До начала борьбы с экономическими преступлениями, еще при социалистическом тоталитаризме, Сергей Радзевич окончил некий строительный ВУЗ. Потом в течение трех лет подвизался в отделе снабжения крупного машиностроительного предприятия. Затем, в связи с кончиной социализма, больше года был заурядным безработным. Ну, почти безработным — мелкие халтуры и спекуляции не в счет. Одним словом, дорожка была кривая и неперспективная. Все же ему повезло — нашлись добрые люди, помогли.
На прямую дорогу его вывел дядя Леша — двоюродный брат покойного отца, бывшего начальника одного из крупных ленинградских СМУ, к глубокому сожалению Сергея, не дожившего до расцвета российской рыночной экономики.
«Эх, был бы жив батька…» — иногда с непритворной тоской вздыхал Сергей.
Дядя Леша Баштай — полковник запаса КГБ — имел свое «дело». Солидное хорошо поставленное «дело» — торговлю металлоломом, но Серегу в свою фирму почему-то не взял. Наоборот даже — еще в самом начале перестройки настоятельно рекомендовал идти работать в милицию. Точнее — в ОБЭП. И не просто рекомендовал, а связался с кем нужно, после чего все прошло как по маслу. Специальные курсы при ГУВД, стажерство и наконец — офицерские погоны. Потом — скромный банкет, табельное оружие, должность.
Единственное, что смущало — это оклад. Оклад был, но не очень. Оклады в милиции почему-то всегда устанавливают невысокие. Наверное, для стимуляции сотрудников. Однако скоро Сергей понял, что служба в милиции, а тем более в ОБЭПе, занятие почетное и важное, а человек жив не хлебом единым, хоть и создан для счастья. А оклад… Ну, что же — оклад, он и есть оклад.
То, что у него без каких-либо усилий выходило помимо оклада, обеспечивало достаточно приличное существование. И даже молодая красивая жена его была почти довольна состоянием семейного бюджета. Почти — потому что в мире нет жен, полностью довольных этим самым бюджетом.
И никакого риска, как убедительно ему разъяснили еще в самом начале милицейской службы старшие товарищи. Вот если начнешь принципы гнуть и от коллектива отрываться, тогда — да, тогда извини: залетишь на нары в престижную Нижнетагильскую зону мгновенно. Это был очень тонкий намек на то, что подставить в милиции, а тем более в ОБЭПе, могут любого. Дураком надо быть, чтобы идти против традиций и коллектива. Коллективист по натуре, Сергей дураком не был. И намек старших товарищей понял быстро и правильно: кто не с нами, тот, естественно, — против.
А товарищи попались мудрые и опытные — гнали «налево» конфискованную водку. Не всю, конечно, но значительную часть ее. Что-то и уничтожали, разумеется, «давили и сливали». Хороший, накатанный бизнес.
Проверив Сергея на мелочах и убедившись в том, что он не дурак, «товарищи по оружию» почти сразу же взяли его в «тему». Сначала он, конечно, побаивался, остерегался и даже, слегка как бы угрызения его какие-то мучили. Потом почувствовал уверенность, привык и успокоился. И спал крепко. Это понятно — к хорошему всегда быстро привыкаешь: к вкусной пище, удобной мощной машине, мобильному телефону, просторному жилищу. К комфорту, в общем.
Через определенное время Сергей Радзевич получил в подчинение группу, майорскую звезду и относительную самостоятельность. Это давало солидную прибавку к окладу. В несколько раз… Сергей не «зарывался», исправно засылал долю наверх, и все было тип-топ.
С вечера Сергей позвонил домой шефу и отпросился с работы на весь следующий день — здоровье, мол, пошатнулось, то да се. Шеф был «в курсе», так что без базара дал отгул. А Сергей сразу в «тачку» и к ангару, где ребята уже конфискат в контейнер начали грузить. Не сами, ясное дело — наняли бичей у ближайшего магазина.
До трех ночи валандались, пока все бутылки со склада в контейнер бичи перетаскали. Потом закрыли склад, рассчитались с бичами «Зубровкой», выправили все необходимые документы, и — машиной на Север, где через знакомых военторговцев эта водяра в один день разлетится. А деньги — сюда, в Питер.
Транспортировкой и реализацией товара, чтобы самим не светиться, у Сергея таджики занимались. Примерно с полгода назад ребята из Приморского отдела зацепили двоих беженцев. Эти орлы организовали на Сенном рынке какое-то свое небольшое дельце, машину «КамАЗ» в аренду взяли… Торгаши, одним словом. Ну, таджики эти где-то светанулись пару раз, а дальше — дело техники, на «крюк» их взяли. Один наркоманом оказался, а второй… Второй — просто беженец. Но и «просто беженца» запросто можно тряхнуть-копнуть как следует и на зону отправить. Как говорится, был бы человек, а статья всегда найдется.
Впрочем, этого и не требовалось — ребята смышленые оказались. И со своей рыночной торговлей справлялись, и в транспортировку конфиската сходу вписались. Не виляли и не мажорили. Да и не особо-то сложная работа у них была: контейнер конфиската, прикрытый «правильными бумагами», — на север, а деньги — на юг. И незачем этим таджикам налево вилять, когда хорошее дело в руках есть. На хлеб с маслом всегда заработать можно. Особенно, если и дальше с милицией дружить будут. Не то что этот придурок Эдик, у которого вчера «Зубровку» омоновцы с подачи Сергея оприходовали.
