Ознакомительная версия.
Но пока он возился с аппаратурой, фея успела скрыться в листве. Другая фея, которую заметила Элси, тоже ухитрилась упорхнуть прежде, чем Джеффри Ходсон сумел запечатлеть ее на фотографическую пластину. В траве у ручья то и дело мелькали эльфы и дриады, видимые лишь мисс Райт и теософом. А к концу прогулки, когда возвращались из леса, мистер Ходсон даже услышал чудесную музыку.
Вернувшись в дом Райтов, Джеффри первым делом снял с плеча тяжелую треногу, которая за прогулку успела изрядно ему надоесть, и, укладывая аппаратуру в кофр, оптимистично заявил:
— Мы непременно укажем в отчете, что убеждены в чистосердечии девушек, сделавших фотографии! Не так ли, мистер Вуд?
— Возможно, мистер Ходсон, возможно, — неопределенно пожал плечами секретарь, не сомневающийся как раз в обратном.
— Мистер Ходсон, я не могу вас отпустить, пока вы не подпишете все ваши книги, — игриво улыбнулась гостю хозяйка дома. — Я жду от вас дарственные надписи. «На добрую память милой Полли» и все такое, как полагается.
— Само собой, миссис Райт, — великодушно пообещал теософ, застегивая кофр и устремляясь в коридор следом за женщиной.
— Пойду принесу лестницу, книги-то в коробках на чердаке, — встрепенулся хозяин, торопливо покидая гостиную.
Оставшись наедине с Альфредом Вудом, Элси украдкой взглянула на гостя и тихо заговорила:
— Мистер Вуд, мне надо вам кое-что рассказать. Только не перебивайте меня. Как-то мы играли у ручья, и Фрэнсис поскользнулась на камнях и упала в воду. Кузина опасалась, что ее будут ругать за испорченное платье, и мы попытались пробраться в дом незамеченными. Но нам это не удалось, и в ответ на обрушившиеся на нас упреки Фрэнсис вдруг выпалила, что упала, когда играла с феями. Нам было велено идти наверх в спальню и носа оттуда не высовывать. И так нам стало обидно, что мы решили доказать всем, что нас наказали незаслуженно. Я предложила «сфотографировать фей», ибо ничто не могло бы лучше убедить наших мам в правдивости рассказа, чем фотографии. Дело в том, мистер Вуд, что я по несколько часов в неделю работаю в фотолаборатории колледжа и часто делаю коллажи погибших на войне солдат в окружении родственников, так что определенные навыки у меня имеются. Из «Книги подарков принцессы Мэри» я скопировала четырех фей. Потом мы наклеили рисунки на картон и при помощи шляпных булавок, полоски бинта и оксида цинка сделали те самые фотографии, которые натворили столько шума. Мне очень жаль. Мы ввели в заблуждение столько людей!
— Не понимаю, о чем вы говорите, мисс, — нахмурился Альфред. — Я полностью согласен с коллегой и тоже охотно засвидетельствую наличие в ваших краях фей и гномов.
Девушка закусила губу и в смятении выбежала из комнаты. Вечерним поездом исследователи вернулись в Лондон. Добравшись до загородного дома сэра Артура, Альфред поднялся в свою комнату и, блаженно растянувшись на кровати, погрузился в бесконечный монолог, обращенный к Туи. Он плакал и клялся, что сделает все, чтобы сэр Артур и дальше продолжал свою борьбу с ветряными мельницами. Он говорил с любимой, пока не заснул. Так было всегда после ее смерти. Каждый вечер. Каждую ночь.
На следующий день секретарь привычно разбирал мешки писем, приходящие на адрес Конан Дойля. Среди них помимо приглашений расследовать загадочные происшествия встречались послания, исполненные недоумения, как такой солидный джентльмен, само воплощение здравомыслия, открывший «Затерянный мир», создавший Холмса и применивший дедуктивный метод в расследовании, вдруг превратился в мистика? Ведь это именно сэр Артур предложил идею туннеля под Ла-Маншем, изобрел плавучие мины, надувные резиновые лодки для спасения корабельных экипажей, камуфляжные сетки для орудийных расчетов. И вдруг — спиритизм?
Читая эти письма, Альфред злорадно потирал руки. Патрон не раз говорил, что в образах Холмса и Ватсона он описал себя. Секретаря же не покидало ощущение, что он и есть их вечный противник профессор Мориарти, невидимый и неуловимый враг. Если, уважая религиозные чувства сэра Артура, на спиритизм публика еще может закрывать глаза, то фей и гномов автору легендарного Холмса уж точно никто не простит. Его репутация будет загублена. Никто не станет читать его книг.
