Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив [Антология. 1982 г.]

— Не слышали?! — взревел Трепинский, со страшной силой хватая Брауна за шиворот.

Вид у ворвавшихся был несколько диковат. С их оружием шутки были плохи. Госсарт медленно подняла руки. И — начала улыбаться.

Дядюшка Дингль, хоть и воздел свои толстые, волосатые у запястий руки, решился все же солидно запротестовать. По-немецки, конечно. Чешским он не владел.

— Господа… Это недоразумение. Довольно странные обычаи в вашей стране… Так в цивилизованном мире с людьми не обращаются, господа, и мы, слава богу, не подпадаем под вашу юрисдикцию. Превышение власти вам дорого обойдется…

— Was[18]?! — прямо в лицо ему рявкнул Трепинский, так что дядюшка даже несколько испугался. — Не понимаю!

Госсарт спокойно перевела на чешский слова Дингля. И присовокупила кое-что от себя — насчет грубого обхождения.

— Мадам, все выяснится, — ответил ей Трепинский. — Но пока что мы находим вас в обществе убийцы. — Он показал на меня: в это время меня тщательно обыскивали двое. — Тому, кто с ним общается, не следует удивляться, что он попадает в неприятное положение. А вы с этим человеком беседуете уже целый час.

Вошли еще несколько наших сотрудников. Коробочка из-под сигар и конверт с документами, изобличающими Дингля, снова очутились на столе.

— Попрошу ваши документы, — холодно потребовал Трепинский. — Можете опустить руки.

Пока помощник Трепинского тщательно выписывал данные из их паспортов, сам Трепинский просмотрел документы, на которые мы подловили эту дипломатическую троицу, и на лице его появилось весьма строгое выражение. Фредерик Дингль, следивший за ним с опаской, которую не в силах был скрыть, вытирал пот с лысины и с лица. И по виду Брауна можно было заключить, что стряслась беда. Элизабет Госсарт села, хлестнув меня яростным взглядом.

Трепинский вернул им паспорта.

— Благодарю. Вы свободны.

— Эти вещи принадлежат нам. — Госсарт показала на стол.

— Да? — поднял брови Трепинский. — Чем вы это докажете?

— Этот человек выкрал их у нас.

— Возможно, но я не могу их вам вернуть, поскольку найдены они были у него, а не у вас. Однако я заметил, что бумаги эти вас непосредственно касаются. В то же время они являются уликами, изобличающими граждан Чехословацкой республики в государственной измене. Следовательно, они подлежат изъятию со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Тут он обернулся к профессору:

— Вы принимали у себя в доме этого человека, а также лицо, называвшее себя Августом Манером? — Профессор, с кирпичным румянцем на лице, молча уставился в пространство. — Вы задержаны.

Трепинский дал знак двум сотрудникам, караулившим профессора. Те подтолкнули арестованного к выходу. Коларж подчинился без звука.

Троица дипломатов молча поднялась на ноги. Плохи были их дела — вид у них был, как у побитых. И это они еще не знали, что весь наш разговор записан на магнитофон, поставленный под открытым окном!

— Прошу! — Трепинский очень вежливо показал им на дверь.

Они удалились, и только тут «конвоиры» отпустили меня. Один из них по моей просьбе достал из-под буфета пистолет.

— Товарищ капитан, все в полном порядке! — со счастливой улыбкой воскликнул Трепинский. — Но сзади, у собачьей конуры, сидит некий мертвец и гладит злющего пса, который переносит это кротко, словно овечка. И этот мертвец хочет что-то сказать вам.

У собачьей конуры сидел на корточках Карличек, которому вовсе не полагалось быть тут, а полагалось быть убитым «Майером». Но даже и такое противоестественное состояние не позволило бы ему гладить пса, если б тот мог двигаться. Однако пес тоже был не мертв, а только обездвижен. Карличеку жалко было собаку. Когда я поспешно подошел к нему, он как раз вопрошал одного из наших:

— А он не сдохнет?

Спрошенный, видно, понимал в этом деле, потому что ответил не раздумывая:

— Не сдохнет, так что лучше отойдите подальше!

Я оттащил Карличека на расстояние, на мой взгляд раза в три превышающее длину цепи, и спросил:

— Опять вы с важным делом?

— Ага, — кивнул тот.

— Теперь важно уже только одно: найти Веру Климову. Или вы обнаружили, где она?

— Ага, — повторил он.

— Где же?

— Здесь, — он ткнул пальцем в сторону виллы.

Я никоим образом не умалю дедуктивных способностей Карличека и, надеюсь, не перехвалю собственную прозорливость, если честно признаюсь, что то же самое пришло в голову и мне, а именно в тот момент, когда профессор Коларж ввел в дом Э. У. Госсарт, ибо только тогда я вдруг полностью осознал, что профессор служит и ей, а потому мог, вернее, должен был подчиниться ей и в деле с Верой Климовой.

