Фотографа затрясло, как только он меня узнал.
— Мужики, а фотографируя, вы меня ни с кем не перепутали? — спросила я как ни в чем не бывало, наклоняясь к открытому окну.
Он толкнул дверцу и полез из салона головой вперед. Как кстати!
Резким движением колена я ударила по дверце, и она стойкой врезалась в его темя. Аж звон раздался!.. То ли дверца звякнула, то ли голова отозвалась пустым звоном. Он только охнул, но не смутился и намерения своего не изменил — толкнул дверцу еще раз и полез вперед, на сей раз не теменем, а коленями. Отступив на шаг и не обращая внимания на редких прохожих, я лягнула его в грудь. Фотограф приложился головушкой к шишковатому навершию рычага переключения передач и поднялся не сразу, схватившись за виски. А когда попытался это сделать, я, успев обежать машину, скользнула на водительское место и крепко взяла его за галстук. Мужчины, знаю, иногда называют их удавками. Метко!
— Так, может, вы меня все же спутали с кем-то? — повторила я вопрос, затянув шелковую петлю на его шее, но не настолько, чтобы перекрыть ему дыхание. — Отвечай!
— Пусти! — попросил он, благоразумно перестав трепыхаться.
— Вставай, — разрешила я. — Но веди себя хорошо, или я тебя ударю еще раз.
Первое, что он сделал, приняв вертикальное положение — избавился от галстука, вытянул его из-под воротничка и бросил за спину.
— Ты чего на людей налетаешь? — очень запоздало возмутился фотограф. — Я ведь могу и милицию…
— А ну заткнись! — прикрикнула я. — Нет у меня настроения словесную жвачку жевать. Отдай фотоаппарат и отвечай на вопросы кратко и правдиво.
— Какие вопросы? — Он нагнулся за упавшим на пол фотоаппаратом, подставив спину, и я не удержалась от соблазна — ткнула его локтем между позвоночником и правой лопаткой.
— Что ж ты делаешь! — проскулил он сдавленным голосом, повернув ко мне сморщенное от боли лицо.
— Убеждаю тебя разговаривать нормально.
Ключ торчал в замке зажигания, и двигатель запустился сразу, без проблем.
— И отвечать, не задавая вопросов.
Пока он разгибался, прогибался и шевелил плечами, я успела развернуть машину.
— Фотоаппарат! — напомнила ему свое требование, но он взялся за ручку дверцы, явно намереваясь выскочить на ходу.
Ах ты, свинья неугомонная!
Тыльной стороной ладони, согнув и напружинив пальцы, я сильно шлепнула его по лицу, придавила педаль газа и почти сразу резко свернула вправо, в арку, ведущую во двор. Инерцией его бросило на меня, и я его оттолкнула, выруливая одной рукой. Подвела машину к сараям и остановила между двумя старыми раскидистыми тополями.
— Зараза! — прошипел фотограф, отнимая ладони от окровавленного лица.
— Кто послал тебя фотографировать мое падение с балкона? — заорала я на него. — Ты ответишь, или мне еще на тебе потренироваться?
— Хватит.
Он бросил тяжелый фотоаппарат мне на колени и полез в карман за носовым платком — вытирать кровь, сочащуюся из разбитых губ.
— Илона послала. Да на хер мне это все! — взорвался он в отчаянном возмущении. — За гроши морду под кулак подставлять, да еще бабе!
— Кто такая Илона? — спросила я совершенно спокойно, открывая фотоаппарат и вытаскивая из него кассету с пленкой.
— Ведьма. Старуха. Гадалка. Сволочь!
— Попонятней, пожалуйста, подробнее.
— Ты что, Илону не знаешь? К ней жены и дочери всех богатеев тарасовских в очереди стоят судьбу попытать, — он сплюнул в окно. — Что было, что будет, чем сердце успокоится!
Он отчаянно выматерился, шлепая раздувающимися губами.
— Ты вытирай губы-то, — напомнила я ему, заталкивая кассету в сумку на поясе. — Смотри, рубашку слюнями пачкаешь. Где задание получил?
— На презентации «Гейзера».
— Когда?
— Да сегодня же! Ты что? Ты же там была.
Как здорово! Я даже угостила его сигаретой, закурила сама и задумалась на минуту. Вот, оказывается, откуда ветер дует. Но — малопонятно. Нуждается в осмыслении. Ладно, на будущее.
— Слушай, когда за неудавшееся дело с вами начнут разбираться, скажи там, что ерунда, мол, произошла и что я никаких дел ни с какой Илоной, ни против нее не имела и дорожку ей не перебегала никогда. И еще передай, что я, Татьяна Иванова, запомни, очень хочу теперь с этой Илоной встретиться, потолковать, чтоб сердце успокоилось.
— Не так это просто. Она баба с большим норовом.
