Шестая секунда бесконечно длинная.
Я разжимаю пальцы, винтовка выпадет из окна. Резким движением корпуса я проворачиваюсь на ноге и вцепившийся в меня Рысев оказывается за моей спиной напротив оконного проема.
Снаружи звучит выстрел из СВД. Мое тело вздрагивает. Бетонный пол неожиданно поднимается и с нарастающей скоростью несется навстречу моему лицу.
Попала я или нет? — терзается вопросом угасающее сознание.
На втором этаже так называемой дачи № 1 в просторном кабинете, сохранившем помпезный интерьер середины прошлого века, мягким облаком расталкивал сумрак зеленый свет. Работала настольная лампа на массивном малахитовом основании под колпаком из зеленого стекла. Хозяин кабинета, невысокий хорошо сложенный человек, выглядевший моложе своих шестидесяти одного года, стоял спиной к лампе и смотрел в окно на мерцающую гладь ночного моря. Друзья и враги отдавали должное силе его духа и тела, и он вынужден был соответствовать общепризнанному статусу. Однако сейчас, находясь в одиночестве, он мог позволить себе не скрывать усталость.
Это был Президент России. Сегодня он одержал очередную выстраданную победу. Он открыл XXII зимние Олимпийские игры.
Во многом эти Игры были его заслугой. Семь лет назад уверенной речью он убедил членов МОК провести зимнюю Олимпиаду в южном городе Сочи. За прошедшие годы на берегу моря и в горах с нуля было построено всё необходимое для проведения спортивного праздника. Современный аэропорт, железные и автомобильные дороги преобразили город и край. Новые объекты энергетики и инфраструктуры сделали жизнь миллионов горожан удобнее. Но нашлись недоброжелатели дома и откровенные враги за рубежом, призывавшие под надуманными предлогами сорвать праздник. Последние полгода были самыми трудными, но бойкот Олимпиады провалился. Теперь надо было провести ее так, чтобы посрамить любых скептиков.
Президент поднял правую руку и взглянул на часы. Пришло время передачи «Дневник Олимпиады». Он вернулся к столу и включил телевизор.
Первые минуты передачи были посвящены грандиозной церемонии открытия Олимпийских игр.
И вдруг случилось необычное. Телеэкран на мгновение покрылся рябью, потом пошла запись встречи двух лиц и Президент услышал женский голос: «Олег Владимирович Рысев мой отец. Он занимает высокий пост в Службе Безопасности России, а я ненавижу его. Вот он встречается с агентом ФБР Иткиным».
Должность руководителя огромной страны приучила его к неожиданностям. Президент внимательно смотрел и слушал.
Генерал, о котором шла речь, был ему знаком. Недавно он дал согласие о назначении Рысева на одну из высших должностей в ФСБ. Президент обладал значительной информацией, чтобы не идеализировать соратников из ближайшего окружения. Однако факты, показанные в фильме, во многом явились для него откровением. Безгрешных людей нет, но существует черта, через которую переступать не позволено никому.
Фильм еще не закончился, когда Президент уловил главное и позвонил начальнику личной Службы Безопасности Виктору Сереброву.
Генерала-полковника Сереброва не удовлетворил неуверенный доклад снайпера, и он крикнул в рацию:
— Ты снял ее или нет?
— Точно не знаю. Упали оба. — Снайпер пытался разглядеть сквозь прицел последствия своего выстрела.
— Что значит оба?
— Женщина и напавший на нее мужчина.
— Наш боец?
— Нет, он старше. Волосы с проседью, без каски, но в бронежилете.
«Рысев», — понял Серебров.
Дополнительные вопросы снайперу генерал-полковник задать не успел, так как в кармане сработал телефон, по которому требовалось отвечать незамедлительно.
— Глаза разуй и разберись! — крикнул Серебров в рацию и отключил связь.
Рацию он держал в левой руке, а правая уже извлекла телефон. Звонил главный «объект» его охраны. Генерал-полковник сел в пустой джип и ответил:
— Слушаю.
Рывками возвращаются ощущения. Они ужасны. Меня придавливает тяжелая темнота. Голова раскалывается, дышать невозможно. Губы в чем-то липком и шершавом. Я разлепляю веки. Перед глазами сплюснутый кончик носа в черной грязи. Это мой собственный нос, прижатый к бетонной плите! Язык чувствует вкус. Липкая грязь оказывается кровью. Кровь пузырится в носу, стекает с затылка по подбородку и расплывается под щекой.
