Бесполезно. Уехали. И остался я на дороге один-одинешенек. Ночь, мороз, несмотря на начало ноября, — минус пятнадцать. Белый снег, темные елки и тишина. Как назло, по закону подлости — ни одной машины! Ни встречной, ни попутной. Постоял, почесал я репу и пошел вдогонку пешедралом за своими дятлами. Иду, то ругаюсь, то смеюсь. Ни спичек в карманах, ни курева — все в «кунге» под тулупом осталось. Минут через двадцать морозец начал одолевать, нос и щеки прихватывать, пришлось перейти на рысистый бег. На голове треух, на ногах валенки, свитер, штаны ватные. И бегу я трусцой во всей этой амуниции при свете полярой луны. Только пар из ноздрей, и валенки по дороге — хлоп-хлоп-хлоп. Километра через три усы и борода отяжелели от льда — пришлось опять перейти на шаг и мохнорылость на лице от обледенения чистить. Потом опять бегом, пока не запыхаюсь. Где-то часа через три — я уже чувство юмора стал терять — смотрю, возвращаются, чада убогие. Истошно бибикают, фарами мигают. Хватились все же!
Подъехали, остановились, из кабины оба выскочили, смеются, радуются. Не стал я их травмировать, посмеялся вместе с ними. А что с них и взять-то? Девица-геолог молодая, только-только после «универа», да водила-пацан. Хорошо еще, что быстро обнаружили пропажу меня, любимого. В принципе, могли бы и до Питера пилить, не обращая внимания на мое отсутствие. Ну, и сам дурак, конечно: вылез из кузова и никого не предупредил. Хотя по технике безопасности, которая, как утверждал наш хромой экспедиционный инженер по ТБ, написана кровью: если в кузове грузовой машины перевозятся люди, водитель после любой остановки имеет право трогаться с места, только получив «добро» из кузова. А он, гад…
Да, довелось мне по карело-кольскому региону пошататься. И в Мурманске бывал не раз, но не понравилось мне там. Города ведь, как женщины, как любовь с первого взгляда: или нравится город, или нет.
Вот в Архангельск я с первого взгляда прямо влюбился. Сразу что-то родное в нем почувствовал. И объяснить это невозможно. И низенький он, и грязненький — по крайней мере в начале семидесятых таким мне показался — одни доски да щепки с опилками, но нравится. Улица в нем есть — закачаешься! — Павлина Виноградова. Не знаю, кто такой, но звучит красиво и гордо. А неподалеку от того места, где Павлина Виноградова с Поморской пересекается, стоит гостиница «Двина». Классное сооружение из стекла и бетона, с преобладанием последнего. Этакий хрущевский модерн. Кабак в той «Двине» был в начале семидесятых вполне приличный. Тихая музыка, чистые льняные скатерти, как сейчас помню — в клеточку, хорошая закуска и нормальная «Столичная» водка. Не левый «самопал», как сегодня. Уютно, в общем. Я тогда еще был холост и независим, то есть молод и глуп, и мог себе позволить. И позволял. В командировках оттягивался по полной программе, как сейчас говорят.
Народ в городе Архангельске простой, без закидонов. Потомки новгородской вольницы. И лица у всех хорошие, открытые и приветливые. В кабаках публика в основном из «рыбкиной конторы» и с лесовозов, то есть мариманы послерейсовые. Если и начнут выяснять отношения, так интеллигентно, без ножей и стрельбы — кулачками да по морде. Была у меня там, в Архангельске, девушка знакомая. Очень хорошая девушка, Галя. Мне двадцать один годок тогда исполнился, ей — восемнадцать… Не сложилось.
Эх, жисть-жистянка!
С Мурманском — не так, антипатия у меня к нему в душе какая-то непонятная. И водка там невкусная — ощущение такое осталось, и архитектура — дрянь: сталинский «вампир» какой-то желто-серый. А менты так вообще волки позорные, суки заполярные! Ногами, лежачего…
Ну, и Бог бы с ним, с Мурманском — век бы его не видать, если бы не работенка. Работа подвернулась. Рейс. Перегнать грузовик, «КамАЗ», до Мурманска. Там разгрузиться, затем снова нагрузиться — и назад, вниз, до Питера. «Туда, сюда, обратно — обоим нам приятно». Обычная работа, но оплата… Восемьсот! Аванс — триста. «Зеленых»! Это круто!
Сердце мое возликовало, душа возрадовалась. Я хоть и не профессиональный водила — сразу об этом честно сказал, — но за такие «бабки»!.. Зуб даю — доведу шаланду. Да за такие деньжищи я без тягача весь груз на себе дотащу! С песнями! Одним словом, люблю я такую нескучную работу. За восемьсот красивых американских долларов!
Ну, а уж права с нужными категориями, слава Богу, в наличии имеются. И даже — спасибо армии родной и ее доблестному полковнику Гене Логинову — в двух экземплярах. Так уж случилось, что последнее время только этими правами и живу: то во Псков на «газоне» за триста рэ слетаешь, то до Москвы «зилок» перегонишь.