Заигрался Эдик, намеки нехорошие стал делать. Мол, все под Богом ходим… Ну что же-в ответ получил намеком на намек. В другой раз будет знать, урод, что с властью шутить опасно!
И почему-то ни Сергей Радзевич, ни его товарищи-подельники не задумывались о том, что есть при Главном управлении внутренних дел небольшое специальное подразделение — Отдел внутренних расследований, в котором на каждого из них уже заведено особое досье. И с другой стороны — Эдик Бархударян тоже не был мирным ягненком, сдуру задумавшим попастись на лугу российского винно-водочного бизнеса. За ним стояла темная и беспощадная сила преступного сообщества, задевать интересы которого было небезопасно даже сотрудникам ОБЭПа…
Мурманск построили в начале первой мировой, она же — «проклятая империалистическая». Это я еще в детстве из романов писателя В. Пикуля узнал. Хорошие романы, лихие, но душевные: «Из тупика» и, особенно, «Океанский патруль».
От Питера до заполярного города-порта Мурманска по автомобильной дороге — около полутора тысяч километров. Тысяча четыреста с чем-то. Через всю Карелию — с юга на север, и почти через весь Кольский полуостров проходит трасса. Тайга, болота, тундра. Мороз и ветер. Бр-р-р…
Дорога на шоферском сленге так и называется — «Мурманка». Долго ее строили: лет двадцать пять, не меньше. И до сих пор все достраивают: то расширяют, то спрямляют отдельные участки, латают дыры в асфальте.
Работал я в тех краях восемь полевых сезонов на съемке и на поисках. По Мурманке этой довелось мне поездить. Прошвырнулся раз десять туда и обратно. Преимущественно в теплое время года, лютой зимой как-то не приходилось.
Правда, как-то раз осенью, в начале ноября восемьдесят первого, где-то в Кемской волости влип я на этой дорожке в смешную историю. Пришлось небольшую — километров на пятнадцать — пробежку совершить. Этакий марш-бросок в валенках. Сейчас самому смешно вспоминать, а тогда не до смеха было.
А дело — вовсе простое: ехали втроем с севера к Медвежьегорску и далее в Питер, он тогда еще Ленинградом назывался, на нашем «ГАЗ-66» с кузовом типа «кунг». Это будка такая железная с окошками и дверью сзади. В кузове — пробы, полевое барахло и моя персона, надежно упакованная в овчинный тулуп. В кабине — двое: водитель и женщина-геолог. Даже не женщина — девица. Совсем молодая. Я к этому времени, к отъезду в сторону дома, вымотался как собака, двое суток почти не спал. Ну и, естественно, залез в кузов под тулуп. Лежу себе, отдыхаю. Подремлю, покурю, чайку хлебну из термоса и дальше в нирвану. А что еще делать?
Ну, ехали, ехали, я дремал, дремал…
Потом очнулся, или проснулся — стоим. Мотор не работает. Тишина. Где, что, зачем? Непонятно. Я, как умная Маша, выпрыгнул из кузова, хотел подойти к кабине, уточнить диспозицию с водилой, а заодно и кое-какие мелкие интимные делишки нужно было совершить — полуторалитровый термос чая к тому времени я уже оприходовал, так что момент настал… И вот только я начал с этими делишками разбираться, стартер — вжик, мотор взревел, они — ф-р-р-р, и снова поехали. Без меня!
Забавно…
Я в первый момент на долю секунды опешил от такого неожиданного разворота событий. Потом, на ходу застегивая ширинку, вслед за машиной рванул, побежал. Сначала не очень быстро, затем скачками. Крыльями, естественно, захлопал, в надежде, что этот урод-водитель в зеркало заднего вида посмотрит. Куда там! Тогда я стал громко кричать разные слова. Браниться, в общем.
Бесполезно. Уехали. И остался я на дороге один-одинешенек. Ночь, мороз, несмотря на начало ноября, — минус пятнадцать. Белый снег, темные елки и тишина. Как назло, по закону подлости — ни одной машины! Ни встречной, ни попутной. Постоял, почесал я репу и пошел вдогонку пешедралом за своими дятлами. Иду, то ругаюсь, то смеюсь. Ни спичек в карманах, ни курева — все в «кунге» под тулупом осталось. Минут через двадцать морозец начал одолевать, нос и щеки прихватывать, пришлось перейти на рысистый бег. На голове треух, на ногах валенки, свитер, штаны ватные. И бегу я трусцой во всей этой амуниции при свете полярой луны. Только пар из ноздрей, и валенки по дороге — хлоп-хлоп-хлоп. Километра через три усы и борода отяжелели от льда — пришлось опять перейти на шаг и мохнорылость на лице от обледенения чистить. Потом опять бегом, пока не запыхаюсь. Где-то часа через три — я уже чувство юмора стал терять — смотрю, возвращаются, чада убогие. Истошно бибикают, фарами мигают. Хватились все же!