Мы не были так уж уверены, что Вера все еще находится в посольстве — вряд ли могли укрывать ее там так долго. А потому мы начали подумывать, что ее сразу же увезли в какое-то другое место. Мы, пожалуй, были уже недалеко от истины, но Карличек, осмотревший виллу профессора сверху донизу, пришел к выводу, что Веры там нет. Впрочем, он и не искал ее тогда. Одно время он подозревал скорее Гадрабу в похищении девушки.

Я вовсе не хочу оправдываться. Да, в этом деле мы были недостаточно проницательны. Но как же получилось, что Веры не было на вилле, когда она там была?

Злополучная девчонка поступила как детектив-любитель: слишком самостоятельно, самоуверенно — и незрело. Сошлось так, что профессор Коларж вынужден был почти одновременно принять в свой дом и Веру Климову, и «Августа Майера» с агентом ГК 12/37.

Арнольд Фидлер передал Вере на хранение коробочку из-под сигар. Она не знала, что в ней содержится, но открыла ее, когда возлюбленный таинственным образом исчез: ведь было естественно предположить, что содержимое коробки как-то связано с его исчезновением. «Ни за что на свете нигде не упоминай об этой коробке и никому ее не отдавай!» — наказывал ей Арнольд. И она добросовестно исполняла его наказ — даже по отношению к нам.

Рассмотрев как следует материал Арнольда-шантажиста, Вера в общих чертах поняла его значение. Но кто она, эта Госсарт? Вера узнала это благодаря невольному содействию Карличека — вспомните встречу Веры с Мильнеровой в ателье.

Тогда она решила действовать хитро. И в воскресенье вечером в посольстве, выслушав известное количество словечек типа «дорогуша», сказала: «Давайте-ка потолкуем о деле, пани Госсарт. Вы боитесь Арнольда, и я знаю почему. Что вы с ним сделали? Берегитесь! Есть еще я! И я знаю, где бумаги, которые могут вас погубить. Так что выкладывайте правду, давайте договоримся по-доброму! Не шутите со мной!»

Угрозы ее были недолги. Госсарт милым голоском стала ей что-то рассказывать, но Вера постепенно переставала слышать и понимать, ее одолевала сонливость, она не в силах была пальцем пошевелить. Все становилось ей безразличным. И она заснула. Доверчиво выпила что-то…

Корректный Дэвид Браун имел в своем распоряжении «кадиллак». Последняя модель, чрезвычайно угловатая махина, насмехающаяся над всеми принципами аэродинамики, с двумя огромными хвостовыми выступами, не имеющими никакого иного назначения, кроме как нести на себе излишних размеров задние красные огни. В багажнике могла поместиться чуть ли не целая малолитражка, не то что Вера Климова. А для ее удобства днище багажника можно было выстлать чем-нибудь мягким.

«Кадиллак» выехал из посольства утром в понедельник и припарковался на Вацлавской площади перед отелем «Ялта». Это было нам известно. Мистер Браун, сам ведший машину, вошел в отель и провел там в беседе с какими-то иностранцами почти целый день. Перед наступлением вечера он уехал с ними куда-то, но уже на другой машине. «Кадиллак» остался перед отелем. В двадцать три часа посольский шофер, в форме, отогнал «кадиллак» к зданию посольства. Мистер Браун пропадая где-то. В двадцать три двадцать шофер вышел на улицу с двумя маленькими чемоданами. Бросив их на сиденье «кадиллака», он сел за руль и уехал. За ним вели наблюдение.

Ехал он на север, но за чертой Праги развил такую скорость, что наши не могли его догнать, и осталось неизвестным, куда он свернул на развилке — к Мельнику или на Велетрусы. Однако неизвестность эта была недолгой: наши моментально дали знать всем постам автоинспекции, и «кадиллак» был вскоре задержан. Проверка ничего не дала, а превышение скорости шофер объяснил тем, что ему было велено доехать до вокзала города Враняны раньше, чем туда прибудет поезд, и передать такому-то пассажиру забытые им чемоданы. Он вовсе не обязан был сообщать эти подробности, однако охотно сделал это.

Позднее мы узнали, как все происходило. За то отлично рассчитанное время, в течение которого «кадиллак» был вне поля зрения наших наблюдателей, опоенную Веру Климову перенесли в грузовик — в тот самый, который доставлял шкаф на дачу Фидлера. За рулем грузовика сидел Дэвид Браун. Он, уже без всякой спешки, и отвез Веру на виллу Коларжа. Вера была совершенно беспомощна: ее все время держали под воздействием наркотиков. Профессор и его жена уложили девушку наверху, в комнате профессоршиной бабушки. Этой древней старухи уже не было в доме — незадолго до этого профессор потихоньку поместил ее в приют.