Эти мысли наполнили сердце горьким удовлетворением.
Он залез на подоконник с ногами. В подъезде было тихо. И он задремал.
Он увидел себя больным, очень тяжело больным. В пустой большой комнате. А-а, это больничная палата. Входит медсестра. Это Маша. Она хочет сделать ему укол. Но он отталкивает ее руку. Он шепчет: «Не нужно! Все это пустое. Поздно!» И умирает.
Мальчик проснулся. Он встал, размял затекшие ноги. Ощутил свое послушное, сильное тело гимнаста. За окном горел одинокий фонарь. Мела метель.
Он снова уселся на подоконник. Он уже все знал про эту лестницу. Про трещину на стене, похожую на очертания Австралии. Про другую, напоминающую жирафа. Про то, что Верка — дура, а Борис — клевый чувак.
Шаги, голоса. Из-за «его» двери. Мальчик напрягся, не спуская глаз с черного прямоугольника. Вот дверь приоткрылась на секунду, на долю секунды… И снова захлопнулась. Но ему показалось, что в проеме он увидел Машу. Мальчик вскочил, не зная, что делать дальше. Все произошло слишком быстро: мелькнуло и исчезло. И теперь он не был уверен, что видел ее. Тяжелая, почти бессонная ночь вконец измучила его. Сердце колотилось как бешеное.
Дверь вновь отворилась, и на площадку вышел мужчина. Тот самый, что трепал его по щеке. За его спиной мелькнуло что-то женское, не то рука, не то прядь волос. Но он опять не был уверен, что это она. Он лишь успел присесть на подоконник и принять, как ему казалось, независимый вид. Мужчина неторопливо спускался вниз, разглядывая мальчика. Вот он поравнялся и окинул его таким взглядом… Чего там только не было, в этом взгляде. Мальчик просто остолбенел. Мужчина прошел мимо. Мальчику показалось, что от него пахнет ее духами! Да, он очень хорошо знал этот запах! Это были дешевые духи. С резким ароматом. Но это были ее духи. А все, что имело к ней отношение, мальчик боготворил.
Но это в прошлом! Теперь он ее ненавидит! Да, ненавидит!
— Я убью ее! Я просто ее убью! — как заклинание повторял мальчик.
Лестница ожила. Люди начали спускаться вниз. Каждый из них оглядывал мальчика неприязненным взглядом. Но ему было все равно. Он уже ничего не чувствовал, кроме тупого, упрямого желания дождаться, убедиться в своей правоте… И покончить с этим…
И тут неожиданно на лестнице появилась она. Она была спокойна и так красива, что у мальчика перехватило дыхание.
— Это ты? — удивленно и ласково пропела она, увидев мальчика, и улыбнулась.
Боже мой, как она улыбалась! Так ласково, так приветливо, так открыто… Но нет, его теперь не обманешь!!!
— Ты ждал меня всю ночь? — заглядывая ему в глаза, спросила она и взяла его за руки.
Он выдернул их, заговорил, стараясь преодолеть спазмы, сжимающие его горло.
— Да! Ты была там всю ночь! Я ждал тебя под аркой — ты не пришла! Потом, когда звонил в квартиру, велела сказать, что тебя нет! А ночью, вернее, в пять утра, ты открыла дверь и выпустила мужика. Увидела меня и спряталась. Я все знаю! — Мальчик сорвался.
— Глупый, все было совсем не так, — пропела она, заглядывая в его глаза. — Ты ошибаешься, глупенький мой! Я действительно не пришла к арке, потому что не смогла. И не знала, как тебя предупредить. Ведь твоя мама очень не любит, когда я звоню, верно? А когда ты звонил в квартиру, меня там действительно еще не было. Я пришла позже. И когда я поднималась по лестнице, тебя не было. Я решила, что ты меня не дождался.
— Я был здесь все время!
— Нет, миленький, не все время. Нет, мой хороший. Видимо, ты куда-то отлучился на минутку, а я в это время прошла. Мы разминулись.
— Не говори так! Не смей называть меня хорошим. Ты пробыла там всю ночь! С этим мужиком!
— Господь с тобою, ну что ты говоришь, — ласково напевала она. — За кого же ты меня принимаешь? Этот мужчина, он ухаживает за моей подругой, разве ты не заметил этого в прошлый раз? Это она открыла ему дверь, а не я. Я спала в другой комнате. И вообще… Он уезжает. Его здесь больше не будет. Ну давай поднимемся в квартиру. Она тебе подтвердит.
— Нет, — сказал мальчик.
— Милый мой, хороший, славный… Все было так, как я говорю. Ты мне верь! Ну что же мы стоим здесь? Пойдем. Ты что, так всю ночь здесь и просидел? Что, наверное, у тебя дома творится!
Ерунда, — сказал мальчик.
Она рассмеялась и прижалась к его щеке губами. И у него закружилась голова.
