— Не могу поверить, Виктор Валентинович, — Турецкий потрясенно повертел головой. — У вас, должно быть, совесть проснулась?
— Совесть моя всегда при мне была. — Театрально вздохнув, следователь забрал пистолет Леоновича, задумчиво уставился на щель под шкафом, куда улетел «Вальтер».
— Не утруждайтесь, — подсказал Турецкий, — там все равно нет патронов.
— Ну и ладно. — Следователь, крякнув, поднялся. — Вот только трудно плыть против течения, когда все плывут по течению. Это серпентарий, Александр Борисович. Я был вынужден фабриковать дело против Поличного — в противном случае меня бы просто сжили со света. Но я его предупредил, что замышляется недоброе. Он не поверил.
В субботу тринадцатого июня я звонил ему вечером домой, хотел предупредить, что в воскресенье его хотят арестовать. Он опять же не поверил — не укладывалось в голове Евгения Михайловича, что против него все уже давно сфабриковано.
— Так это вы звонили ему домой? — прозрел Турецкий. — Жена с дочерью вспоминали, что вечером в субботу был звонок.
— Да, это был я.
— Постойте… а материалы, которые якобы имелись у Поличного на некоторых должностных лиц Дубовска?
— Все правильно, — улыбнулся Худобин, — материалы тоже у меня. Он передал их мне числа пятого или шестого. Не сказать, что на диске убойная информация, но если дело дойдет до непредвзятого расследования, они там будут далеко не лишними.
— И что теперь? — Турецкий стряхнул оцепенение, посмотрел зачем-то на часы.
— А теперь хромаем на полусогнутых, — Худобин бледно улыбнулся, тоже посмотрел на часы. — Заканчивается вечер сюрпризов. Не стоит ждать, пока начнется ночь ужасов. На ваше счастье, Максим не смог дозвониться до Махонина, попал на меня, и я быстрее пули примчался на эту квартиру. Никакой подруги здесь нет — он ведь про подругу вам ездил по ушам? Ведомственная квартира органов МВД — для деликатных делишек, встреч со стукачами и тому подобное. Должны подъехать какие-то люди — час назад они еще находились в Подгорном. Но дороги сейчас пустые, домчатся пулей. Если повезет, мы можем успеть убраться…
— Господи, — ахнула Валюша, вытряхиваясь из дивана. — Так какого же дьявола вы тут лясы точите?! Жить надоело?!
* * *
Они вывалились из квартиры, захлопнули дверь, побежали к лифту, отталкивая друг друга. Но лифт был занят, горела красная кнопка, из шахты доносились гудение и постукивание. Кому понадобился лифт так поздно? Турецкий видел, как свело судорогой лицо Худобина, сморщилась Валюша, сделалась похожей на выдавленный лимон. Не сговариваясь, они бросились вниз, но Худобин резко встал на площадке — словно в стену ударился. Турецкий схватил за воротник Валюшу, которая собралась бежать дальше, натянул «поводья». Худобин всунулся в узкое пространство между перилами, отшатнулся, в страхе посмотрел на Турецкого. «Дотянули», — тоскливо подумал Турецкий. Снизу доносились мужские голоса, мелькали руки, хватающиеся за перила. Обычная практика: часть людей едет на лифте, часть идет по лестнице.
— Живо наверх… — прошипел Турецкий. — И, Виктор Валентинович, дайте мне, ради бога, пистолет…
— Держите, — Худобин не стал выкаблучиваться, — я все равно боюсь до смерти этих штук…
Лифт еще не добрался до шестого этажа. Они помчались наверх — первой летела Валюша, за ней спешил Худобин, Турецкий замыкал шествие. На седьмом этаже он притормозил, проводил глазами убегающих спутников, замер, стал слушать. Разъехались дверцы лифта этажом ниже, вышли двое или трое. Они переговаривались, ничего не опасаясь. Чего им опасаться? Один из голосов, кажется, знакомый. Значит, те самые… Он на цыпочках побежал дальше. Сколько времени у них в запасе? Для начала те позвонят в квартиру. Им не откроют. Станут звонить, волноваться, взломают замок, обнаружат оперативника в крови. Догадаются ли сбегать наверх? Шут их знает, ведь «подозреваемые» могли сбежать и пять, и десять минут назад…
Турецкий догнал свою команду на площадке девятого этажа, они стояли, тяжело дыша, смотрели на него с надеждой, как будто он мог им предложить что-нибудь дельное. Две железные двери — квартиры с номерами тридцать три и тридцать четыре, десяток ступеней — и тупик, решетчатая дверь на чердак, запертая на висячий замок.
— Попросимся в квартиру? — дрожащим голосом предложил Худобин.
— Западня, — отрезал Турецкий, — только чердак. Выйдем на крышу — посмотрим, как там насчет пожарной лестницы. Не получится, будем сидеть на чердаке, держать оборону.