Эх, свой бы фургончик приобрести — «Газель», или «мерс». Как ни крути, а грузовичок — средство производства, более-менее постоянный кусок хлеба.
Как мой, трагически погибший, или точнее — безвременно ушедший видеопрокатик. Что ни говори, а кормил он меня. Вечная ему память. Аминь.
Да, хорошее дело — средство производства. Но увы мне, грешному — нет стартового капитала: ни на фургончик, ни даже на ларек какой-нибудь захудалый не скопилось. Профукали мы с Лидусей денежки наши большущие, понакупали себе ерунды всякой типа квартиры, одежды и еды, понимаешь. Теперь вот сидим, кукуем… Ну, да ладно.
Заказчик на меня случайно вышел через… В общем — неважно. Скажем, через одного давнего знакомого. Вполне приличного мужика — рыбой на рынке торгует, на Сенном. Я ему несколько раз рыбу-селедку в бочках из морского порта на каком-то «зилке» возил и еще где-то с ним пересекались. Закорешили, в общем. В моем полусиротском «бизнесе» такое частенько случается. Причем, закорешили давненько уже, еще в то время, когда я Зайцевым был. Вот намедни утром я с этим «рыбником» случайно и встретился.
Честное слово — совершенно случайно. Такое бывает: он идет, я иду… Узнали друг друга, поздоровались. А он мне сразу в лоб: «Есть дело, Витя». Завернули к Сенному рынку. Вокруг — ящики, бочки, бомжи, бездомные кошки, грязные проходы и ларек-контейнер с дверью. В контейнере стол стоит письменный, в углу ящик железный в виде сейфа, а между столом и сейфом — человек усатенький. Сидит, пишет что-то. Прямо офис, только секретутки и факса не хватает.
Представил меня «рыбник» этому усатенькому человечку. Мелковатый, но чувствуется — деловой. Побазарили, потрендели, то да се… Как жизнь? Как дела? В общем, сначала ля-ля-ля тополя, потом о главном: есть работа. Халтура разовая — перегнать машину с грузом.
— За тебя, Витя, этот человек ручается, — усатенький мне говорит. — Я его давно знаю, а он тебя давно знает. Говорит, что ты водитель хороший и человек честный и душевный.
Вот это мило. Это он хорошо сказал — «душевный». Я даже слегка покраснел от «чувства глубокого удовлетворения», внезапно переполнившего мою душу.
Надо же — хороший, честный, да еще и душевный! Ох, льстец, ну азиат усатый! Но, в принципе, мне нравится, когда обо мне вот так: откровенно и по-хорошему. Конечно, я и сам много мог бы порассказать о том, какой я честный, умный, добрый, порядочный и скромный… Да что там трендеть! О моей скромности, наверное, уже ходят легенды, а о моей патологической честности трехсерийный фильм давно пора снимать. С Евгением Матвеевым и Деми Мур в главных ролях. И по карманам я не шарю, и сумочки в трамваях с детства не срезаю, и даже — не чета некоторым! — еще ни одного Норильского комбината или контейнера с платиной налево не толкнул. А пусти меня к нефтяной трубе, так я ее, нефть эту, назад в недра закачаю…
Действительно — получается, что по нынешним временам я добрый и честный малый, да к тому же и не депутат. И разумеется, душевный. Приятно, черт побери. Люблю!
Все же ликованье — ликованьем, рекомендация — рекомендацией, но… неужели у него своих постоянных водил нет? Берет, считай, первого встречного. Тоже мне — «деловой»! Да за такие-то «бабки» у него батальон профессиональных шоферов со стажем на стреме стоять должен и ждать сигнала — вперед!
Это меня сразу как бы чуточку насторожило. Немного, но все же. Сей маленький фактик в мире галактик следовало обмусолить со всех сторон.
Итак, что мы имеем? При «наличии отстутствия» имеем совершенно неожиданное предложение работы за восемьсот долларов.
Вообще-то, это многовато. Насколько я в этой области подкован: наемному драйверу за перегон большегрузной шаланды туда-сюда, то есть за три тысячи километров, максимум баксов четыреста могут заплатить, или, как сейчас говорят, «отстегнуть». Да и то — вряд ли. В частном секторе с «тонно-километрами» строго. У этих ребят, которые на свои «кровные бабки» крутятся, не забалуешь, у них приписок не бывает. Это вам не социализм, батенька.
А тут — вдвое…
Значит, или груз криминальный, или особо ценный. А может, и в комплексе, то есть и криминальный, и ценный. Это я сразу просек. Кстати, о птичках: вполне может быть, что отсюда и отсутствие постоянных водителей. Берут на рейс и… разбегаются? Хозяин в одну сторону, шофера — в другую. Ищи их потом. В принципе-то, логично. Сейчас многие «деловые» так делают, чтобы не светиться. Никаких «порочащих» связей, и концы в воду. Поработали и разбежались.