— А мне плевать на ее амбиции! — возмутилась я. — И не с такими приходилось дела иметь! Тем более что за эту фотоработу я ей счет открываю, пусть платит. Нет чтобы предупредить человека об опасности! Так что пусть платит, а ты как думал! И пусть поторопится с извинениями. Если, как ты говоришь, человек она известный, мне не составит труда самой отыскать ее через пару дней. Пусть поймет правильно, я не просто угрожаю.
Оглядев свои губы в зеркале заднего вида, он выбросил перепачканный кровью платочек все в то же окошко и повернулся ко мне.
— Знаешь, я не молюсь на нее, как некоторые, поэтому скажу тебе прямо, здесь не было никакой ошибки. Да и не ошибается она, не такой человек, поверь. На презентации ты рядом с Тимом крутилась, а он ей враг.
Нет, весь мир сегодня с ума сошел, причем помешательство с ним случилось буйное! Вокруг меня крутились, это — было. Но чтоб я… Неужто с памятью что-то после всего?..
— Что за Тим? — спросила я тихо, но чувствуя, что хватит меня ненадолго, что еще чуть, и отдамся припадку бешенства, и уже не ведьмой, а волчицей натворю таких дел!..
— Кторов! — изумился он. — Тимофей!.. — но, взглянув на меня, поежился и залепетал скороговоркой. — Он тоже с ней был до последнего времени, а теперь отошел что-то, врагом стал. Много знает, наверное. А я что? Я ни при чем почти. Так, иногда, ради сотенки лишней выполняю просьбы, фотографирую клиентов, что за судьбой к ней приходят.
— А Крапов здесь ни при чем?
— Какой Крапов? Не знаю такого. Правду говорю, никогда не слыхал о Крапове.
Правду он говорит, не лжет — по глазам видно. Ублюдок! Просьбу выполнял! Сфотографировать, как человек с шестого этажа падать будет!
— Зачем ей это?
— А ты у нее спроси. Вот пойди и спроси. Сама.
Все, устала я с ним, извините!
Сгребла его за воротник, а когда он попытался замахать руками, скрутила ворот так сильно, что получилось не хуже удавки. Подержала, посмотрела в глаза на буреющем от приливающей крови лице и отпустила не раньше, чем появился в них прежний страх.
— И много у тебя таких фотографий?
Он судорожно глотал, и кадык его шевелился, а у меня зачесались кончики пальцев.
— Много, пес, таких, что для Илоны за лишнюю сотенку делал?
— Откуда? — прохрипел он. — Отдаю все.
Я оскалилась и потянулась к его шее.
— Найду! — пообещал поспешно.
— Смотри, обещал. — Я ткнула пальцем в его разбитые губы, он дернулся, и я ограничилась этим. — На моем балконе ты работал?
Не он. Верю. Так не врут.
— Кто? Приятель твой?
Ах, ни при чем он, не у дел вообще, согласился помочь тебе с машиной — и только? А куда пошел? Жене звонить? Доложить, что скоро приедет? И ты думаешь, я тебе…
— Он меня в машине ждал, внизу, у соседнего дома, ни при чем он, клянусь! Не допрашивай его, не позорь меня окончательно!
Последняя вспышка ярости совсем лишила меня сил. Закружилась голова, замутило. Чтобы не понял он, что со мной происходит, я закрыла глаза и, будто в раздумье, опустила голову. Надо уходить. Второй, после звонка кому бы то ни было, мечется сейчас, разыскивает машину. Найдет. А меня обессилеть угораздило. Не до него мне!
— Документы! — прорычала я, через силу пытаясь сохранить прежний тон.
Подождала и открыла глаза. Полегчало немного. Фотограф дрожащей рукой протягивал мне паспорт. Мельком глянув на фотографию, я затолкала паспорт в сумку к кассете и тщательно ее застегнула.
— Зачем тебе паспорт? — заныл он. — Я и так все сделаю, обещал же.
— Отдам, когда погляжу фотографии клиентов Илоны, мать вашу! Ночь не спи, а сделай. Завтра я за ними приеду. Жди.
— Пленку отдай, с меня голову снимут!
— Завтра! — настаивала я, чувствуя приближение тошноты.
Все, скандал закончен. Продолжать его сил нет. Хорошо, если хватит меня на то, чтобы удалиться достойно.
— Живи! — одарила его ценнейшим пожеланием, вылезла из машины и что есть силы хлопнула дверкой. Даже жалко стало — машина-то здесь при чем?
Чистый тенистый дворик, двухэтажные старые домишки с трех сторон, тополя и запах гниющих досок. Сумерки здесь наступят раньше, чем на улице. Идеальное место для того, чтобы брать себя в руки. Я полной грудью вдохнула влажноватый воздух вместе со здешним покоем и, строго контролируя качество походки, двинулась к выходу на улицу.
Из-под арки оглянулась — фотограф, откинувшись на подголовник, отдыхал от волнений или готовился к новым. Пусть живет.