Вернувшийся из Канады сэр Артур первым делом поцеловал жену и тут же подступил к секретарю с расспросами.
— Ну, Вуд, рассказывайте! Вам посчастливилось увидеть кого-нибудь из малого народца?
— Лично мне — нет, сэр Артур, — смиренно ответствовал секретарь. — Но мистер Ходсон видел фей. Правда, не сумел их сфотографировать. Они оказались невероятно подвижны.
— А я ведь знал! — меряя шагами кабинет, воскликнул Дойль. — Я был уверен! И не сомневаюсь, что маленький народец, с которым мы живем бок о бок, отделенные лишь тончайшей перегородкой, вскоре станет нам привычен! Сама мысль о том, что даже невидимые, они всюду рядом, добавит очарования каждому ручью, каждой долине. Признав, что они существуют, мы признаем, что в мире есть волшебство и тайна. И нам будет проще понять спиритуалистические послания, подтвержденные физическими фактами, которые уже теперь представлены нам со всей убедительностью. Ну что же! Сперва пусть выйдет моя статья в «Стренде», затем примусь за книгу. Она будет называться «Явление фей».
После появления на прилавках книги о феях далекие от спиритуализма знакомые сэра Артура окончательно перестали принимать его всерьез. За спиной писателя можно было услышать обидные высказывания:
— Когда на спектакле Питер Пен просит зрителей — тех, кто верит в фей, — похлопать, чтобы оживить умирающую Динь-Динь, первым всегда аплодирует Конан Дойль.
— Он просто выживший из ума старик, который дал одурачить себя двум школьницам.
— Шерлок Холмс бы сразу вывел их на чистую воду!
Альфред не переставал удивляться, насколько непробиваем Конан Дойль для критики. При каждом удобном случае, оказываясь в гостиных, где собиралось много народу, он безапелляционным тоном говорил:
— Открытие Колумбом нового континента можно считать меньшим достижением, нежели подтверждение того, что на земле обитают существа совершенно иного рода. Настанет день, когда фей из Коттингли признают, и перед человечеством откроются новые перспективы познания.
Письма по-прежнему приносили мешками, только теперь они содержали не столько восторженные отзывы, сколько сердитую критику. Серьезные ученые ругали Дойля за распространение идей, способных вызвать у детей нервные расстройства и умственные отклонения. Если уж на то пошло, то самое время приниматься сэру Артуру за сказки. Хотя, если судить по последним работам, он и со сказками-то вряд ли справится. Читая эти письма, Альфред самодовольно поправлял усы, внутренне гордясь, что в конце концов сумел свалить такую махину.
За последние годы сэр Артур не написал ничего, что заслуживало бы внимания, и это не могло не радовать секретаря. «Маракотова бездна» — невнятна, «Когда Земля содрогнулась» — запутана, о «Стране туманов» и говорить нечего. Великая апостольская миссия по-прежнему не давала покоя сэру Артуру. Несмотря на преклонные годы и слабеющее здоровье, он продолжал вместе с Джин странствовать по свету и нести спиритическое учение людям, добавляя к своим лекциям о духах еще и рассказы про фей. Плодом их очередного путешествия стала книга «Наша зима в Африке», прославляющая спиритуализм.
Звонок от редактора раздался в тот момент, когда сэр Артур находился в саду. Альфред снял трубку и услышал жесткий американский акцент Джорджа Дорана.
— Мистер Вуд, это даже хорошо, что трубку сняли вы, а не сэр Артур. Сразу хочу сказать, что в Америке его новую книгу публиковать не будут.
— Отчего же, мистер Доран? — счел нужным осведомиться секретарь.
— Я считаю, что ее выход повредит продажам книг о Холмсе. Вы бы его образумили, сэр! Сколько можно сочинять никому не интересные небылицы? А с феями он вообще превзошел самого себя. Передавайте ему привет и сообщите о моем решении как-нибудь помягче.
Альфред повесил трубку и спустился в сад. Превзошел самого себя! Американец еще не видел владения писателя! Местные жители давно уже шептались, что Конан Дойль за забором своего дома проводит какие-то таинственные мистические ритуалы. На самом же деле никакой особой мистики тут не было. Альфред усмехнулся, проходя по саду мимо керамических гномов «в натуральную величину», которые, по мысли Дойля, должны были привлечь в гости окрестных фей. Из садового домика доносилась духовная музыка, пластинки с которой сэр Артур ставил на граммофон, чтобы создать приятную для малого народца атмосферу, а со старого дерева у ворот свешивалась босая нога восьмилетней дочери садовника, как бы приглашая фей поиграть. Писатель просил девочку изображать из себя «подружку фей», заставляя часами просиживать на яблоне.
Ознакомительная версия.