Они вышли.
— Иди домой, милый, ложись спать. Бедный мой мальчик! Иди домой. Увидимся завтра.
Он шел домой. Здесь было недалеко. В их маленьком городе все было недалеко.
Метель улеглась. Проклевывался серый, мутный день. В дымке этого дня все казалось неверным и призрачным. И машины, и пешеходы, и дома… И его собственное тело казалось ему невесомым.
Ну да, я ведь выходил звонить. А она в это время прошла, и мы разминулись. Все правильно! Все так и было, как она говорит. А я подлец. Перед всеми. И перед нею, и перед матерью. Свинья — и больше ничего. А она права. Все так и было.
В милицейском рафике, припаркованном возле места происшествия, проводились первые оперативные мероприятия. На теле убитого мотоциклиста нашли портативную рацию.
Такая асе рация, настроенная на ту же частоту, была обнаружена в брошенной на месте ЧП красной «девятке» — одной из трех машин, пострадавших от взрыва.
Дознаватель Субботин опрашивал свидетелей катастрофы. Перед ним сидела женщина средних лет с перевязанной рукой, которая все прикладывала к глазам платочек и судорожно всхлипывала.
— Ирина Петровна, пожалуйста, успокойтесь. Всего несколько вопросов, и вы отправитесь домой.
— Домой? Я в больницу помчусь, к мужу!
— Мужу вы сейчас ничем не поможете. Ему в данный момент хирурги помогают. И ничего, слава богу, страшного у него нет.
— Он весь в крови был! Как вы можете…
— Но врачи «скорой» сказали вам, что у него просто рассечен лоб, верно? Ну и стресс, конечно. Зашьют ему раны, дадут успокоительного. Он отоспится, будет как новенький.
— Как у вас все просто! — успокаиваясь, произнесла женщина.
— Ну а чего ж лишние проблемы создавать? — ласково произнес Субботин, славившийся умением работать с населением. — Итак, Ирина Петровна, ваша «пятерка» шла второй за джипом охраны. Вы что-нибудь необычное, подозрительное видели перед происшествием?
— Да что же необычного? — пыталась сосредоточиться женщина. — Ничего такого. Дорога как дорога. Мы ведь на дачу собирались, я все про огород думала. Что вот неделю не были, все заросло, поди…
— И все-таки, — мягко перебил ее Субботин, — женщины ведь более наблюдательны, чем мужчины. Вы думали о своем, а глазами могли что-нибудь отметить. Ну, например, вы у светофора какое-то время стояли. За вами шла «девятка», так?
— Я в марках, знаете ли, не очень. Какого цвета?
— Красная.
— А-а, да, шла за нами красная машина. И тоже очень осторожно.
— Почему — тоже?
— Ну-у… Мы когда увидели, что светофор переключается на «желтый», муж сбавил скорость, он очень осторожно машину водит. Боится, знаете ли, «подставиться» под иномарку. Я еще в зеркальце заднего вида посмотрела, кто за нами едет? Некоторых, знаете ли, очень нервируют осторожные водители. Но красная машина тоже скорость сбавила, и я успокоилась.
— Из этой машины никто не выходил?
— Не видела… Нет, не видела, — подтвердила она.
— Может, что-то еще привлекло ваше внимание?
— Да что же?.. А-а… Вы знаете, привлекло! Этот мальчик, мотоциклист… Господи, какая ужасная смерть, какое горе матери…
Она опять всхлипнула. Субботин протянул приготовленную рюмочку с корвалолом. Женщина выпила.
— …Когда мы притормозили, этот мотоциклист оказался возле нас. На уровне нашей машины. И тоже сбавил скорость. Муж еще говорил: «Вот, все улицы этими, байкерами забиты. Носятся как угорелые». Они и вправду мешают ездить, особенно пожилым людям. Но этот мальчик, он как раз не похож на байкера.
— Почему?
— Ну… Как вам сказать… Они все такие здоровенные, мордатые, обросшие. А он очень… чистенький какой-то. Я имею в виду лицо. Потому что, когда он с нами поравнялся, я его лицом невольно залюбовалась. Красивый такой мальчик. И он на меня взглянул… И что-то такое было в его лице… Отчаяние, что ли…
— А вы этим маршрутом часто ездите?
— Нет, только по пятницам. Когда на дачу отправляемся. А на неделе мы работаем.
— Раньше этого мальчика-мотоциклиста на этой трассе не видели?
— Нет, — подумав, ответила женщина.
— Ирина Петровна, вы сказали, что ваш муж сбавил скорость, как только светофор дал «желтый», так?
— Так. Он бы все равно не успел проскочить.
— А мотоцикл успел бы?
— Думаю, да! Конечно. Я не специалист, но машина-то у него серьезная такая. Видно, что сильная машина.
— То есть он мог проскочить на «желтый», но тормознул возле вас, правильно?
