— Но вы уверены, что убийца именно Джонни Постхумус? — спросил Габриэль.
Андриссен помолчал, и эти несколько секунд тишины проговорили громче, чем любые слова, которые могли бы за ней последовать.
— У меня есть… сомнения.
— Почему?
— Я тщательно изучил его прошлое. Джонни Постхумус родился в Южной Африке в семье фермеров. Когда ему исполнилось восемнадцать, он устроился на работу в сафари-отель в заповеднике Саби-Сэндс.[105] Он работал в Мозамбике и Ботсване и в конечном итоге стал независимым гидом. На него никогда не поступало ни единой жалобы. За несколько лет он создал себе репутацию надежного человека. За исключением одного случая с пьяным дебошем у него не было приводов в полицию и никакой истории насилия.
— Это из того, что Вам известно.
— Верно, могли быть инциденты, о которых никто не заявил. Если убить кого-то в буше, тело могут никогда не обнаружить. Просто меня беспокоит, что не было никаких тревожных признаков. Ничто в его предыдущем поведении не указывает на то, что в один прекрасный день он мог бы увести восемь человек глубоко в Дельту и зарезать семерых из них.
— По словам единственной выжившей именно так все и произошло, — сказала Джейн.
— Да, — признал Хэнк. — Это то, что она сказала.
— У Вас есть какие-то сомнения на ее счет?
— Она опознала Постхумуса всего лишь по фотографии из паспорта двухлетней давности, которую ей показала полиция Ботсваны. У него было не особо много снимков. Большинство из них сгорели во время пожара в доме его родителей семь лет назад. Не забывайте, что мисс Джейкобсон вышла из буша полумертвой. После такого тяжелого испытания и с единственным фото из паспорта, которое имелось, можно ли на самом деле доверять ее показаниям?
— Если это был не Джонни Постхумус, тогда кто?
— Мы знаем, что он воспользовался кредитными картами своих жертв. Он забрал их паспорта, и в те несколько недель, пока их не начали искать, он мог бы использовать их личности. Это позволило бы ему стать кем угодно и отправиться практически в любую точку мира. Включая Америку.
— А настоящий Джонни Постхумус? Вы считаете, он мертв?
— Это всего лишь теория.
— Но есть хоть какие-то доказательства, подкрепляющие ее? Тело? Хоть какие-то останки?
— О, у нас тысячи неопознанных останков с мест преступлений по всей стране. Нам не хватает ресурсов, чтобы опознать их все. Из-за скопившихся образцов ДНК в криминалистических лабораториях идентификация жертвы может занять месяцы, и даже годы. Постхумус может быть среди них.
— Или он может быть жив и сейчас проживать в Бостоне, — сказала Джейн. — У него может не быть приводов в полицию лишь потому, что до Ботсваны он не допускал ошибок.
— Вы о Милли Джейкобсон?
— Он дал ей сбежать.
Какое-то время Хэнк молча разглядывал Столовую бухту.
— Я сомневаюсь, что он считал это проблемой. Дать ей сбежать.
— Той женщине, что могла бы его опознать?
— Она была все равно что мертва. Любой другой турист, оказавшийся в подобном положении в буше, мужчина или женщина, не продержался бы и двух дней, и уж точно меньше двух недель. Она должна была там умереть.
— И почему не умерла?
— Сила воли? Удача? — Он пожал плечами. — Чудо.
— Ты виделся с этой женщиной, — проговорил Габриэль. — Что ты о ней думаешь?
— Прошло несколько лет с тех пор, как я допрашивал ее. Сейчас ее фамилия не Джейкобсон, а ДеБрюн. Она вышла замуж за гражданина Южной Африки. Мне она запомнилась как… ничем не примечательная. Таким было мое впечатление, и, говоря начистоту, я был удивлен. Я прочитал ее показания и знал, что она едва выжила. Я ожидал увидеть суперженщину.
Джейн нахмурилась.
— Считаете, ее показания не были правдой?
— То, что она шагала среди диких слонов? Что две недели пробиралась через буш без еды и оружия? Что выживала, питаясь лишь травой и стеблями тростника? — Он покачал головой. — Неудивительно, что поначалу полиция Ботсваны сомневалась в ее истории. Пока не подтвердилось, что семеро иностранцев не явились на свои обратные международные рейсы. Они поговорили с пилотом, который прилетел за туристами в буш и спросили его, почему он не сообщил о том, что их не было. Он сказал, что ему позвонили и сообщили, что вместо этого они отправились обратно в Маун по дороге. Прошло еще несколько дней, прежде чем полиция Ботсваны, наконец, поняла, что Милли Джейкобсон говорит правду.
