class="p1">Я прошерстил местный хлам, и, наверное, ни одна дворняга не радовалась так куску мяса, как я полудохлому обогревателю и розетке в углу, особенно когда четыре полоски раскалились до ярко-оранжевого и повалил жар, прямо-таки манна небесная!
Первым делом я стянул с себя одежду, которая уже стала второй кожей, долго думал насчет трусов, но от такой холодины там ничего не видно даже при всем желании. Сначала пододвинул к приборчику самое важное, то бишь голову и зад, чуть не завыл от блаженства, а потом уже прогрел руки, трусы с носками, выкрутил и развесил на партах и стульях все остальное. Я так и уставился на наше подобие костра с мыслями, как я докатился до такой жизни, стою в полутемном подвале, полуголый, закрытый какими-то уродами, и это если не думать про Олю и Мудрого Филина, а то вообще разрыдаться можно. Добро пожаловать на дно взрослой жизни, что называется — и вот только не надо, Вселенная, я прекрасно знаю, что может быть и хуже!
ДеВи тулился сбоку, толкался за место под солнцем, в смысле обогревателем, хотя на него там пару капель попало.
— Ты сначала делаешь, а потом думаешь, Армани, — бросает он ни с того ни с сего, да еще с таким раздражением, что меня взорвало получше, чем от спички у бензоколонки.
— Чего-чего?!
— Того! Зачем ты его ударил? Никому от этого лучше не стало… Мисс Элизу теперь уволят, нас с Виолеттой будут сильнее задирать, а тебе уже досталось.
Так, мне плевать, что за внезапный всплеск гормонов и кто из нас двоих спятил — я не собираюсь выслушивать нотации от мелюзги, которая еще жизни не видала! И он бы изрядно пополнил запас ласковых слов, но уже целых пять минут у меня не было приключений, непорядок — вот, пожалуйста, опять хлопок дверью, но с кучей голосов в придачу, причем парочка звучала ближе остальных. Я вскочил, как ошпаренный, и просмотрел все щели, которые можно забиться — мало того, что мне не хотелось ни видеть, ни слышать кого-либо из мелких, а выставлять себя посмешищем в одних трусах так тем более! За вещи я не беспокоился, еще одна куча тряпья отлично вписывалась в здешнюю свалку, а вот притвориться статуей аж на добрый час мне не хотелось, и я не нашел ничего лучше, чем шкаф, что-то мне везет на это дело в последнее время. Внутри висело пару пыльных костюмов, какими даже моль побрезговала, и я занял местные апартаменты, резко закрыл дверцы, чтоб без щелей на этот раз. Вообще-то ситуация очень даже в мою пользу, то бишь меня не видят и я их тоже, зато услышу самые интересные сплетни о монстрах, красота же!
На слух сюда вбежало около пятнадцати разных голов, и это только самые говорливые и писклявые. Кто-то удивился, а чего это ДеВи включил обогреватель, на что тот отмямлил какую-то чушь, и все расселись по местам на манер дьявольского культа. Их главарь, самая старшая ведьма из последних классов, спросила, будет ли кто-нибудь еще, а потом они еще долго молчали, как если бы читали про себя молитвы на мертвом языке. Мое дыхание отскакивало эхом прямо в уши, казалось, я пыхчу громче трактора.
— Сегодня мы будем недолго, — начала девушка как-то грустно, совсем не в духе сборища охотников за привидениями. Голос слышался ближе других, небось, заняла козырное место в центре дивана. — Мне трудно это говорить, но Владу похитили. Несмотря на то, что ей было почти восемнадцать и ночи у нее проходили спокойнее, чем у многих других. Это еще раз говорит о том, что мы ничего не знаем об этом… существе. И даже когда оно появилось перед ней, Влада пыталась помочь нам, сделав фотографию… На снимке ничего особенного не видно, но единственное слово осталось от нее на обороте, единственная зацепка: «Негатив». Я долго думала, что это значит.[1] Сначала, что все наши догадки о монстре ошибочны, потом — поскольку она увлекалась фотографией, — что снимок нужно обработать на компьютере, но я слишком зациклилась на нем. У нее, возможно, было несколько секунд, чтобы дать подсказку на бумаге, и она емко выразила смысл в одном слове. Негатив — это что-то неприятное, будь то события, люди, но главное, эмоции, которые они оставляют. Все, что пугает, печалит, злит нас… В ночь перед исчезновением она была расстроена как никогда в жизни, и вот… результат.
После таких заявлений на этого Ван Хельсинга от мира детей посыпалась буря вопросов, мол, взрослые постоянно унылые и злые ходят, но с ними все в порядке, да и как тут не грустить, когда сами пропажи нагоняют тлен и ужас; один умник предложил поймать монстра на живца, я аж представил эту карикатуру. Шутки шутками, а ситуация и правда не из легких, у каждой мелюзги же найдутся проблемы в семье, школе, с друзьями — вон ДеВи целый джекпот в этой дурацкой лотерее выиграл, но жив-здоров! В общем, теория — это, конечно, здорово, но на практике черти что происходит, иначе можно было бы успокоительными всех накормить и дело с концом.
— Пусть каждый обдумает это, и завтра обсудим, — прервала девушка тонну возмущений, чуть ли не срывалась на плач. — Простите, ребята, но я не могу проводить собрание… Поэтому, если у вас нет никаких срочных изменений и новостей, давайте закончим на сегодня.
Мда, то есть я вытерпел столько боли, унижений и детских морд, чтобы ни черта так и не узнать про Мудрого Филина, зато сопляков у нас, оказывается, надо холить, лелеять и в попку целовать!
Все молча повскакивали и вроде бы кинулись обнимать ее, потому как одно время просто дышали и всхлипывали в кучке, а потом только потопали на выход. На всякий случай, я выждал, чтобы тишина стала кристалльно-мертвой, и молился, хоть бы не заперли дверь. Телом я был еще в шкафу, а мыслями уже состроил план на остаток дня, вроде того, чтобы на ходу запрыгнуть в одежду и бежать подальше отсюда, аж до самой фабрики, перекусить там любимой лапшой и, может, даже заглянуть к Оле с выводом, что сопляки мне даром не сдались, уж извините. Помиримся, а там и вечер, теплая постель и… Что-то замечтался, пока тянулся к дверце шкафа — реальность перечеркнула все пункты и оказалась больнее, со всей силы ударила промеж ног.
— Кто ты такой и что здесь делаешь? — послышался голос их главной, еще и суровый, как у полицейской.
Я вжался в заднюю
