он, и Лене казалось, что из его рта даже летит слюна – настолько он смакует это зрелище, даже просто вспоминая.
«Ты же ничем не отличаешься от этой пираньи, – думала она, снова сдерживая подкатившую тошноту. – Такая же пиранья – хищная, злобная, уничтожающая все за секунды. Только одно вас отличает. Рыба делает это, чтобы выжить, а ты просто из удовольствия. Значит, ты – хуже…»
– Хватит на сегодня, – решительно заявила Лена, закрывая папку с протоколами. – Увидимся через два дня.
– Почему – через два?
Она не стала отвечать, что ей необходим перерыв, иначе есть вероятность, что не выдержит и вцепится в его шею, просто нажала кнопку вызова конвоя и, когда Карманова вывели, вздохнула с облегчением.
Выйдя из СИЗО, Лена позвонила Горскому и спросила, заедет ли он, чтобы почитать показания Карманова, касающиеся Андрея.
– Прости, Леночка, я немного занят. К тебе приедет мой помощник и заберет дело.
– Как это – заберет?
– Временно, – успокоил Горский. – Нас интересует только эпизод нападения на квартиру Котова, мне нужны все материалы. Паровозникова отпущу завтра.
– Почему не сегодня?
– Потому что формальности, – засмеялся Филипп, – ты ведь понимаешь.
– Да, но… ты же тоже должен понимать, что такое лишняя ночь в изоляторе.
– Я вот думаю – мне уже стоит начать ревновать тебя к Паровозникову или подождать еще пару дней?
– Филипп! Это не смешно даже. Мы с Андреем…
– …Просто друзья, я это помню, – со смехом закончил он. – Ладно, я посмотрю, что можно сделать. Но тогда сейчас я должен положить трубку и не тратить время, которого и так мало. Не обидишься?
– Конечно, нет.
– Тогда – до вечера? Я заеду в семь.
– Договорились.
Паровозникова отпустили вечером, он позвонил Лене в тот момент, когда она только вошла в квартиру – выпив с Горским кофе, она решила, что сегодня должна побыть дома.
– Все, начальница, я откинулся, – сказал Паровозников в трубку, и Лена даже вскрикнула от неожиданности:
– Он все-таки тебя выпустил сегодня?!
– Кто?
– Филипп… то есть, Горский, – сбивчиво поправилась Лена.
– Ого, Филипп! – многозначительно протянул Паровозников. – Я что-то пропустил?
– Андрей… ну, не сейчас! Хочешь, приезжай ко мне? – предложила она, но он отказался:
– С ума сошла? Я весь тюрьмой пропах, мечтаю о пенной ванне, банке пива и собственной кровати. Давай отложим обмен впечатлениями до завтра, а? Я расскажу тебе, каково это – спать на продавленном матрасе в камере с зарешеченным окном, а ты мне – каково встречаться со следаком из ФСБ, идет?
– Я не… – Но Паровозников сразу перебил:
– Ленка, хорош, не ври мне, а то запутаешься. На столе у Горского я видел сегодня твою фотографию. А раньше ее там не было. Все, давай, спокойной ночи. Завтра я заскочу к вам, мне надо еще все справки в кадры отнести. Счастье, что уволить не успели, – и он положил трубку.
Лена схватилась за горящие щеки и посмотрела в зеркало. Оттуда выглядывала хоть и покрасневшая, но абсолютно довольная женщина.
«Филипп поставил на рабочий стол мою фотографию, – думала она, стоя под душем. – Это ведь наверняка что-то значит? Ему хочется видеть меня… ох, я совсем голову потеряла…»
С утра Лена поехала в СИЗО на допрос Анны Веткиной. Ей казалось, что она не может нащупать что-то важное, что-то такое, что вроде бы лежит на поверхности, но вместе с тем никак не дается в руки, а без этого кусочка мозаика так и не складывается. Вроде бы все понятно – но чего-то не хватает.
