Ознакомительная версия.
— Не ошибся. Он показывался вместе с какими-то леваками. Меня интересует, кто они такие и как на них выйти.
— Как зовут любовницу руководителя группы, не интересуешься?
— Нет.
— Стареешь, Лонов. Надо всегда начинать с любовниц.
— Стало быть, не знаешь.
— Не знаю.
— Ты стал дипломатом.
— А ты не разглядел флаг на машине? Я — поверенный в делах.
— Тем хуже для дел. А вот твой Рамон их знает.
— Это тебе Галина донесла?
Машина остановилась.
— Пошли! — скомандовал Валеро.
— Куда?
— Здесь есть бар, очень недорогой ром. Большего предложить не могу. Только быстрее, Лонов. Ты у меня отнимаешь драгоценное время.
Заведение, куда мы зашли, оказалось препаршивым. Три обшарпанных столика и бар, за которым восседал черный громила. Пахло черт знает чем.
Валеро здесь знали. Он кивнул громиле:
— Два.
Мы сели за стойку бара.
— Из «Мерседеса» да сюда! Не вяжется.
— Ты обуржуазился, Лонов.
— А ты нет? Вон какой костюм! — Костюм на Валеро был из дорогой ткани и хорошо пошит.
— С нашим, — Валеро показал бороду, имитируя Кастро, — хрен обуржуазишься. — Значит, Галина донесла.
— У нее были дружеские встречи с твоим Рамоном.
— А у нас это не запрещено. А вот у вас… — Валеро захихикал. — И у тебя с ней были дружеские встречи. И не так давно. Ладно, узнаю. Позвони в посольство завтра утром.
— А раньше?
— Абсолютно исключено.
Бармен налил в пластиковые стаканы отвратительную на вид жидкость. Потом в такие же стаканы — лимонад.
— За твой приезд, Лонов.
Последний раз подобное я пивал лет пять назад на какой-то свадьбе в подмосковной деревне, где случайно оказался после рыбалки.
— Пей, Лонов, пей.
Я с трудом допил стакан и взялся за лимонад.
— А ваш Пичугин — неплохой парень. Марксист.
— Что это значит?
— Не любит богатых, симпатизирует бедным. У вас таких уже не осталось.
Бармен подставил под нос тарелку с чеком. Я вынул бумажник.
— Хочешь заплатить, — прокомментировал Валеро.
— Я знаю, как у вас с финансами!
— Сейчас еще хуже, чем раньше, — вздохнул Валеро.
— Во всем мире инфляция, цены растут у-у как! А у нас те же ресурсы, зарплата не меняется. Наш посол получает меньше, чем секретарша в местном банке. А он — не на общем котле. Он как-то в Гаване сказал одному нашему начальнику: «Я получаю в месяц меньше, чем местная проститутка за один сеанс». И что ты думаешь, Лонов? Подействовало! Через полгода нам прислали десять практиканток в местную клинику под личное руководство посла.
— Ого-го!
— Не радуйся, Лонов. То, о чем ты подумал, действительно — «ого-го!» Но мы-то должны у этого «ого-го!» лечить зубы! Денег на местных врачей нам не дают! Так она мне такое с зубом вытворила!
— Но зато… «ого-го!»?
— Не болтай, Лонов. Лучше приезжай завтра в посольство. С зубом расстанешься без сожаления.
Подошли к машине. Я начал прощаться. Валеро обиделся:
— Я довезу тебя до вашего посольства.
— Ты и так опаздываешь.
— То, что я должен был выпить за первые полчаса приема, я уже выпил. Садись, Лонов. Не играй в приличного человека. Я тебя знаю.
Подъехали к посольству. Я открыл дверцу. Валеро, размахивая сигарой, с деланной серьезностью напутствовал:
— К местным женщинам не ходи. А то расскажу генералу.
Это тоже имело историю. Как-то через месяца два после нашего знакомства Валеро меня удивил. «Я, Лонов, знаю, ты — из ГРУ». И хотя моя «ведомственная принадлежность» не была для кубинцев секретом, Валеро, сам, кстати, военный разведчик, по-прежнему звал меня «товарищем полковником» и грозился «пожаловаться военному атташе». А однажды после приема с обильным количеством спиртного Валеро признался мне: есть у них в посольстве специальный человек, он снимает на кинопленку дипломатов из всех посольств и потом по походке определяет, не военные ли они. У меня действительно походка военного; я начинал с военной академии.
На мое удивление Валеро тоже вышел из машины. Мы подошли к ограде посольства. Валеро обнял меня:
— Знаешь, Лонов… По-моему, мы с тобой видимся в последний раз.
— Что за ребята, с которыми имел дело Пичугин? Ты их знаешь?
— Марксисты-нонконформисты.
— Что за группа? Откуда?
