стенку шкафа, но пройти в волшебную страну, не получилось. Хотя чего это я боюсь какую-то там школьницу — меня потянуло съязвить что-нибудь колкое, и не отказывать же себе любимому в удовольствии:
— Мимо проходил, заблудился вот.
— Я не шучу. Или ты выходишь и объясняешься, или я закрываю подвал на ключ и зову охрану.
Не знаю, как математике, а искусству шантажа в этой школе учат неплохо, вот я и вышел с поднятыми руками, получил светом по лицу, но после фонарика Три Полоски у меня иммунитет, даже не сморщился. Зато монстроведка нахмурилась, застреляла глазами-монетами по волосатой груди, животу и ляжкам, и конопатые щеки покрасились в тон рыжим волосам, которые еще и дрожали то ли от страха, то ли от возмущения, как живая прическа Горгоны. И сразу попятилась метра на полтора с арматурой в другой руке, будто я мог полезть к ней в любой момент — обидно, между прочим, я думал, у меня добродушное лицо, да и в паспорте не значится имя Тед[2], кого я там в своей жизни обидел, пару мух и комаров разве что. Ладно, со стороны это выглядело, мягко говоря, не очень, какой-то красавец-мужчинка с улицы прячется в подвале школы в одних трусах и кроссовках, еще и следит за сопляками из шкафа. Не принять меня за морального урода было трудно, признаю.
Так вот что значит гореть от стыда, щеки аж пекли и покалывали огнем — надеюсь, она больше ни слова не скажет и нас обоих стукнет потеря памяти, как от бурного вечера пятницы.
— Какого… черта ты без одежды?
— Меня облили дети. Поверишь?
— Возможно, — сказала она, будто с самого начала знала об этом и просто издевалась надо мной. — У входа в подвал лужа воды, а в углу сохнут вещи, которые подходят тебе по размеру. Многое непонятно, но в общих чертах похоже на правду.
А у нее в родственниках явно был кто-то с фамилией Марпл[3] — я бы еще не отказался, чтобы она сняла отпечатки Слизняка с ведра и посадила его в колонию для малолетних на всю жизнь!
— Тогда, может, ты хотя бы отвернешься, а не будешь глазеть?
— Я не уверена, что ты ничего не выкинешь. Но милое белье, кстати…
— Так, тебе еще рано смотреть, куда не просят!
— У меня парень есть, если что.
— Не волнуйся, у меня тоже… в смысле, девушка! И это не брачный птичий танец, просто дай убраться отсюда и больше никогда не увидишь меня.
— Как только расскажешь все, что произошло. И для начала — имя.
— Армани. Не буду врать, что очень приятно, но все же.
Надо подать это в книгу рекордов Гиннесса как самое нелепое знакомство в мире, хоть где-то буду первым. Она как-то там назвалась, то ли Алисой, то ли Анжелой, но я не запомнил и на скорую руку придумал имечко Огневласка — зачем стараться, если вижу ее в первый и последний раз. Я побежал одеваться, прямо-таки чувствовал луч фонаря на заднице, быстро натянул еще влажные рубашку и штаны, но ничего, на горячем от стыда теле мигом досохнут — на фоне Луи я выглядел смущенной неженкой, но уж простите, что не привык светить дарами природы на первом свидании! От прилива жары я аж выключил обогреватель, а то еще школе выпишут длиннющий чек за электроэнергию, и вот мы развалились на диване, но первое время подозрительно молчали друг на друга. Наконец-то я решил, с чего начать рассказ про всю эту катавасию, и выложил сегодняшний день как на духу, получилось эмоционально, с кучей жестов и точных пародийных сцен. Рыжая заметно подобрела ко мне, убедилась, что я далек от маньячных дел, как Арктика от Антарктиды, а в конце даже открыто хихикала, что я засчитываю как победу, если вспомнить ее настроение. И про пощечину с ведром воды не забыл, хоть и самому стыдно, но без этого никак, вся моя жизнь — одна длинная череда нелепостей.
— Спасибо тебе, Армани, — сказала она под занавес моего монолога. — Я бы не смогла купить столько игрушек со своих карманных. Постараюсь раздать завтра на репетиции, чтобы никого больше… не забрали. — И засмотрелась на огонек свечки на полу рядом с нами.
Я бы не ворошил эти тлеющие угли тоски, но случайный ветер мыслей и так сделал это. И тут уже наоборот надо раздуть и спалить все дотла, то бишь выплакаться сейчас, чтобы ночью не нахлынуло на радость всем монстрам.
— Ты хорошо знала девушку, которую похитили?
Она потерла руки, как если бы тут внезапно стало минус тридцать, это душевный холод просачивался наружу.
— Да… Лучшая подруга детства, живем по соседству… точнее жили — черт возьми, как же трудно привыкнуть! Хотела бы я обещать себе и детям, что найду ее вместе со всеми остальными, но… с каждой секундой сама все меньше верю в это.
— Главное, что полиция поймала этого психа, а там потянут за ниточку, и весь узел размотается в два счета!
— Нет. Мой отец — детектив, и он ничего не может сделать! Они поймали человека, но это… существо могу найти только я. И если… это монстр… В общем, я не думаю, что она жива…
— Давай оставим гадание профессионалам. Время покажет, — сказал я во имя поддержки, да и в чертовщину до сих пор не особо-то верилось.
Зря я прогуливал курсы утешения, потому как эта капельная доза оптимизма ничуть не заразила Огневласку. Она сложилась в три погибели, уткнулась лицом в колени, а по спине пошло землетрясение в двенадцать баллов — не нужно терять друзей, чтобы понимать всю паршивость момента. От душераздирающих всхлипов и стонов над ухом вообще не по себе стало, аж живот закрутило, как если бы камней наелся, но самое странное, что повсюду летали какие-то то ли мушки, то ли пятна, будто кабель в мозг отходил и тот выдавал помехи в картинке. Я даже закрыл глаза, чтобы не стошнило от помутнения взгляда, но это мелочи — как бы монстр не нашел нас раньше, чем хотелось бы, сама же только что вела лекцию о вреде уныния, хотя тут оправдание приличное такое. Надо срочно что-то делать, по-хорошему, сюда бы какого-нибудь мелкого, но на безсоплячье и мое плечо сойдет, я мог разве что придвинуться и кое-как приобнять ее, слова тут бесполезны.
Долго нам не дали просидеть так — не знаю, как ее шея, а мою облепили мурашки и встроили туда датчик слежения, каждый волос встал в
