— Вот так нагло работал, даже без перчаток?
— Пальцы интересные, папиллярные линии кислотой сведены.
— Это что ж такое за ним тянется, что пальцы протравил? — задал риторический вопрос полковник.
— Да может ничего и не тянется, — вздохнул Пуляев. — Может, он гальваник или аккумуляторщик и работает неряшливо, вот пальцы и потравлены…
— Возраст — лет двадцать пять, — продолжал Казьмин, — рост метр девяносто три, вес девяносто восемь, шрам от аппендицита. Волосы темные, глаза серые. Три пули 5,45 из «калашникова». В спине.
— Это тот, что стоял в дверях зала?
— Да. Пули из автомата сержанта Горбыля. Такими же пулями убит юрист Мироненко. — Казьмин сделал короткую паузу и добавил: — А также охранник Кравцов.
Кучумов дернулся:
— И вы только теперь докладываете?! Это вам что, театр, драматические эффекты устраивать?!
Вмешался Пуляев:
— Задержала баллистическая экспертиза. Материала-то много, значительная часть пуль деформирована, стволы все одинаковые.
— Дайте-ка схему места преступления.
Казьмин развернул сложенную вчетверо схему. Пусть посмотрит. Полковник не дурак, и так уже все сообразил, но хочет перепровериться.
Кучумов повернул схему к себе, встал, оперся руками на стол.
— Все правильно. С некоторой натяжкой можно допустить, что Горбыль выпустил вот с этого места у дверей ювелирного магазина очереди, которые прошли по прямой через две открытые двери, менки и зала «Союза обворованных». Но уж никак он не мог зацепить Кравцова на лестнице…
— Так точно, товарищ полковник, — согласился Казьмин. — В Кравцова стреляли вот отсюда, из коридора против дверей в менку, или от стола охранника.
— Выходит, кто-то подобрал автомат Горбыля — а зачем? Чтобы стрелять в Кравцова?
— Можно было бы допустить, — Пуляев скептически сощурил левой глаз, что налетчики хотели заодно с добычей унести и автомат, лишний ствол не помешает, но только автомат остался возле тела сержанта. Значит, его положили…
— Бросили, — поправил Казьмин. — Там характерная забоина на линолеуме.
— Бросили, — согласился Пуляев, — после того, как стреляли в Кравцова. Неужели хотели нас убедить, что это сержант его убил?
Конечно, Сергей Васильевич ни капли не верил в такое предположение. Он просто рассуждал вслух, чтобы Первый прошел по всей логической цепочке. И Кучумов его не подвел.
— Нет, конечно, — сказал полковник. — Нас хотели убедить, что сержант стрелял в зал «Союза».
— Да и то особенно не старались, — буркнул сердито Казьмин. — Гляньте, как легли пули…
Он тоже встал, оперся на стол и начал показывать пальцем на схеме:
— Виден четкий веер, и очень легко установить, что стреляли из коридора между «Союзом» и менкой, примерно вот с этой точки, за полметра от дверей менки.
Снова сел, взял свои записи:
— Начинаю с левой от входа стороны. Четвертый ряд, если считать от лекторского возвышения, крайнее место у центрального прохода. Женщина тридцати восьми лет, Фещенко Тамара Сергеевна. Пуля разорвала сапог, чиркнула по лодыжке, другая пробила стоявшую на полу сумку. Ранение легкое, поверхностное. Прямо перед ней ранен в правую ягодицу мужчина постарше, сорокового года, Куцай Иван Семенович. Во втором ряду, тоже на крайнем месте, серьезно пострадал Кашуба Максим Романович. Двадцать шесть лет парню, а ему правый локоть разнесло. Врачи руку сохранить обещают, но говорят — сгибаться не будет. В первом ряду пробило норковую шапку молодой женщине, Хочалава Анастасия Петровна. Голову не задело. А дальше — две пули в груди лектора Мироненко. Опять же показуха: вроде естественный веер, повело ствол вверх и вправо, но в лектора пули посажены рядышком, пять сантиметров одна от другой. Придержал оружие.
— Значит, нет сомнений?
— Да как сказать… — шевельнул бровью Пуляев. — Илья Трофимыч твердо убежден, а я так считаю, надо все варианты проверить.
Кучумов начал складывать бумаги на столе.
— Проверить, конечно, надо все. Но меня, думаю, майор Казьмин убедил.
Пуляев заулыбался, Казьмин поднял глаза, но промолчал.
— Майор, майор, — повторил Кучумов. — Ты что думал, Трофимыч, дотянешь до предельного возраста и на покой? А вот хрен тебе, поработаешь еще. Утром приказ из столицы пришел.
Он подошел к шкафу, вытащил из-за папок бутылку коньяка «Коктебель» и три стопки.
