царственно — спокойно, неторопливо и равнодушно. Истинная красота не терпит суеты и беспокойства. Природа одарила ее не только очарованием, но и острым математическим умом, хотя училась она весьма средне, видимо, утруждать себя зубрежкой неинтересных предметов было ниже ее королевского достоинства. Тогда, в школе, Вероника порой казалась Ане какой-то небожительницей, ну не может быть обычная девочка так хороша собой и так уверенна и безмятежна. Вероника была восхитительна и спокойна всегда: и у школьной доски, и на уроке физкультуры, и на шумной улице после уроков. По сравнению с Алиной, которую обеспеченные родители всегда очень модно одевали, Вероника была одета намного скромнее, но и это ее ничуть не беспокоило. И это поражало Аню более всего. Ее вообще НИЧТО не волновало! Ни контрольная по математике, ни запачканные весенней грязью сапоги, ни предстоящее родительское собрание и выпускные экзамены. Не только красоте, но и этому королевскому спокойствию отчаянно завидовала Аня.
Весь вечер Аня исподволь, как можно более ненавязчиво рассматривала Веру: она слегка поправилась, фигура стала более расплывчатой, лицо не такое треугольное, как в юности, округлилось, наметился второй подбородок. И одета Вероника не так изысканно, как Наталья, качественный просторный бежевый джемпер скрывает располневшую талию. Аня усмехнулась: ее саму одноклассницы просто не узнали и долго изумлялись, как стеснительная пухленькая девочка в очках, с вечным тощим хвостиком на затылке превратилась в изящную подтянутую женщину. В свои тридцать семь Аня выглядела намного интереснее, чем в семнадцать.
Аня встрепенулась, вынырнула из своих воспоминаний и кинулась помогать Алине: та сдвигала кресла в угол, чтобы женский щебет не мешал мужьям увлеченно смотреть телевизор. Мужей было двое: Гербер и Шестов, многословием они не отличались, женская болтовня их интересовала мало, и они молча и методично нагружались коньяком.
Аня отметила, что Шестов и Гербер принадлежат к одному типу мужчин: оба выше среднего роста худощавые блондины, но Андрей Гербер намного интереснее лысеющего рыжеватого Миши. Пепельный блондин с большими прозрачными голубыми глазами и неожиданно очень темными прямыми бровями и по-мальчишески упрямо сжатым ртом. Пряди блестящих волос небрежно падали на лоб, он отводил их рукой и хмурился.
Такой длинноногий сердитый упрямый мальчик, небрежно одетый в выцветшие голубые джинсы и светлый растянутый свитер. Такой очень сдержанный и притягательный мальчик. Интересно, он моложе Вероники или, что называется, хорошо сохранился?
— Сейчас будем пить чай, — сказала Алина, накрывая круглый массивный стол ажурной вязаной скатертью. Поверх скатерти она разложила небольшие льняные салфетки, на них крестиком были вышиты трогательные старомодные розы в обрамлении веночков.
«Эти салфетки и скатерть вышили и связали монашки в монастыре, где совсем маленькой воспитывалась моя прабабушка», — рассказывала Алина. Все восхищенно вздохнули. Посуда тоже была хороша: старинные тончайшие чашки кузнецовского фарфора, серебряная конфетница и маленькая необычная тарелочка для лимона, сплошь инкрустированная эмалью: волшебные цветы на изумрудном поле.
У Ани была точно такая же дома, и осталась она тоже от бабушки.
Аня смотрела на тарелочку и думала о том, что в семнадцать лет салфетки-вазочки кажутся ужасно мещанскими и абсолютно никому не нужными, а в тридцать семь эти же вещи умиляют до слез. Они переносят нас в детство, в то время, когда мы были маленькими и беззаботными, в окружении хлопотливых бабушек и молодых веселых родителей.
— Лина, какая изумительная посуда, ты не боишься оставлять ее здесь, вдруг украдут?
— Аня, что ты, конечно же, я всю эту красоту специально привезла из города, не будем же мы пить чай из граненых стаканов, размешивая сахар алюминиевыми ложками. А это все нам подарила на свадьбу Мишина бабушка, посмотри, это настоящий кузнецовский фарфор.
— И из него мы будем пить настоящий китайский чай, — продолжила Вероника. — Дорогой, конечно, но он того стоит.
Аня к чайным изыскам была абсолютно равнодушна: и дома, и на работе заваривала себе чай в пакетике, но на фоне всеобщего восторга решила не демонстрировать свое плебейство и состроила подобающе восхищенное лицо.
На какое-то мгновение ей показалось, что она со стороны, как из партера, рассматривает великолепную мизансцену чаепития в мягком золотистом полумраке старой гостиной.
Вероника неторопливо наливает чай и осторожно передает чашку мужу. Алина ставит тарелочку с лимоном в центре стола, их ухоженные красивые руки плавно порхают, как в замедленном кадре. И все это напоминает какой-то красиво снятый фильм о той, старой, дворянской жизни.
Чай откровенно горчил, Аня сделала пару глотков и поставила чашку. Следом за ней Андрей резко поставил чашку на стол, чай выплеснулся на салфетку, а Гербер уставился на Веронику невидящим взглядом и не громко, но очень отчетливо, вибрирующим от напряжения голосом произнес:
— Чай пить невозможно, он горький, как хина.
Вероника недоуменно подняла идеально очерченные шелковистые брови:
— Милый, тебе просто нездоровится, может быть, тебе пойти в спальню и отдохнуть?
— Отдохнуть?! — уже не сдерживаясь, выкрикнул Андрей. — Или сдохнуть? Ведь ты, как всегда, добилась своего, моя милая женушка. — Окончание фразы он произнес спокойно и язвительно.
«Похоже, в семействе Гербер кипят нешуточные страсти», — мысленно прокомментировала Аня. Воздух в гостиной, казалось, сгустился от напряжения. «Теперь я понимаю, что значит „звенящая тишина“». Эти несколько секунд полного молчания были так тягостны, что она, не задумываясь над тем, что говорит, а лишь бы что-то говорить, быстро произнесла:
— Я не очень разбираюсь в сортах китайского чая, но у этого сорта такая специфическая горчинка, она придает особый привкус, но, конечно, это может не всем нравится, хотя кому-то может и понравиться…
«Я несу полный бред, не зря Вероника смотрит на меня как на круглую идиотку…»
Андрей поднялся, пересек большую гостиную и, хлопнув дверью, вышел на улицу.
Вероника молча встала из-за стола и прошла на веранду. Алина произнесла дежурную фразу о том, что уже поздно и все устали, позади тяжелая рабочая неделя и пора отдыхать. Аня и Наталья дружно ее поддержали и кинулись собирать посуду. Миша спокойно и с удовольствием допивал чай.
* * *
Следователь Александр Петрович Бобырев покачался в кресле, зевнул, хмыкнул, почесал рыжий затылок, открыл папочку с делом убитой Вероники Владимировны Гербер и тяжело вздохнул. Протоколы допросов свидетелей были похожи один на другой до отвращения и содержали крайне мало информации.
Итак, в пятницу вечером, 23 сентября, а точнее, почти ночью, эксперт определил время смерти между 23.00 и 23.30, в поселке Вершинино выстрелом в грудь была убита тридцатисемилетняя женщина. Выстрел произведен с очень близкого расстояния, пистолет был с глушителем, и выстрела никто не слышал. Смерть наступила мгновенно, пуля попала в сердце. Баллисты пока заключение не дали.
Были
