От вида несъеденной пищи ее слегка замутило, и она поспешно отправила все в измельчитель пищевых отходов, ополоснула тарелки и сунула их в посудомоечную машину.
«Я бы сама все сделала, миссис Олторп», — как пить дать, всполошится утром Бренда. «А я скажу, что привести все в порядок — минутное дело, — подумала Глэдис. — Привести в порядок. Вот точное выражение для того, чем я сейчас занята. Пытаюсь привести в порядок самое важное дело, пока жизнь не подошла к концу».
«Шесть месяцев в лучшем случае», — сошлись во мнении доктора, вынесшие ей вердикт, которым она пока что ни с кем не поделилась.
Она вернулась в рабочий кабинет, самую любимую из семнадцати комнат в доме.
«Я давным-давно хотела перебраться в дом поменьше; когда меня не станет, Чарльз так и сделает».
Глэдис понимала, почему так и не собралась никуда переехать. В этом доме была комната Сьюзен, и все в ней оставалось в точности таким, как было в ту ночь, когда она сбежала, предварительно заглянув к отцу, чтобы показаться.
На следующее утро она подумала, пусть девочка поспит подольше, и не стала ее будить. Однако в полдень решила все-таки заглянуть к ней. Постель была даже не смята, и полотенца в ванной не тронуты. Должно быть, улизнула сразу же после того, как объявила, что уже дома.
«Прежде чем умру, я должна попытаться узнать, что с ней случилось», — поклялась Глэдис.
Может, этому сыщику удастся найти хоть какие-то ответы. Звали его Николас Греко. Она увидела его по телевизору; он рассказывал о преступлениях, которые раскрыл. Выйдя в отставку из уголовного отдела нью-йоркской полиции, он открыл частное сыскное агентство и быстро прославился как человек, способный распутать преступление, считавшееся нераскрываемым.
— Близким жертвы необходимо какое-то логическое завершение, — сказал он в том интервью. — Они не находят покоя, пока в деле не поставлена точка. К счастью, каждый день появляются новые инструменты и методы, способные пролить свет на дела, которые до сих пор остаются нераскрытыми.
Она попросила его прийти сегодня к восьми часам вечера по двум причинам. Во-первых, она знала, что Чарльза не будет дома. Во-вторых, не хотела, чтобы при их разговоре присутствовала Бренда. Две недели назад, когда Глэдис смотрела по телевизору передачу с участием Греко, Бренда вошла в кабинет.
— Да, миссис Олторп, настоящие дела, о которых он рассказывает, будут поинтереснее тех, что выдумывают телевизионщики, — заявила тогда домработница. — Сразу видать, что человек умный.
Ровно в восемь часов в дверь позвонили. Глэдис поспешила впустить гостя. Николас Греко с первого взгляда произвел на нее впечатление человека располагающего и надежного. Внешне он оказался в точности таким, каким его показывали по телевизору: мужчина под шестьдесят в строгом костюме, среднего роста, с рыжеватыми волосами и темно-карими глазами. Однако при личной встрече она одобрительно отметила его крепкое рукопожатие и открытый взгляд. Все в нем вызывало доверие.
Она задумалась о том, какое впечатление производит сама. Вероятно, он увидел перед собой женщину за шестьдесят, болезненно худую и бледную, с печатью скорой кончины на лице.
— Спасибо, что пришли, — произнесла она. — Уверена, с просьбами вроде моей к вам обращаются очень многие.
— У меня самого две дочери, — сказал Греко. — Если бы какая-нибудь из них пропала, я не знал бы покоя, пока не нашел бы ее. — Он немного помолчал, потом негромко добавил: — Даже если бы я узнал совсем не то, на что надеялся.
— Я уверена, что Сьюзен нет в живых, — произнесла Глэдис Олторп спокойным тоном, однако в глазах у нее промелькнули отчаяние и боль. — Но она не могла исчезнуть просто так. С ней что-то случилось, и я считаю, что в этом виноват Питер Кэррингтон. Я должна узнать правду, какова бы она ни была. Вы беретесь помочь мне?
— Да, берусь.
— Я собрала для вас все материалы об исчезновении Сьюзен, которые у меня есть. Они у меня в кабинете.
Следуя за Глэдис Олторп по широкому коридору, Николас Греко наметанным взглядом оценил картины на стенах. Должно быть, кто-то из членов семьи коллекционер, подумал он. Может, они и не музейного уровня, но определенно очень и очень неплохи.
Вообще в этом доме все так и дышало хорошим вкусом и качеством. Изумрудно-зеленый ковер ласкал ноги. Лепнина на потолках служила дополнительным обрамлением для полотен. Небольшой коврик в кабинете, куда Глэдис Олторп привела его, украшал неяркий красно-голубой орнамент. Голубоватая обивка дивана и кресел перекликалась с узором на коврике. Он отметил стоящий на столе портрет Сьюзен Олторп. Сбоку лежал бумажный подарочный пакет, набитый бумагами формата А4.
