Ознакомительная версия.
— Читай дальше.
«Окажите резидентуре помощь в деле Пичугина. Резидент проинформирован».
— Поедем ко мне, пообедаем, — предложил Болтовский.
— Хочу с дороги помыться, отдохнуть. Вчера замотался.
— Ладно, отоспишься, приходи.
* * *
Гостиница находилась рядом с посольством около паромной переправы в соседний Заир. Мой номер выходил на реку. Небольшая кровать, стол и два стула. На одном лежал мой портфель. Я разделся, принял душ и сразу в кровать.
«Надо поставить будильник на четыре, а то проспишь до ночи, — думал я, засыпая.
Но ставить будильник оказалось излишним.
— Просыпайся, просыпайся!
Я открыл глаза. Передо мной стояла Галина.
— Как ты сюда проникла?
— Для белой женщины в Африке закрытых дверей не существует.
«И закрытых платьев», — отметил я про себя. На Галине было нечто, что кофтой назвать было бы преувеличением.
Это черно-кружевное «нечто» без рукавов на двух расхлябанных пуговицах заканчивалось джинсами до колен, стянутыми широким кожаным ремнем с массивной металлической пряжкой. Выглядела она подтянутой и посвежевшей. Я одобрительно покачал головой:
— Хорошо выглядишь, птичка перелетная.
Я взял ее за руку, хотел подтянуть к себе, но она отстранила:
— Я не за этим. У меня дело.
— Слушаю. Садись.
Галина продолжала стоять.
«Считает, что стоя выглядит лучше, — решил я. — Впрочем, может быть, и права. Действительно лучше».
— Я тебе кое-что хочу рассказать. Но, разумеется, Борис об этом знать не должен. У кубинцев есть один такой Рамон.
Не буду тебе морочить голову, но мы с ним… Он хороший парень, красивый… Ты, Евгений, должен меня понять.
— Надеюсь, ты пришла не исповедоваться. Но, если хочешь, грехи могу отпустить.
— Не смейся. Это касается дела, за которым ты пришел к Филину.
Становилось интересным. Я скинул простыню, сел на кровать.
— Тебя не смущает?
Моя одежда, а точнее, ее отсутствие Галину не смутила:
— Не в первый раз. Но я пришла не за этим.
— Ты пришла покаяться, что была в интимных связях с Пичугиным.
— С этим козлом?! Ты с ума сошел! Я тебе начала рассказывать про Рамона.
— Этот грех я тебе уже отпустил.
— А вот тут не торопись. Мы с Рамоном иногда встречались в каморке Аэрофлота в аэропорту. Знаешь, в аэропорту много народу…
— Понятно, муж дома, а ты на его рабочем месте. Но причем здесь Пичугин?
— Однажды мы выходили из каморки, и я увидела Пичугина.
— Когда это было?
— Дня три назад.
— С этого момента поподробнее.
— Я увидала Пичугина и, конечно, испугалась. Он такой идейный, обязательно заложит.
— Ты заметила, что он там делал?
— Он просто стоял с двумя мужчинами и одной женщиной.
— Что за люди? Ты их знаешь? Наши?
— Нет, не русские. Скорее всего, французы. Рамон сказал, что они какие-то революционеры.
— И что еще?
— Все.
— Как они выглядели?
— Не успела рассмотреть.
— И все-таки.
— Мужчины среднего роста в светлых рубашках. Оба стояли ко мне спиной. У одного взлохмаченная грива. Другой прилизанный. Дива выше обоих, совершенно плоская, лицо длинное. И вообще, зачем я тебе все должна докладывать?! У Бориса ты даже не намекнул, что хочешь меня увидеть.
Она обиженно повертела головой.
— Дел много.
— Ясно. Много дел, много новых знакомых. Ну да ладно.
Она направилась к двери. Шла медленно. Я понял: она знает еще что-то, и начал выправлять положение:
— Старые знакомые всегда лучше новых.
— В это трудно поверить.
— Лучше. С новыми два часа говоришь о любви, и не остается времени заняться любовью. Зато со старыми два часа занимаешься любовью, и нет времени поговорить о любви.
— Понятно, — Галина вернулась и стала у окна. — Выходит, я сама напросилась, и меня можно сразу в кровать. И вообще мне пора.
Я знал, что Галина принадлежит к той часто встречающейся категории женщин, с которыми надо делать одно, а говорить совершенно о другом. В последние наши встречи мы как-то обходились без этого ритуала. Теперь она на меня обиделась, и надо было возвращаться к старой технике. Я взял ее за руки, отвел от двери в центр комнаты.
— Я тебе все рассказала. Почти.
— Почти?