— Французы. Очень хорошие ребята.
— Как они себя называют?
— Я тебе сказал: марксисты-нонконформисты. Понимаешь, Лонов, марксисты-нонконформисты. У вас таких не осталось. Только Маркс на площади да Ленин в мавзолее.
— Они купили ему билеты?
— Да.
— Где они сейчас?
— Улетели вместе с ним.
— Он им платил?
— Ну ты, Лонов, совсем обуржуазился. Есть еще такие вещи, которые не покупаются. И люди есть, которые не покупаются. Они ему помогли по идейным соображениям. Очень уж им ваш Горбачев не нравится. И не только им.
Мы сочиняли телеграмму в Москву.
«По сведениям, полученным от жены представителя Аэрофлота Г. Скакуновой, она видела Пичугина за день до его отлета в компании двоих мужчин и одной женщины, предположительно французов. По сведениям, полученным Лоновым на основе личных контактов от советника посольства Кубы В. Родригеса, эти люди принадлежат к левацкой французской группировке марксистов-нонконформистов, и якобы именно они организовали, а также оплатили полет Пичугина и его жены во Францию. О каких-либо других контактах Пичугина с членами этой группировки неизвестно. По словам того же В. Родригеса, члены группировки вылетели во Францию вместе с Пичугиными. Информация, полученная от кубинца, нуждается в проверке».
— Будем писать о Гоголе? — спросил резидент. — Не сочтут за идиотов?
— Могут. Но не писать нельзя. У меня какое-то чувство, будто именно этого Гоголя я и должен был везти в Женеву.
— Я тоже об этом подумал.
— Абсурд.
— Абсурд.
— Может, порода дерева какая-то особо ценная?
— Вряд ли. Обыкновенное серое дерево. Оно, конечно, дорогое, но не настолько.
— Наверное, оно трудно поддается обработке. И важно искусство мастера.
— Но не до такой степени, чтобы прятать статуэтку в женевском банке.
— Ты держал ее в руках?
— Держал. Маленькая, но тяжелая.
— Спасибо, Пичугин взял ее с собой, а то бы мне пришлось таскать. Постой… А не было там чего-то внутри? Какого-нибудь алмаза, например.
— Конечно, тайник мог быть. Иначе зачем он прятал статуэтку в сейфе? Но мы этого не знаем.
— Верно, не знаем, — согласился я. — Но про статуэтку писать надо.
— Про статуэтку надо. А вот про Гоголя… Давай напишем про статуэтку, но не упомянем Гоголя. А то подумают, что от африканской жары у меня мозг начал плавиться.
— А ты не сам придумал. Источник сообщил: «Гоголь», ты и написал «Гоголь». Сообщил бы: «Тургенев», написал бы «Тургенев». Хоть Миклухо-Маклай. Главное, правдивость передачи информации. Вот если бы сообщил «Карл Маркс», тут не до правдивости. Тут политическая близорукость. Про Гоголя написать надо.
— Думаешь, Гоголь неспроста? А может, просто Чичиков его любимый герой.
— Или кузнец Вакула. Пусть в Москве разбираются.
И резидент начал писать:
«За последние два месяца Пичугин дважды летал в Виндхук (Намибия). По словам Г.Скакуновой, жена Пичугина рассказывала ей, что во время первой поездки он заказал у местного мастера, специалиста по обработке особо ценных пород древесины, статуэтку из серого дерева, якобы писателя Гоголя. Из второй поездки он привез статуэтку и показывал ее сотрудникам посольства. После отъезда Пичугина статуэтка исчезла».
— Послу будешь показывать телеграмму?
— Нет. Мы упомянули источники.
— Ты когда к нему?
Резидент посмотрел на часы:
— Через двадцать минут. Будем сочинять общую посольскую депешу.
— Нашу пошлешь после беседы с послом?
— Пошлю сейчас. Если что новое узнаю, пошлю еще одну. Кашу маслом не испортишь. В моем положении чем больше телеграмм, тем лучше.
— Узнай у посла, кто дал разрешение на поездку Пичугина в Виндхук, это все-таки другая страна, и без разрешения лететь он не мог. Спроси, знает ли он что-нибудь про статуэтку. Но про Гоголя не говори. И про этих нонконформистов тоже.
Валерка подписал телеграмму, протянул мне. Я тоже расписался. Он вызвал шифровальщика:
— Вне очереди.
Шифровальщик взял телеграмму, вышел.
— Теперь так, — Валерка встал. — Я сейчас к послу. Сколько пробуду, не знаю. Потом домой и сразу за тобой машину. Обедаешь у меня.
— Договорились.
— Если посол про тебя спросит, пригласит принять участие в составлении депеши…
— Скажи, что я на выполнении оперативного поручения.
Ознакомительная версия.