— Тем не менее, похоже, Вы сомневаетесь.
— Потому что когда я встретился с ней, она показалась мне немного, вроде как… проблемной.
— В смысле?
— Затворницей. Не особо общительной. Она живет в маленьком городке сельского типа, у ее мужа есть ферма. Она почти никогда не выезжает из своего района. Отказалась приехать в Кейптаун для допроса. Мне пришлось отправиться в Тоувс-Ривер, чтобы встретиться с ней.
— Мы отправляемся туда завтра, — сказал Габриэль. — Только так она согласилась с нами увидеться.
— Это прекрасная дорога. Чудесные горы, фермы и виноградники. Но прекрасна лишь дорога. Ее муж — большой суровый африканер,[106] который никого к ней не подпускает. Пытается защитить, как я думаю, но он ясно дает понять, что не хочет, чтобы полиция расстраивала его жену. Прежде чем вам удастся с ней поговорить, сначала придется пройти проверку у него.
— Я это полностью понимаю, — согласился Габриэль. — Это то, что сделал бы любой муж.
— Запер бы свою жену у черта на куличках?
— Обеспечил бы ей безопасность, насколько возможно. Если исходить из того, что она согласна. — Он бросил взгляд на Джейн. — Потому что, знает Бог, не каждая жена на это согласится.
Хэнк рассмеялся.
— Очевидно, вы двое расходитесь по этому вопросу.
— Потому что Джейн слишком часто рискует, черт возьми.
— Я коп, — возразила Джейн. — Как я должна ловить плохих парней, если ты запрешь меня ради безопасности? А именно так, похоже, этот парень и поступает со своей женой. Прячет ее от всей страны.
— И вам сначала придется иметь дело с ним, — добавил Хэнк. — Объясните, насколько важно, чтобы его жена оказала вам содействие. Убедите его, что это не будет представлять для нее никакой опасности, потому что это все, что его беспокоит.
— А его не беспокоит, что прямо сейчас Джонни Постхумус может убивать других людей?
— Он не знаком с этими жертвами. Он защищает свою собственную, и вам придется заслужить его доверие.
— Думаешь, Милли станет с нами сотрудничать? — спросил Габриэль.
— Только до известной степени, да и можно ли ее за это винить? Подумайте о том, чего ей стоило выйти живой из Дельты. Когда проходишь через столь суровое испытание, то прежним уже не станешь.
— Некоторые люди стали бы лишь сильнее, — сказала Джейн.
— Некоторые и вовсе не выжили бы. — Хэнк покачал головой. — Боюсь, сейчас Милли больше похожа на призрака.
Несмотря на все, что Милли Джейкобсон вынесла в буше, она не вернулась к привычному комфорту Лондона, а поселилась в маленьком городке в долине реки Хекс в Западно-Капской провинции.[107] Если бы Джейн в одиночку пережила две адские недели в дикой природе, уворачиваясь от львов и крокодилов, обмазываясь грязью и поедая корни и траву, она бы прямиком направилась домой в свою кровать, в собственный район со всеми его городскими удобствами. Но Милли Джейкобсон, книготорговец из Лондона, родившаяся и выросшая в городе, отринула все, что знала, все, кем была, и стала жить в отдаленном городке Тоувс-Ривер.
Смотря в окно автомобиля, Джейн, безусловно, могла понять, что так привлекло Милли в этой сельской местности. Она видела горные ландшафты, реки и фермерские хозяйства, окрашенные в сочные цвета лета. Все в этой стране казалось ей самобытным, от перевернутых наоборот времен года до северного направления солнца, и когда они описали кривой поворот, Джейн внезапно почувствовала головокружение, словно мир перевернулся с ног на голову. Она закрыла глаза, выжидая, когда все перестанет вращаться.
— Великолепное местечко. Даже домой не хочется, — сказал Габриэль.
— До Бостона далековато, — пробормотала она.
— Да и до Лондона тоже. Но я понимаю, почему она не хочет возвращаться.
Джейн открыла глаза и покосилась на многочисленные виноградники, на фрукты, созревающие на солнце.
— Ну, ее муж родом отсюда. Люди идут на безумства ради любви.
— Вроде того, чтобы собрать вещи и переехать в Бостон?
Она посмотрела на него.
— Ты когда-нибудь об этом жалел? О том, что уехал из Вашингтона, чтобы быть со мной?
— Дай-ка подумать.
— Габриэль.
Он засмеялся.
— Я должен жалеть о том, что женился и получил самого чудесного ребенка в мире? Сама-то как думаешь?
