило труда, и папку он увидел сразу же, на стуле возле
дивана. Только не было в ней ничего, кроме этого долбанного нетбука. Ни в
боковых отделениях, ни за подкладкой, нигде. Он порезал ее в лоскуты,
пытаясь найти потайной карман с лежащими внутри него ломкими от времени
полосками бумаги, и, не найдя ничего, отбросил лохмотья в сторону, а потом
кинул нетбук на пол и в бешенстве хрястнул ногой, обутой в тяжелый ботинок,
по серо-розовой клавиатуре идиотской «пудреницы».
И что ему делать дальше? В квартиру к Баскетболисту ходу больше нет.
Да и толку там появляться тоже никакого. Он позвонил тетке-экономке и
сообщил ей радостную весть – она может возвращаться к своим холуйским
обязанностям. А на следующее утро тетка позвонила ему сама и завыла в
трубку, что он зверь, что на ней теперь страшный грех и что самому ему гореть
в аду. И никаких денег от него ей не надо.
Макс с трудом смог от нее добиться внятных объяснений.
Вот так-так. Молодая хозяйка покончила собой, а сам хозяин в тяжелом
состоянии находится в реанимации. Хренасе. А Макс и не в теме.
Когда он в последний раз видел Баскетболиста? Дня три назад или
четыре, когда тот ждал на ужин Феликса Зубова. Макс приготовил для них
жратву, дождался прихода Игорька с работы и отчалил в микрорайон Ясенево,
где на время своей «командировки» снимал комнату у одинокой пенсионерки. В
тот день Врублевский выглядел усталым, но не более того.
А в больницу-то он когда загремел? Может, из-за сеструхи и попал? Но
Бэтээр тут точно не при чем. И Дарью эту он не доводил. Оплеухой такую не
проймешь. Такая скорее пивка потом тяпнет и сигареткой догонится.
Он понятия не имел, что теперь делать, долго ни на что не решался.
Возвращаться домой в Редникино и продавать квартиру? Или замочить сволочь
Ленчика, когда тот будет садиться в свой замызганный «жигуль»? Если
замочить, то тогда, по крайней мере, жилплощадь останется маме. А Макс
опять на нары. И надолго. Неудачник ты, Макс, неудачник. И мама в этом не
виновата.
Еще напоследок можно зайти в больничку и добить Баскетболиста, хотя
такой ненависти, как к Костоеде, Макс к нему не питал.
Он решил, что зайти все же стоит. Правда, его долго не пускали,
говорили, что состояние больного не позволяет. А сегодня с утреца, когда он
опять позвонил в их справочную, ему сказали, что можно. И вот он тут и
смотрит.
Здорово шарахнул по нему инсульт. Или у него был инфаркт? Лицо серое,
губы серые, под глазами черно-коричневые круги. Сами глаза ввалились. Макс
ожидал увидеть вокруг всякие мигающие хрени, которые щупальцами тянулись
бы к немощному телу, чтобы питать лекарствами и едой, но ничего такого не
обнаружил. Отключили, выходит, Игорька от аппарата. Перешел на автономию.
Может, и вправду, оклемается Баскетболист.
Под его пристальным взглядом Бэтээр неспешно подвинул один из
стульев поближе к подушке, сел на него с размаху и хрипло проговорил:
– Вот ты, Баскетболист, подохнешь скоро, и похоронят тебя в
полированном гробу из красного дерева, с кондиционером и
видеомагнитофоном внутри. Наверно, даже попа пригласят и панихиду закажут.
А потом засыплют землицей и сверху посадят анютины глазки. И памятник
возведут. Ты какой памятник себе хочешь? Гранитную плиту, небось? Или
статую какую? А, Баскетболист? А Федька, между прочим, так и сгнил под
землей. Небось одни кости остались. А может, и те крысы растащили, как
думаешь?
Игорь молчал, только желваки заходили.