В тусклом свете он осматривал замок. Увесистый, зараза. Но вот скоба, его держащая… К Валюше вновь вернулась способность соображать. Она встала на колени, просунула руку в темноту за решетку, стала ощупывать пол, с торжествующим урчанием извлекла кусок арматуры, обросший пылью и плесенью.
— Давай, сгодится, — при помощи штыря Турецкий оторвал скобу от сварного шва, снял замок, дверь со скрипом отворилась…
Они метались по чердаку, но не нашли ничего, кроме крохотного зарешеченного оконца. Может, плохо искали, может, не было здесь никакого выхода на крышу. Потом лежали в темноте, прикладывая старания, чтобы не расчихаться, за какими-то трухлявыми кухонными шкафами, отжившими свой век раковинами, тумбочками, фрагментами мягкой мебели. Видимо, местные жильцы считали, что удобнее затащить старую мебель на чердак, чем спускать ее на мусорку. Светились стрелки часов — единственное, что здесь светилось. Они смогли, проникнув на чердак, закрыть за собой решетку, подперев ее штырем, но вот создать видимость, что ее держит замок, уже не могли. Корпус ржавой штуковины вываливалась из скобы, не желал держаться. Не надо быть специалистом, чтобы понять, что на чердак недавно заходили. Особенно, при наличии фонарика…
— Может, пронесет, Александр Борисович? — стучал зубами Худобин. — У меня еще осталось, конечно, немного совести, но вот что касается храбрости — вынужден признаться вам честно…
— Действительно, Турецкий, — стучала зубами Валюша, — а вдруг проканает? Сколько можно нам влипать?
— Нет, Валюша, не проканает, — бормотал Турецкий, — но мы их сюда не пустим.
Он включил телефон. Увы, входящих звонков по-прежнему не было. С момента последнего разговора с Меркуловым прошло без малого шесть часов…
Он вздрогнул, ощутив вибрацию. Не успел аппарат разразиться мелодией, он уже поднес его к уху.
— Да, кто это? — он с трудом произнес простейшую фразу, слова застревали в горле.
— Александр Борисович Турецкий? — деловито осведомился абонент.
— Да…
— Это капитан Желтков. Мы уже в Дубовске. Стоим у памятника академику Тавровскому. Вы не могли бы сюда подъехать? Или… если вы где-то далеко, мы можем подъехать сами.
— Капитан… — Турецкий нервно засмеялся, — ты не представляешь, как я рад тебя слышать. Увы, подъехать мы не можем. Дела, знаете. Через пару минут нас начнут превращать в фарш. Нас трое, мы на чердаке девятиэтажного дома по адресу улица Затонская, двадцать…
— Да где же это, Александр Борисович? — заволновался Желтков. — Мы впервые в этом городке, здесь черт ногу сломит, а спросить уже не у кого, улицы пустые…
— Виктор Валентинович, где мы? — зашипел Турецкий.
— Въезд в Дубовск со стороны железнодорожной станции Колядино… — закряхтел Худобин. — Ориентир на проспекте Биологов — «рогатое» высотное здание института клинической биологии. Мимо него на север, вдоль пересохшей Калашки — это и есть улица Затонская. Район когда-то назывался Черемушки. Здесь единственная «свечка» среди пятиэтажек, ошибиться трудно…
— Слушайте, капитан…
— Не надо, Александр Борисович, я все слышал. Держитесь.
— Надеюсь, у вас есть оружие?
— Разберемся…
Желтый свет фонаря прыгал по держащейся на честном слове решетчатой двери. Кто-то поднялся к чердаку, подергал дверь. Чертыхнулся, когда штырь арматуры вывалился, ударил по ногам, запрыгал по ступеням. Заскрипела, распахиваясь, решетка. Турецкий выстрелил в стену — не хотелось брать дополнительный грех на душу. Грохот ударил по ушам, отвалился пласт штукатурки. Шарахнулась тень, человек оступился, больно ударился, вскричал.
— Турецкий, ты охренел… — застонала контуженная Валюша. — Ты не мог бы потише стрелять?
— Александр Борисович, патроны экономьте, — подал дельный совет Худобин, — у вас их всего восемь штук…
— Уже семь, Виктор Валентинович. Может быть, без советов обойдемся? Вы лучше лягте на пол, закройте голову руками и постарайтесь думать о чем-нибудь приятном, например о рыбалке.
Мелькнула еще одна тень (или та же?), грохнул выстрел. Отвалился кусок стены у них за спиной. Завозилась Валюша, стала жаловаться, что ее по затылку огрело. Турецкий не остался в долгу, выстрелил. В принципе, дверной проем неплохо вырисовывался во тьме. Имея запас боеприпасов, здесь можно держать оборону хоть до утра. Главное, перед каждым выстрелом закрывать глаза, чтобы не ослепила вспышка, а то потом ни черта не видно…