Воспоминания пробиваются сквозь вязкий туман головной боли.
Я у окна и только что сделала что-то важное. Последнее, что я помню, выстрел из чужой снайперской винтовки и мое падение. Я пробую пошевелиться, тело не слушается. Теперь понятно, я тяжело ранена. Наверное, перебита шея.
Черт подери, это худшее, что могло случиться! Уж лучше, пуля в голову — и быстрый конец!
Стоп! Кровь стекает по ушной раковине, а не по шее. Это означает ранение в голову. Но пуля из СВД прикончила бы меня на месте. Что со мной произошло?
От легкого покалывания в пальцах дергается прижатая к телу рука. Я не должна ее чувствовать. Или позвоночник тоже не задет!
И тут память возвращает мне последние шесть секунд прежней жизни. Если я всё сделала правильно, то…
Адреналин будоражащего возбуждения утраивает мои силы. Я упираюсь рукой в пол и сваливаю мертвую тяжесть со спины. Отползаю в сторону и пытаюсь подняться.
Мое тело слушается меня. Я встаю, вытираю лицо и голову. На губах кровь из разбитого носа, а на затылке чужая грязная кровавая каша. Теперь следует убедиться в том, о чем я догадываюсь. Я оборачиваюсь и смотрю вниз.
— Витя, ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Президент.
За долгие годы службы рядом с «объектом» Виктор Кузьмич Серебров научился угадывать его настроение по малейшим нюансам интонации. Сейчас Серебров понял, что Президент знает о шумихе рядом с резиденцией. Генерал-полковник еще сам не понимал суть происходящего и планировал лично изложить Президенту все обстоятельства после завершения операции. Однако, раз прозвучал вопрос, скрывать что-либо не имело смысла.
— Нам поступила информация о женщине-снайпере. Она подъехала к резиденции на угнанном у телевизионщиков микроавтобусе.
— От кого поступила информация?
— От генерал-лейтенанта ФСБ Рысева.
— Микроавтобус с передающей аппаратурой?
— Судя по тарелке на крыше, да.
Президент с пониманием посмотрел на экран телевизора, где только что закончилось несанкционированная видеозапись.
— Что с женщиной?
— Спецназ загнал ее в строящееся здание. Она отстреливается. Мы принимаем меры по ликвидации, стараемся работать тихо.
— Потери у нас есть?
Серебров уже получил подтверждение, что жизни командира спецназа ничего не угрожает, и пострадал он не от снайперши.
— От нее только легкие ранения. Такое впечатление, что она отпугивает наших и затягивает время.
«Я даже знаю, ради чего», — убедился Президент, а вслух спросил:
— А где сейчас Рысев?
— Пошел с группой захвата. Сам вызвался.
— Сам, говоришь.
Президент задумался. Он давно пришел к выводу, что простых однозначных решений на его посту не бывает. Часто приходится принимать непопулярные меры, ущемляющие интересы отдельных групп или раздражающие зарубежных партнеров. Невозможно быть хорошим для всех: для рабочих и олигархов; для студентов и военных, для молодых мам и пенсионеров. Каждый должен был чем-то поступиться ради общих интересов страны.
Порой его обвиняли в жестокости, а порой в мягкотелости. Казнить и миловать требовали разные группы общества по одному и тому же вопросу. А сколько горлопанов были убежденны в том, что справятся с его обязанностями намного лучше его, и Президент только тем и занят, чтобы не пустить их на политический Олимп.
По складу характера или под влиянием карьеры он был убежден, что есть такие «гнойные опухоли», которые надо вырезать без колебаний, а не устраивать дискуссии, ведущие к расшатыванию общества. Правильные решения не всегда лучшие. У победителей марафонов не бывает чистого белья.
«Неправильное» решение Президент принял и сейчас.
— Вот что, Витя. Я уверен, что женщина нам не враг, она больше не будет стрелять. Дай ей уйти. Ты ее не видел. Никто ее не видел. Награди ребят и объясни, что операция была учебной.
— Понятно, — осмысливал услышанное Серебров.
Генерал-полковник привык к нелогичным на первый взгляд решениям Президента. Человеку, который не обладает полной информацией зачастую трудно понять логику того, кто знает все нюансы скрытого механизма.
— А вот Рысев наш враг. Его смело можно отдавать под суд, но огласка принесет больше вреда для страны, чем пользы. Ты меня понял, Витя?
— Так точно.
Президент положил трубку. Он был уверен, что преданный Серебров выполнит поручение четко и без лишнего шума.
