Или скорее, учитывая его методы, в манекен. Только глаза его испуганно и растерянно двигались в орбитах, сам же он не мог пошевелить даже пальцем.
– Вот спасибо даме! – с облегчением проговорила Надежда и встала с кресла.
Опасливо обойдя Джокера, она на всякий случай собрала с пола рассыпанные карты и спрятала их в потайной карман, затем подняла с пола пистолет Витюковой…
Тут дверь гаража распахнулась, в него ворвался охранник Сергей со своим коллегой. Увидев Надежду, он перевел дыхание:
– Да, такая… на улице предложила нам погадать и сказала, где вы находитесь. И вот – мы вас нашли…
– Наверное, это Венера Федоровна.
– Неважно, одна моя знакомая.
– Он самый. Вон там заказчица, дочь Витюкова, как Елена и говорила. Он ее на моих глазах убил вон гвоздем.
– Да нет, с ним случился внезапный паралич. Но так даже удобнее. Нужно сдать его полиции, его там давно ищут.
– Да, сейчас… – Сергей потянулся за телефоном.
– Только вот что – свяжите-ка его сначала, а то как бы чего не вышло. Вон там и веревки остались, которыми он меня связывал. Он такой хитрый, как бы не сбежал…
Тем не менее Сергей тщательно связал Джокера.
Джокер вздохнул, зашевелился, попробовал освободиться, но из этого ничего не вышло. Лицо его перекосилось от бессильной ненависти. Он упал на колени и завыл по-звериному.
– Что, обломался твой ритуал? – злорадно сказала Надежда. – Вот теперь на зоне будешь его проводить.
Сергей в это время рассматривал флаконы в шкафчике.
– Осторожнее, там все ядовитое! В руки не бери! – сказала Надежда Николаевна. – Тут специалисты разберутся, кого каким ядом он травил!
Только вернувшись домой после казни и суматохи, поднявшейся из-за пожара, мейстер Иоахим вспомнил о колоде карт, непостижимым образом появившейся в его кошеле.
Он подумал, что следует избавиться от этой колоды, но как? Вернее всего сжечь в камине, но в этот день камин, как назло, не топили. Конечно, можно отнести карты на городскую свалку, но кто-нибудь из соседей может заметить, как он ее выкидывает, и, не дай бог, пойдут разговоры…
Городской палач и так из-за своей работы являлся постоянной темой для пересудов.
Так и не решив, что делать с ведьмиными картами, мейстер Иоахим отправился в таверну.
Тем вечером в городской таверне было множество разговоров – и о сегодняшней казни, и о пожаре, от которого, по счастью, сгорел только один дом – дом возчика Мерка…
– Выходит, травница Катрина не зря была сожжена – она и впрямь была ведьмой! – со знанием дела говорил господин Ансельм, золотых дел мастер. – Даже после смерти она смогла отплатить Толстой Грете, которая на нее донесла!
– И Катрина еще легко отделалась! – подхватил молочник Миллер. – Этот жулик палач наверняка за мзду принес ей легкую смерть – придушил шелковым шнурком или заколол кинжалом, потому как она совершенно не кричала на костре!
При этих словах все покосились на мейстера Иоахима, который сидел в одиночестве в дальнем углу таверны.
Он всегда выпивал в одиночестве – никто не хотел разделять выпивку с палачом.
Даже притом, что мейстера Иоахима в городе уважали за трезвую жизнь и хороший характер, даже притом, что те, кому не хватало денег, чтобы лечиться у настоящего лекаря, ходили к нему за травами и пилюлями, сама страшная работа палача накладывала на него темную нечистую печать, из-за которой все сторонились его.
Никто из уважаемых горожан не разделял с ним трапезу, никто из них не выдал бы свою дочь за его сына.
Мейстер Иоахим привык к этому положению изгоя и не очень страдал от него.
