Ознакомительная версия.
Один из братьев взвыл. Из-под африканской маски вырвался омерзительный смешок.
– Ха! Ха! Ха! Глянь-ка на эту парочку! А если бы ты слышал, как они меня умоляли: «Прошу вас, мсье! Сжальтесь, мсье! Сжальтесь!» – и так далее и тому подобное! А ведь какими были смелыми и решительными, когда силой притащили сюда моего отца и сказали, что оставят его подыхать как собаку! Ни черта он не соскользнул, как они уверяли! Они хотели его убить! Убить, слышишь? Эй, ребята! Так оно и есть? Я не ошибся?
– Что это… что ты с ними сделал?
Длинное деревянное лицо качнулось.
– Wasmannia auropunctata. Малый огненный муравей, родом из Южной Америки. Он крайне агрессивен, обожает кусать глаза и половые органы, а еще больше – забираться туда, куда не попадает свет, например в рот. На местах укусов образуются зудящие волдыри… Твари очень ядовиты, и их яд в конце концов медленно убьет обоих. Долгая… очень долгая пытка… В полном соответствии с их злобой и мерзостью.
Я показал на труп, смотревший мне в глаза пустыми орбитами:
– А он кто?
Маска задергалась.
– Он? Это дерьмо? Ты не догадался?
– Твой дед… Ты и деда своего убил…
– Он бросил их, как старые носки, оставил наедине с их печальной участью. А я… рассказать, что я с ним сделал?
– Тебе не выкрутиться! Кто ты такой – уже известно, и по твоему следу идет вся полиция Франции. Теперь это вопрос нескольких часов.
Деревянное лицо приблизилось, меня обдало теплым дыханием.
– Странно… – сказал его владелец, передвинув дуло, так что теперь оно упиралось мне в лоб. – Странно, что ты пришел сюда один. Я-то ждал целую армию…
– Я хотел встретиться с Венсаном, а здесь оказался его сын, и, не скрою, разочарован этим… Все, что ты натворил, – это твои преступления, только твои. Они не имеют никакого отношения к твоему отцу.
Маска колдуна внезапно замерла.
– Нет, ты не подражаешь отцу! – продолжал я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Он надевал маски, чтобы скрыть свои чувства, он оберегал вас… А ты скрываешься под маской, потому что стыдишься своих дел, потому что не смеешь взглянуть в глаза своим жертвам! Почему ты насиловал Марию Тиссеран сзади? Зачем завязал глаза ее матери? В подвешенном к потолку зеркале они видели тебя, тебя не видя… Ты пытаешься снять с себя вину за свои действия… Ты боишься Божьего суда, я не ошибаюсь?
– Замолчи!
– Какая дилемма, а? С одной стороны, верить в Бога, с другой – убивать людей. Рай или ад? Для тебя, вне всякого сомнения, – ад! Нет, ты не мстишь за отца – ты порочишь его память! Ты попросту удовлетворяешь собственную потребность бросать вызов и истязать! Причин этого ты и сам не понимаешь, возможно, ты даже получаешь удовольствие, и это-то тебя точит больше всего! Чем ты отличаешься от какого-нибудь Теда Банди или Френсиса Ольма?[30] Да ничем! Ты подонок. Худший из подонков!
Теперь дуло уперлось мне в левый глаз. Я слышал частое неровное дыхание. Сейчас он нажмет на спусковой крючок. Моя жена, моя дочка… Они совсем рядом… Еще немножко…
– Подожди! Прошу тебя! Я… я хочу задать тебе один последний вопрос! Последний! Ты ведь не можешь мне в этом отказать!
– Почему это не могу?
– Потому что я – Достойный, я понял историю твоего отца, я почувствовал его боль… Ты должен мне ответить… Прошу тебя…
Он жестоко затягивал паузу.
– Слушаю тебя…
Я приподнялся на коленях:
– Парк с розарием… Как ты узнал про надпись на ясене? Я никогда никому об этом не рассказывал.
Мне показалось, он под своей маской задумался.
– Ты о чем?
– До того как уйду к своей семье, я хотел бы знать… Прошу тебя, скажи… Зачем ты содрал то, что мы с женой вырезали на старом дереве?
– Я не прикасался ни к какому дереву! Я никогда в жизни тебя не видел! Можешь поверить – я бы не стал тебе врать в твой последний миг!.. Ну что? Это все? Ты готов отправиться в ад?
– Очень… скоро… ты там… ко мне присоединишься…
Какие-то звуки у него за спиной. Это шаги! Подняв голову, я увидел за его плечом, в нескольких сантиметрах от него… девочку!
– Нет! Уходи! Уходи! Я не хочу, чтобы ты при этом присутствовала.
От неожиданности убийца на долю секунды замешкался, и я воспользовался этим – напряг мышцы икр и, прыгнув в сторону, оказался за пределами его ограниченного прорезями маски поля зрения.