– Давай, знаешь что? – продолжил громыхать гусеницами Бэтээр. –
Давай ты мне скажешь, где у тебя план той катакомбы припрятан, а я обещаю,
что, так уж и быть, поделюсь с тобой хабаром. Если, конечно, ты оклемаешься.
И Федькины кости достану и похороню его по-человечески.
Макс Стычкин не кривлялся и не глумился. Он просто не хотел его
щадить. Он сидел, смотрел на Игоря без улыбки и ждал. И Игорь смотрел на
Макса Стычкина. А пока Игорь на него смотрел, он вспомнил, что Бэтээр ему
друг.
Их было трое, не считая одной девчонки, но она и вправду не в счет. Она
с ними никогда не спускалась, а Макс не спускался в тот раз. Кто-то должен был
вытягивать их обратно, выпало Бэтээру. А Игорь и Федька полезли, оставив
запасные обвязки и карабины и максимально разгрузив рюкзаки.
Им нравилось это дело, да и башли оно сулило, правда, часто
обманывало. Было им лет по двадцать, может, чуть больше, их головы
кружились от собственной нереальной крутизны. В то время еще не было
диггеров с опытом, не у кого было спросить или поучиться, а подземелья
манили. Снарягу себе подобрали почти наобум, исключительно руководствуясь
здравым смыслом. И все у них получалось.
Они садились на последнюю электричку и ехали в Москву. С вокзала
ловили частника, благо в районе трех вокзалов их всегда было хоть отбавляй.
Отпускали частника и какое-то время шли пешком по ночным улицам, путая
следы и сбивая с толку. Кого? Им так было кайфово, вот и петляли. Потом
подходили к намеченному люку, и приключение начиналось.
Иногда им везло, и они находили интересные предметы, по-диггерски –
хабар. Хотя главное все-таки было не это. Могли найти лишь старый башмак,
могли и башмака не найти, но погружение в подземелья старой Москвы само по
себе пьянило романтикой и одуряло мощными волнами адреналина.
В тот раз они наткнулись на жилу. Хотя не надо было туда идти. Наверху,
метрах в ста, вбивали бетонные сваи под фундамент высотки. И вбивали их
днем и ночью.
Но когда они свернули в узкое ответвление от основного туннеля, то
поняли, что это уже совсем другой тоннель. Не было труб, не было кабелей. В
свете электрических фонариков они увидели стены, выложенные кирпичом. И
кирпич, и сама кладка были старые, наверно, старинные. А потом Федька
Шиловерт чуть не свалился в провал. Когда они осветили дыру в полу, то стало
видно, что внизу есть еще один уровень, и дыра образовалась потому, что
обрушилось перекрытие. Фонарики блуждающими пятнами освещали
фрагменты старинной архитектуры нижнего этажа, и они смогли рассмотреть
низкие каменные арки, толстые колонны и чернеющие ниши в стенах. И решили
спускаться.
Подумаешь, долбят. Стены-то вон какие. Их бронебойным снарядом не
прошибешь. Про перекрытия не подумали.
Макс топтался сверху, прислушиваясь к звукам тоннеля, чтобы не
пропустить появления возможных местных обитателей, которые вполне могут
обидеться на их непрошенное вторжение в их дом. Тогда нужно будет
притихнуть, выключив фонарики, в надежде, что не заметят. Но было тихо,
даже крысы не шебуршились по углам. Только мерные глухие толчки
раздавались с одинаковыми промежутками. Это вбивали сваи.
Что-то посыпалось ему за шиворот, и там внизу у ребят тоже что-то
дробно застучало по каменному полу. Макс зашипел: «Харэ, пацаны,
вылезайте», но Игорь невнятно ответил, что Федька нашел еще один ход, и там
что-то есть.
Через несколько минут произошел обвал. У ребят. Обвал коротко
пророкотал и затих. Макс услышал, как кто-то, то ли Федька, то ли Игорь,
коротко вскрикнул. Сделалось тихо.
Макс сначала вполголоса, а потом все громче, перейдя на крик, принялся
звать их, но ему отвечало только вязкое эхо. Макс не знал, что ему делать.