— Понимаешь, какая странная штука… Почему-то Борис не пересказал тебе всё, что ему говорила жена Пичугина.
— И что она ему говорила?
— Оказывается, ее муж ездил в Намибию заказывать статуэтку из серого дерева.
— Дерево, наверное, очень дорогое.
— Дорогое, но его можно купить и здесь.
— А Борис видел эту статуэтку?
— В том-то и дело, что видел.
— Ну и что?
— Наверное, не хотел тебе про нее рассказывать. Боялся, что ты будешь держать его за идиота.
— Галя, не томи!
— Дело в том, что это… это… бюст Гоголя.
Я замер.
— Ну разве ты поверил бы, что он ездил в Намибию за бюстом Гоголя?
А Валера не удивился:
— Гоголь, говоришь? Я видел эту статуэтку. Он ее держал в сейфе. Но то, что это Гоголь, не говорил. Хотя, теперь вспоминаю, вроде похож. Нос длинный, волосы до плеч.
— И где сейчас эта статуэтка?
— Нет ее. Мы все осмотрели. В сейфе ничего, кроме партийных бумаг. Дома — только казенная мебель. Стало быть, статуэтку прихватил с собой. Сдался ему Гоголь!
Он взял трубку, набрал три цифры.
— Светочка, проверь, какие книги брал в библиотеке Пичугин. Посмотри, не брал он, случаем, Гоголя. «Мертвые души». «Тарас Бульба».
— «Вий», — подсказал я.
Валерка хмыкнул, но повторил:
— «Вий».
Гоголя в библиотеке Пичугин не брал. Зато брал книги по философии.
— Философ! — резидент разозлился. — Надо писать в Москву.
Я согласился. Валерка немного помялся:
— А что, если не будем их путать? Напишем, будто все данные ты получил от Галины.
Ясно. Не хочет подставлять Филина. Я не возражал:
— Только вот в отношении этих революционеров… Разве поспрошать кубинцев…
Раньше можно было в случае чего просто позвонить в кубинское посольство. Нынче время другое, отношения другие.
— Как у вас отношения с кубинцами?
— Как у Кастро с Горбачевым. Хреновые.
— Кто-нибудь из старых у них в посольстве остался?
— Мой тезка. Валеро. Ты его знаешь?
— Еще бы.
С Валеро я знаком уже лет пятнадцать, и теперь стоит попытаться получить от него информацию по старой дружбе.
— И как вы с ним?
— А никак.
— Может, я попробую.
— Обяжешь.
— Мне компаньеро Валеро.
— Кто спрашивает синьора Валеро?
— Синьора Валеро спрашивает компаньеро Лонов. Через минуту в трубке послышался хриплый голос Валеро:
— Лонов? Живой! Надолго?
— На неделю. Прилетел сегодня.
— Что-нибудь надо?
— Да. Нужно тебя увидеть.
— Сегодня ночью, подойдет?
— Что значит ночью?
— Сейчас еду на прием. Вернусь к десяти. Пару часов буду писать. В двенадцать, годится?
Я молчал.
— Что молчишь? Полночь — это еще рано, Лонов. Рано. Девочек не обещаю. Ром будет.
— А если мы разделим нашу встречу на две части? Сейчас я к тебе подскочу и задам пару вопросов. И договоримся о второй встрече, с ромом и воспоминаниями.
— Где ты находишься?
— У себя в посольстве.
— Не успеешь. Я через пять минут выезжаю.
— Почему прием так рано?
— Я тебе дам телефон посла Индонезии, позвони и спроси, почему он, старый осел, назначил прием в такое время. Может быть, у него молодая жена. Если бы у тебя была молодая жена, Лонов, ты вообще бы не проводил приемов. — Он помолчал. — Слушай, Лонов. Стой на площади у телеграфа. И жди меня. Я по дороге заскочу. А теперь не отвлекай.
Валеро повесил трубку.
К удивлению, Валеро не заставил себя ждать. Через пять минут черный «Мерседес» с кубинским флагом остановился около телеграфа.
— Садись.
Валеро не изменился. Невысокий, ладно сбитый, юркий, с темно-синими мешками под хитрыми глазками, он удобно развалился на заднем сиденье и размахивал большущей сигарой.
Я сел рядом. Машина плавно отрулила.
— На «Мерседесах» разъезжаешь.
— Возраст пришел. Это тебе не васильковый «Фольксваген».
Когда лет десять назад в Алжире я разбил свою машину, а у резидента не нашлось для меня запасной, Валеро, который тогда оказался поверенным в делах, щедро отдал мне на пару месяцев «Фольксваген» с номерами кубинского посольства. Резидент морщился, но резервной машины не было, и он терпел.
— Ты в отношении Пичугина?
Ознакомительная версия.