Он подошел к столу и взял портрет в руки. Приняв решение взяться за это дело, он провел кое-какую предварительную подготовку, и эта фотография попадалась ему в Интернете.
— Это то платье, которое было на Сьюзен, когда она исчезла? — спросил он.
— Она была в нем на приеме у Кэррингтонов. Я неважно себя чувствовала, и мы с мужем уехали, не дожидаясь окончания. Питер пообещал, что потом довезет Сьюзен до дому.
— Вы еще не спали, когда она вернулась?
— Да, это было примерно через час. Чарльз смотрел у себя в комнате двенадцатичасовые новости. Я слышала, как она крикнула ему, что уже дома.
— Восемнадцатилетняя девушка вернулась с вечеринки домой так рано?
Губы Глэдис Олторп сжались, и это не ускользнуло от внимания Греко. Вопрос явно задел ее за живое.
— Чарльз был сумасшедшим отцом. Он требовал, чтобы Сьюзен будила его в любое время, когда бы ни вернулась домой.
На своем веку Николас Греко по долгу службы повидал немало убитых горем родителей. Но Глэдис Олторп, в отличие от большинства из них, похоже, всегда старалась держать свои переживания при себе. Судя по всему, решение обратиться к нему за помощью далось ей с большим трудом; для нее это был шаг на новую, пугающую территорию.
От его опытного взгляда не укрылись ни ее восковая бледность, ни пугающая худоба. Он подозревал, что она смертельно больна и именно это побудило ее обратиться к нему.
Когда полчаса спустя Греко вышел из этого дома, при себе у него был подарочный пакет со всеми материалами, которые нашлись у Глэдис Олторп об исчезновении ее дочери: вырезками из газет, дневником, который она вела, пока шло следствие, и недавним экземпляром журнала «Суперстар» с фотографией Питера Кэррингтона на обложке.
Среди прочего, что Греко удалось разузнать во время предварительного расследования, был адрес поместья Кэррингтонов. Повинуясь какому-то внутреннему побуждению, он решил проехаться мимо него. Хотя он знал, что от дома Олторпов до поместья совсем недалеко, для него стало неожиданностью, насколько близко друг к другу оказались оба дома. Если в ту ночь Питер Кэррингтон действительно отвозил Сьюзен домой, это не могло занять у него более пяти минут, как и обратный путь. По дороге к себе на Манхэттен он вдруг понял, что дело уже зацепило его. Ему не терпелось поскорее приступить к расследованию. Классическое преступление, подумал он, но вспомнил боль в глазах Глэдис Олторп и немедленно устыдился.
«Я распутаю это дело ради нее», — с мрачной решимостью подумал он и ощутил знакомый прилив энергии, какой испытывал всякий раз, когда предвкушал очередное захватывающее дело.
Сидя у себя в кабинете, Глэдис Олторп ждала, когда вернется муж. Вскоре после того, как начался одиннадцатичасовой выпуск новостей, щелкнула входная дверь. Глэдис выключила телевизор и поспешила в коридор. Муж был уже на лестнице.
— Чарльз, я должна кое-что тебе сказать.
Когда он услышал, что она наняла Николаса Греко, его и без того красное лицо вспыхнуло и он на повышенных тонах осведомился:
— А со мной ты посоветовалась? А о том, что нашим сыновьям придется заново пережить то ужасное время, ты подумала? Ты хоть понимаешь, что любое новое расследование вызовет шумиху в прессе? Мало тебе той отвратительной статьи на прошлой неделе?
— Я посоветовалась с сыновьями, и они согласились с моим решением, — спокойно произнесла Глэдис. — Я обязательно должна узнать правду о том, что случилось со Сьюзен. Тебя это пугает, Чарльз?
Всю первую неделю ноября стояла теплая погода, а потом тепло сменилось промозглой слякотью; в такие дни хочется не вылезать из постели, а если уж вылез, немедленно забраться обратно с газетами и чашкой кофе, но ни на то ни на другое у меня не было времени. Почти каждый день я с утра отправляюсь на тренировку в тренажерный зал на Бродвее, потом принимаю душ, одеваюсь и еду в библиотеку в Нью-Джерси. Поэтому все встречи, касающиеся устройства благотворительной вечеринки, приходилось назначать после работы.
Излишне и говорить, что билеты на вечеринку разошлись мигом, что не могло не радовать, но публикация об исчезновении Сьюзен Олторп подогрела интерес общественности к этому делу. А уж когда частный детектив Николас Греко в утренней радиопрограмме «Утро с Имусом» признался, что семейство Олторпов наняло его, чтобы расследовать дело об исчезновении их дочери, эта новость была у всех на устах. Следом за выступлением Греко по радио Барбара Краузе, окружной прокурор и гроза всех преступников округа Берген, сделала заявление для прессы, в котором сообщила, что будет благодарна за любые новые сведения, способные поставить точку в этом деле. На вопрос о Питере Кэррингтоне она ответила обтекаемо:
