коктейлей, а рядом был он — Никита. Все остальные словно растворились, исчезли, даже Милка.
Только его глаза, только его руки, поначалу нежно обнимавшие, только его дыхание возле уха — иначе в грохоте музыки не расслышать, только его слова, от которых так сладко замирает сердце и становится так хорошо, что хочется плакать. И первый поцелуй — здесь же, при всех, во время танца. Поцелуй тоже нежный, по сути — соприкосновение губ. Но сердце заметалось в груди пойманной птицей, и Алина прижалась к груди парня, пряча счастливую улыбку.
Потом они вместе, обнявшись, вернулись к сдвинутым столам, где праздновала окончание третьего курса их группа. Их встретили аплодисментами и веселыми выкриками, суть которых сводилась к одному: «Наконец-то! Три года друг на друга только смотрели, придурки!».
А лучшая подруга Милка даже шампанского им налила и, дурачась, завопила «Горько!».
Шампанское после коктейлей было лишним, это Алина поняла, когда ее замутило. Она поднялась, пошатываясь:
— Хочу на свежий воздух, подышать.
— Пойдем, — с готовностью подхватился Никита.
— Ага, конечно, подышать, — Мила многозначительно усмехнулась. — Это сейчас так называется. Алька, ты поосторожнее дыши, а то залетишь некстати.
— Милка! — и снова эти дурацкие щеки, снова раскраснелась, как дурочка.
— Не обращай на нее внимания, это она от зависти, — рассмеялся Никита, обнимая Алину. — Пойдем на террасу, здесь действительно душно.
— Было бы чему завидовать! — выкрикнула им вслед Мила, стараясь выглядеть насмешливо-равнодушной к происходящему.
Хотя на самом деле в душе булькала и пузырилась черной смолой ревность. Ей тоже нравился Никита, и она, в отличие от заучки Линки, недотрогу из себя не строила, не раз сама подкатывала к симпатичному парню, приглашала на свидание. Но для него словно свет клином сошелся на Некрасовой! Миле порой хотелось, чтобы Линка просто исчезла куда-нибудь, чтобы не было ее! А с другой стороны — кто будет за Милу курсовые писать?
Впрочем, еще не все потеряно. Сейчас, после сближения этой парочки, самое время сделать так, чтобы Линка сама порвала с Никитой. Она же, дурища, искренне верит в честность и порядочность, и вряд ли простит измену — с учетом ее семейной истории. Сама же рассказывала, как тяжело ей дался развод родителей и амурные похождения папашки.
Мила внимательнее присмотрелась к клубной публике и довольно быстро выделила того, кто снабжал посетителей веселенькими таблеточками. Проверила деньги в кошельке — должно хватить.
Куда и зачем отправилась Мила Свириденко, оставшимся за столом ребятам было безразлично. Они пришли веселиться — они веселятся, каждый по-своему. Немного раздражали, правда, бесконечные телефонные трели из сумочки Некрасовой. Раз за разом, с перерывом с пять минут. И кто там такой надоедливый?
* * *
Светлана, в очередной раз выслушав унылую мелодию безуспешного вызова, швырнула смартфон в угол дивана и помассировала виски. Помогло мало — голова болела все сильнее. В последнее время это случалось нередко — стоило понервничать, и виски словно раскаленным железом пронзало.
Ну а как тут не нервничать, если на часах уже одиннадцать, а младшей дочери дома до сих пор нет?! И на звонки не отвечает!
К головной боли добавилась тяжесть в области сердца. Светлана снова схватила телефон, приговаривая вполголоса:
— Совсем о матери не думает, бессовестная! Вот уж от кого не ожидала!
— А от кого ожидала? — из своей комнаты вышла Снежана. — От меня, конечно же?
— Не начинай! — раздраженно отмахнулась Светлана, слушая монотонные гудки. — Не до тебя сейчас! Да что ж такое-то! Не знаешь, в какой клуб она пошла?
— Не знаю и знать не хочу, — фыркнула старшая дочь. — Я в ванную, надолго, имей в виду. Хочу в пене полежать.
— В пене?! Тебе реально все равно, что случилось с сестрой?
— Ничего с ней не случилось, отстань от нее! Вырвалась девка наконец-то на свободу, выпила, небось, развезло с непривычки, расслабилась, как и собиралась. Ну а там и Никитос, уверена, не растерялся. В некоторых ситуациях, маменька, — ехидно ухмыльнулась Снежана, — не до телефонных звонков.
— Не смей! — Светлана вскочила с дивана, судорожно зажав в руке смартфон. — Алина не такая, она честная и порядочная девочка, не то, что…
Спохватившись, замолчала, но было уже поздно. Снежана криво усмехнулась, голубые глаза словно инеем подернулись:
— Ну что же ты замолчала, мамочка, закончи фразу. Не то, что я? Неудачная проба пера, так сказать, первый блин комом? Не такая умная, не такая красивая, не такая послушная — просто не такая, как тебе хотелось бы?
— Нет, я не это имела в виду…
— Это, мамочка, это. На меня ты рукой уже махнула, я понимаю, да и не особо возражаю — уж лучше так, чем твоя гиперопека Альки. Ты же ей вздохнуть не даешь, на коротком поводке держишь, не хочешь, чтобы у нее личная, своя, не подконтрольная тебе жизнь появилась! Тебе надо, чтобы хотя бы Алька осталась старой девой и всю жизнь провела рядом с маменькой, угождая и прислуживая!
— Снежана, остановись! — Светлана с ужасом смотрела на раскрасневшееся, перекошенное лицо дочери.
— И не подумаю! Сама без мужика столько лет живешь, а теперь гробишь и нашу жизнь! Завидуешь нашей молодости! Ай!
Звук пощечины вдребезги разбил тишину квартиры. Снежана отшатнулась, прижав к щеке ладонь, пару мгновений странно смотрела на мать, затем развернулась и молча ушла в ванную, захлопнув за собой дверь.
Светлана замерла, бездумно рассматривая свои руки. В душе больше не полыхало, остался только пепел. Серый, сухой, пачкающий все вокруг. Никогда прежде она не била дочерей, ни разу.
Как же они пришли к такому?
* * *
Поцелуи становились все глубже, голова кружилась все сильнее, руки Никиты утратили мягкую нежность, став настойчивыми и даже развязными.
Алина оттолкнула от себя разгоряченного парня:
— Не надо, прекрати!
— Почему? — глаза Никиты словно масляной пленкой покрылись, в них не было мысли — только желание. — Я так долго ждал этого… Иди ко мне, у тебя такие сладкие губы… Не надо, не застегивайся… М-м-м, какая упругая грудка!
Рука парня снова хозяйничала там, где нельзя. Вернее, можно, но не так, не на террасе клуба, куда в любой момент
