— Это неправда. Тебе очень сочувствуют в деревне.
О поездке к Леджерам и о звонке полковника своему адвокату мне говорить не хотелось.
— Я могу еще что-то для тебя сделать?
Оказалось, что ничего.
Я проигнорировала ее отпор и взяла лежавшую у очага грелку. Это был серебряный башмак, дожидавшийся, когда его наполнят кипящей водой. Я поставила его на стол, взяла чайник и стала лить воду.
— Положу его в твою постель. У тебя совершенно измученный вид.
Мэри Джейн не возражала. Наверху я заглянула под матрас в поисках пропавшей банковской книжки. Там ее не было.
Мы сидели у камина. Сестра смотрела на огонь.
— Что ты сказала детям?
— Я сообщила им, как могла, просто. Остин, ну, он не понял.
— Да. Я так и думала, что он не поймет. Ты, наверное, считаешь меня трусихой из-за того, что я не захотела сама им сказать.
— Конечно, не считаю.
Она помешала в камине, чтобы огонь разгорелся поярче.
— Просто, когда умер наш отец, мама тут же нам все рассказала, во всех подробностях. Его привезли домой, в ту комнату на первом этаже, и мы все должны были сидеть там, а он лежал на столе. Мы все должны были поцеловать его. Это было ужасно. Затем похороны, а я была слишком маленькой, и у меня болели ноги, но никто не обратил внимания. Я просто должна была держаться. Я всегда говорила, что если когда-нибудь моим детям… Я хотела их защитить. Но не получается. Теперь я вижу. Это невозможно. Мама сделала так, как считала лучше.
— Хочешь, я останусь с тобой?
— Нет. Инспектор, старший инспектор, не важно, сказал, что до результатов вскрытия и пока не соберут больше сведений, ничего не произойдет, что уж он там под этим подразумевал. Мне просто придется через это пройти. Мне лучше одной. Миссис Конрой позаботится о детях. Я хочу немного побыть здесь, чуть подольше. Этан любил этот дом, а я не могла дождаться, когда мы отсюда уедем. Ну, иногда я не могла дождаться, когда мы уедем, а бывало… мне он тоже нравился, поначалу. Завтра ко мне начнут приходить люди. Мне придется с этим смириться. Лучше я побуду одна.
— Хорошо. Ты знаешь, где меня найти, если я тебе понадоблюсь. Попроси сержанта Шарпа позвонить мне.
Она кивнула.
В дверь постучали.
— Я этого не вынесу, Кейт. Скажи, что я легла. Скажи, что ты сейчас уезжаешь. Что угодно.
Поспешно бросившись к лестнице, она уронила шаль.
— Еще раз здравствуйте.
Это был Боб Конрой.
— Мэри Джейн легла…
Но она уже стояла рядом со мной, тянулась к нему, причитая:
— Боб, о Боб.
Он шагнул в дом и обнял ее.
Я ушла.
На остановке трамвая на шоссе я остановилась и забрала Сайкса.
— Что-то не так? — спросил он.
— Не знаю.
Единственным человеком, утверждавшим, что видел Мэри Джейн поблизости от каменоломни в критическое время, была мисс Тримбл. Мисс Тримбл умерла. Человеком, который находился рядом с домом священника во время ее смерти, был Боб Конрой. Но врач констатировал смерть от сердечного приступа. А врачи никогда не ошибаются. Нужно выбросить из головы мысли о яде.
Четверг
Улитка мудрая, в ракушке сидя,
Тихонько научи меня спешить,
пока стопы мои бегут неторопливо.
Ричард Лавлейс
В детстве четверг был моим любимым днем. Это был день, когда из магазина Липтона доставляли коробку с бакалеей, среди которой лежала и шоколадка «Фрайз файв бойз». Четверг был днем, когда я приходила домой из школы и меня не ждали никакие занятия, ни уроки балета (понедельник и среда), ни посещения моего домашнего учителя (вторник), который курил трубку, носил вонючий твидовый пиджак, ковырял в носу и складывал все числа сам, пока я притворялась, что соображаю, а сама смотрела, как с его бороды, по которой он растирал козявку, сыплется на страницу труха.