— Давайте, мужики, по капельке за такое дело.
— Да что ж вы, Дмитрий Николаич, это с меня причитается, — проговорил Казьмин. — Вот раскрутим это дело — и гуднем как положено.
— А одно другого не исключает. Только дело ещё раскрутить надо…
* * *
Домашний телефон Кучумова мягко зазвенел уже после десяти вечера.
— Чем порадуете, Дмитрий Николаевич? — поинтересовался любезнейшим тоном голос в трубке.
— Да уж не знаю, Борис Олегович, порадую или огорчу. Похоже, ограбление на Хазарской — действительно инсценировка, а целью был ваш юрист. Это не догадки, наука баллистика так говорит, практически на сто процентов… Что он у вас мог такого знать или сделать?
— У нас? У нас он ещё ничего не успел сделать.
— Ну, тогда стрельба эта тянется из каких-то прежних дел.
— Но не началась до тех пор, пока Мироненко не пришел к нам в «Союз»!
— Так вы же сами себе противоречите…
Голос Дубова утратил любезность:
— Полагаете, корни в прошлом? Что ж, вот и займитесь его прошлым, вам и карты в руки.
— Займемся, — вздохнул Кучумов, — куда мы денемся. А вы там у себя поищите в настоящем…
Глава 29
…как слон после купания
Слон перезвонил только вечером. Аська извелась. Не думаю, чтобы ей не терпелось похвастаться успехами, а тем более — выслужиться перед хозяином. Скорее уж она хотела немедленно натравить одного гада на другого. По крайней мере, такое у меня сложилось впечатление. Я до определенной степени её желания разделял. Не то чтобы я и сейчас оставался таким пуританином, как в ранней юности, когда мне активно, до гадливости, не нравились лица, невоздержанные сексуально и алкогольно, — жизнь отучила, но все-таки, как говорится, восемь — это слишком сладко. Тем более для потенциального губернатора несчастной родной области. Или любой другой.
В общем, мне тоже полегчало, когда раздался звонок. На фоне мобилизующей на трудовые свершения музыкальной заставки программы «Время». После такой музыки особенно уместно звучат сообщения об очередном заказном убийстве, авиакатастрофе и террористическом акте в Чечне.
— Приветствую, Вадим Андреич! Как доложил автоистец, вы меня искали…
Автоистец? Господин Дубов каламбурить изволят. Ну что ж, шуточка вполне в духе моей юридической профессии: автоответчик, автоистец, то-се…
— Да, Борис Олегович. Есть новости относительно… вашего контрагента. По последнему заказу.
— Вот как? Слушаю с нетерпением.
Ага. А может быть, и не один ты слушаешь с нетерпением.
— Да, понимаете, материал скорее зрительного ряда.
— Гм… Вы с Анной Георгиевной уже отужинали? А то заглянули бы, заодно и о делах двумя словами перебросимся.
— Анна Георгиевна у меня сегодня усталая, помотаться пришлось, нас, сами знаете, ноги кормят, а я бы мог заскочить на полчаса…
И опять я себя поймал на том, что перестраиваюсь в тон собеседнику: уже заговорил длинными фразами и с похожей интонацией. Впрочем, вряд ли Слона удивляет, когда собеседник поет ему в тон…
— Одну минуту… — Отдалившийся голос в трубке приказал: «Анатолий, немедля выслать машину из офиса в АСДИК!» Потом снова громко: — Что ж, Вадим Андреич, раз ваша любезность простирается так далеко — милости просим. Машина будет у ваших дверей через семь минут.
Когда я спустился во двор, машина меня уже ждала, но не привычный белый «опель-рекорд», а «джип-чероки» с широченными колесами. Правильно, по сегодняшней дороге четыре ведущих надежнее. Зато водитель был привычный, не то Саша-Е, не то Паша-Е. Они, в общем-то, не совсем одинаковые, я уже засек различия, осталось только идентифицировать: установить, какому имени какая примета принадлежит.
В дверях меня встретил, как обычно, Анатолий, дубовский домашний амбал на посылках, затем последовало тоже обычное явление Слона народу, сошествие по лестнице с балясинами. Только был он сегодня не в спортивном костюме, а в куртке с бранденбурами — антик, позапрошлый век, даже моль состарилась вместе с сукном.
— Так чем порадуете, Вадим Андреич?
Я раскрыл папку и выложил на стол «голема», подправленного усилиями Толи Ливанова. Лабух от ветеринарии, даром что очкарик, оказался чрезвычайно наблюдателен. Женолюбивый Гарик был точь-в-точь, как на телеэкране.
— Знакомо ли вам это лицо, Борис Олегович?
— Гораздо более, чем хотелось бы, смею заверить. Господин Лаврентьев, кандидат от «зеленых», если не ошибаюсь?