Вертеть своей тяжелой деревянной башкой ему было трудно, и выстрел пришелся слишком высоко. Я ударил его ногой в бок, он выругался и стал палить вслепую, сбивая клинки сталактитов. Братья снова взвыли от боли и страха. Я бросился на него, он, напружинив все мускулы, схватил меня за горло, и мы покатились по склону, дробя самые хрупкие сталагмиты и натыкаясь на остальные. Он выпустил мою шею и принялся яростно меня молотить куда придется. Врезал кулаком в нос, брызнула кровь. Его выпирающие мышцы, его тяжелое дыхание… А мне дышать уже нечем…
Я яростно отбивался, но мне не удавалось ни сбросить его – он был слишком тяжел, ни подняться – пол шел под уклон… Мне оставалось жить всего ничего…
И вдруг прямо передо мной оказалась пара ног. Два красных ботиночка. Один подталкивает ко мне обломок сталактита. Из последних сил хватаю его, стискиваю, замахиваюсь и с диким воплем втыкаю каменное острие между лопатками убийцы, чувствую под рукой тепло его тела, слышу его предсмертный хрип.
Он рушится на меня – безвольно и страшно, как забитое животное.
Я выбрался из-под трупа, медленно распрямился, держась за горло, кашляя и едва не плача.
И девочка кинулась в мои объятия. Я почувствовал аромат ее волос, ощутил биение ее сердца… Она была живая. И она только что спасла мне жизнь.
– Мне надо еще кое-что сделать… – прошептал я, мягко опуская ребенка на землю.
– Давай, мой Франк… Давай…
Я опустился на колени рядом с неподвижным телом – такой молодой, жить бы и жить, – перевернул его.
Африканская маска в белом луче прожектора поблекла, ее застывшие черты ужасали, напоминая о страшном гневе старого колдуна вуду.
Я потянул за кожаный шнурок, маска соскользнула, открыв очень красивое лицо с чистыми чертами… Лицо мальчика, который мог бы быть моим сыном.
Сын, которого у меня никогда не было, дочь, которой никогда не стать взрослой, любимая женщина, которая будет стареть лишь в моих воспоминаниях… Девочки мои, как я люблю вас обеих…
Я прижал ребенка к груди. Малышку, чье сердце билось справа…
Вейрон. Вкусный горячий шоколад в той же (она там, кстати, и единственная) забегаловке, где мне показали путь к пещере, в тисках того же ливня, в сердцевине все той же грозы, ярость которой, казалось, росла из недр самой земли. Здесь, в ложбине между горами, малейший проблеск надежды угасал от черноты неба. Все было кончено.
Спасатели увезли тело Жереми Крука в морг, хотя по-настоящему могилой ему должна была стать эта мрачная ледяная пещера.
Братьев Менар муравьиный яд не убил, они выживут, но что это будет за жизнь? Ночи с содроганиями от кошмаров, пробуждения в ужасе, какого они не знали и наяву… Что же касается жителей Белой Трубы… Бог с ними…
Девочка сидела напротив меня с новой книжкой про Фантометту. Время от времени она поднимала на меня свои прекрасные черные глаза, с бесконечной нежностью мне улыбалась и снова погружалась в чтение. Я вставал, и она вставала, я пил, она смотрела на меня, словно впитывая каждое мое движение. Она становилась моей тенью, моим солнцем, моей жизнью.
Я не задавал ей вопросов – во всяком случае, пока. Пока я только позволял ей быть рядом, мирился с ее теплым и леденящим, опасным и совершенно упоительным присутствием. Она мне все объяснит. Скоро.
Отсюда я поеду в Гренобль. Переночую там в гостинице, а завтра вернусь в столицу. Вот она, моя жизнь. Дорога под дождем.
Так будет всегда – вечное преследование, вечная печаль. Поймаешь одного – ему на смену приходят десять, рудная жила зла неистощима.
Да, мне грустно, но теперь она здесь, со мной. Она существует только для меня одного. Я замечал, как странно поглядывают на меня люди, прислушивался к себе и понимал, что, должно быть, схожу с ума. Но безумие было таким приятным…
По ветровому стеклу барабанили крупные капли, свет фар тонул в тусклой пелене дождя.
На спуске к городу сбоку показалась расселина.
Берегись этого ущелья, Франк. Я знаю, что теперь тебя больше ничто здесь не держит, но не делай глупостей, хорошо?
Мы подождем тебя – столько, сколько потребуется. И Элоиза тоже потерпит. Придется, хоть это и нелегко.
Я тряхнул головой, наморщил лоб. Девочка, быстро листая страницы книги, ерзала на пассажирском сиденье.
Дорога! Следи за дорогой!
Передо мной – парапет. Крутой вираж… Взвизгнули тормоза, шины с трудом уцепились за асфальт, машина встала. Я перевел дыхание и бесцветным голосом проговорил:
– Еще чуть-чуть, и…
Ознакомительная версия.