В этот четверг я лежала в постели, наслаждаясь первым неспешным утром после моего возвращения из Лондона в воскресенье. Миссис Сагден суетилась вокруг меня и принесла завтрак наверх.
— Лежите, не вставайте, миссис Шеклтон, у вас измученный вид.
Я и чувствовала себя измученной, но от досады, что не двигаюсь вперед в этом деле, и от нарастающей убежденности, что расследование смерти Этана Армстронга от меня ускользает.
Когда я захожу в тупик, помогает рассказать самой себе историю об уже случившемся, что я и сделала, надеясь выйти на предположение, где искать дальше. Меня сдерживал яркий образ. Всякий раз, излагая эту историю, я спотыкалась на воспоминании об обнимающихся Мэри Джейн и Бобе Конрое.
Конрой совершил сделку с Леджером. Продажа скота и оборудования была лишь вопросом времени, а затем Конрой уедет. Но куда он поедет и с кем — со своей женой или с Мэри Джейн, ее детьми и банковской книжкой?
Не в состоянии продвинуться вперед, я вернулась назад, в гостиную в доме викария и к последним словам мисс Тримбл. «Горькое». Ну да, умирать — горькая пилюля. «Диванчик». Мебель? Во время своего краткого пребывания в доме викария я не заметила никакого особенного дивана.
Миссис Сагден пришла в спальню унести поднос.
— Вам нужно что-нибудь еще?
— Да, но я возьму сама.
— Отдыхайте. Любой, у кого слишком много забот, должен хотя бы один день в месяц провести в домашнем халате.
— В таком случае принесите мне, пожалуйста, словарь. Последним словом мисс Тримбл было «диванчик», и я не могу представить, что она имела в виду.
— И не представляйте, — сказала миссис Сагден. — Она, вероятно, бредила. Дайте отдых своим мозгам, а не то и у вас начнется бред.
Я посмотрела на часы. Девять тридцать. Полежу до половины одиннадцатого с закрытыми глазами, может, меня посетит какое-нибудь необыкновенное озарение.
Вернулась миссис Сагден со словарем. Она встала у корзинки с котятами и зачитала словарную статью на это слово.
Закончив, она захлопнула книгу.
— Ну как, что-то прояснилось, миссис Шеклтон?
— Нет.
Она вздохнула.
— Это маловероятно, но, может, она хотела, чтобы ее перенесли на диван?
Загадка оставалась. Я решила больше не задерживаться в постели. Приняв ванну, я погуляла в лесу, надеясь на прилив вдохновения. Я все еще находилась там, любуясь колокольчиками, когда Маркус окликнул меня по имени.
Он шел ко мне, раскинув руки.
— Моя лесная нимфа! Теперь я вижу тебя в твоей естественной среде обитания.
— Добро пожаловать в Бэтсвингский лес.
— Здесь очень приятно.
Мы присели на бревно, выполнявшее роль скамейки. Маркус огляделся.
— У тебя здесь даже сцена под открытым небом.
— Да. Местные дети разыгрывают здесь свои пьески. Все развиты не по годам, родители у многих из академической или медицинской среды, приезжают порадоваться лету, прежде чем надолго смыться на каникулы. — Он приехал не для того, чтобы обсуждать достоинства Бэтсвингского леса или моих ученых соседей. — Ты пообедаешь, Маркус? Уверена, это затянется.
— Может, быстренько перекушу.
Он игриво попытался схватить меня за ухо.
— Ты с водителем?
— Да.
— Позови его в дом. Миссис Сагден о нем позаботится. — Я взяла Маркуса за руку. — Давай пойдем в дом.
Он потянул меня назад, усаживая на бревно.
— Прости. Мне не следовало шутить. Я оттягиваю то, что должен тебе сказать.
— Продолжай.
— Вскрытие Этана Армстронга провели сегодня рано утром.
— Не говори мне здесь, Маркус. — Я встала. Смешно и неразумно, но я не хотела, чтобы эти слова произнесли в моем маленьком лесу. Не то чтобы колокольчики услышали, но эти слова вечно будут перелетать от дерева к дереву. Когда бы я ни пришла сюда подумать или понаблюдать за белками, я буду слышать то, что он вынужден сказать. — Давай прогуляемся по дороге. Много времени это не займет, и ты скажешь мне там, вдали от моего леса.