В разговорах с Кармановым она все время натыкалась на его оговорки по поводу Веткиной, и ее образ разваливался. То она находилась в полной зависимости от Карманова, обуреваемая страхом перед ним, а то вдруг изобретала такой жестокий способ избавления от тела любовника, что Лену до сих пор мутило при воспоминании об аквариуме. Как в одном человеке могут уживаться такие разные грани личности? Забитость – и жестокость, безволие – и холодный расчет.
«Нет, тут должно быть что-то еще. Может, попробовать с ней о детстве поговорить? Она, кажется, любит, чтобы ее жалели».
Веткина сегодня выглядела немного бодрее, чем на предыдущем допросе, приветливо поздоровалась и села, пригладив волосы:
– Добрый день, Елена Денисовна.
– Здравствуйте. Как себя чувствуете?
– Сегодня неплохо, тошнит уже не круглосуточно, – улыбнулась Анна. – У меня к вам просьба… не хотела говорить об этом с адвокатом, я его совсем не знаю…
– Слушаю. – Лена положила перед собой папку и ручку.
– Вы не могли бы организовать тест на ДНК?
– Хотите сказать, что кандидатов несколько?
– Д-да… – с запинкой произнесла Анна, опустив глаза. – И мне хотелось бы точно узнать.
– Это что-то изменит для вас?
– Не знаю… мне просто хочется знать, чтобы потом рассказать ребенку, кто был его отец.
– Ваш ребенок увидит вас очень не скоро, Анна Дмитриевна. И вполне возможно, не захочет ничего знать ни о вас, ни об отце. Наверняка вы встречали таких детей в интернате, где воспитывались. Кстати, где это было?
– Я не местная.
– Это я знаю. Так вы скажете номер интерната?
– Двадцать три, город Климовск, это на севере.
– Это большой интернат?
– Да, довольно большой… почему мы говорим об этом, я терпеть не могу то время. Так вы поможете мне сделать тест?
– Я узнаю, можно ли провести забор материала в условиях тюремной больницы, и постараюсь все устроить. У вас были друзья в интернате, Анна Дмитриевна? – Лена упорно возвращалась к этой теме, хотя видела, что Веткиной этого не хочется, более того – ее это нервирует, она начинает задирать заусенцы на пальцах, кусать губы.
– Да какая разница… с кем там было дружить, одни… – И, словно спохватившись, Веткина добавила: – Злобные чудовища.
– И не было ни одного человека, который бы вам нравился?
– Мы можем прекратить этот разговор? Я устала.
– Я хотела задать несколько вопросов по ограблению квартиры Котова, банкира, которого вы убили.
– Это обязательно делать сегодня?
– Нет, но чем скорее мы выясним все обстоятельства, тем скорее все закончится.
– Дело закроют и передадут в суд? Мне дадут срок, я поеду в колонию? Знаете, я не очень туда тороплюсь, – усмехнулась Веткина.
– Вы же понимаете, что это неизбежно.
– Но если можно потянуть время – почему этим не воспользоваться?
– Хорошо. Но один вопрос я все-таки задам, это важно. После того как вы вошли в квартиру, и Харитонов с Кармановым оказались в гостиной с Котовым, вы направились в спальню – все верно?
Веткина наморщила лоб и долго молчала.
– Вы не помните?
– Да, я пошла в спальню.
– Зачем?
– В ящиках прикроватных тумбочек иногда попадаются интересные вещи, а за фотографиями и картинами люди любят прятать сейфы, ключи от которых опять же хранят в этих самых тумбочках.
– И как? Что-то нашли?
– Нет. – И в этот момент Веткина потерла пальцем кончик носа и закашлялась. – Простите… у вас такие духи резкие…
Лена не стала говорить, что не пользовалась духами уже с неделю, потому что забывала, ей показалось странным, что Веткина упомянула о духах именно теперь, а не получасом раньше, например, – если уж у нее обострилось обоняние.
– Совсем ничего не нашли? Ни сейфов