Что же касается его единственного сына – он заранее, когда тому было всего семь лет, сговорился со своим коллегой, мейстером Михелем, городским палачом из соседнего города Кольхузена, у которого была дочка подходящего возраста. Они порешили повенчать своих детей, когда те подрастут, и мейстер Михель отложил приличную сумму для приданого за дочерью и выделил будущему зятю участок для строительства дома. Так что судьба мальчика была обеспечена.
Допив свое пиво, мейстер Иоахим вернулся домой и лег спать.
Однако едва сон смежил его глаза, как он снова проснулся от какого-то негромкого шороха, поднял голову и вгляделся в темноту.
В углу его спальни стояла Катрина. Лицо ее было в ссадинах и кровоподтеках, как во время казни, глаза пылали.
– Мейстер Иоахим! – проговорила ведьма страшным, замогильным голосом. – Ты не исполнил мою предсмертную просьбу! Ты не передал мой подарок дочери!
– Сгинь, нечистое создание! – воскликнул палач и хотел перекреститься, но не смог поднять руку, она отяжелела, словно налилась свинцом.
– Не выходит? – Ведьма рассмеялась страшным, издевательским смехом. – И не выйдет, пока я здесь!
Она подошла ближе к постели палача и проговорила тихо:
– Сейчас я уйду, мейстер Иоахим, но я вернусь, и буду возвращаться, пока ты не исполнишь мою просьбу.
Мейстер Иоахим вздрогнул… И проснулся. На этот раз действительно проснулся.
В его спальне никого не было, только масляная лампадка теплилась слабым, дрожащим огоньком.
Выходит, это был всего лишь сон… Только сон?
Мейстер Иоахим опасливо перекрестился – на этот раз рука его слушалась, и на душе немного полегчало. Он выпил воды из глиняной кружки, улегся обратно в постель и попытался заснуть – но сон не шел.
Едва он смыкал веки, перед ним снова и снова возникала Катрина – с лицом в синяках, с горящими глазами.
«Я вернусь, – сказала она, – и буду возвращаться снова и снова, пока ты не исполнишь мою просьбу».
Что, если и правда она будет возвращаться каждую ночь?
Наверное, все же придется пойти к девчонке и отдать ей эти злополучные карты…
На следующий день, закончив свои обычные дела, мейстер Иоахим отправился в дальний конец города, туда, где жила двоюродная сестра Катрины.
Домик, в котором жила Аннелиза с семьей, не был такой жалкой лачугой, как у Катрины. Он был маленький, бедный, но чистый и аккуратный, в крошечном палисаднике цвели невзрачные голубые цветочки, перед входом несколько пестрых кур клевали хлебные крошки. Тут же копошился чумазый ребенок.
При появлении мейстера Иоахима этот ребенок заплакал и пополз к двери.
В окно тут же выглянула полная светловолосая женщина лет тридцати.
– Что тебе нужно, палач? – проговорила она неприязненно, разглядев незваного гостя. – Проваливай! У меня приличный дом, и я не желаю видеть в нем палача! Если соседи увидят тебя возле моего дома, они перестанут со мной здороваться!
– Обожди, Аннелиза. У меня есть дело к твоей племяннице.
– Мало того что мне приходится кормить это ведьмино отродье, так ко мне из-за нее притащился палач!
– Говорю тебе – у меня к ней дело!
– Какое дело у тебя может быть к девчонке? Тебе мало того, что ты убил ее мать?
– Это была моя работа. А девочке я должен передать кое-что от матери.
– Передай это мне – и проваливай, а не то я кликну мужа, и он отделает тебя палкой.
– Еще неизвестно, кто кого отделает! Да и потом, твой муж, как всегда, с самого утра в таверне. А то, что я принес, я должен отдать девочке в собственные руки.
– Прошу тебя по-хорошему, Иоахим, убирайся к черту! После твоего прихода мне придется очищать дом святой водой!
– Не поминай нечистого, а то как бы не накликать на свою голову неприятности! Лучше позови племянницу, и прекратим на этом препирательства.
– Ладно, я смотрю, от тебя по-хорошему не отделаешься. Девчонка на заднем дворе, иди и делай что
