– Началась увлеченность с одной встречи. Меня нашел мой соученик по бакинской школе, единственный отличник и самый тихий ученик в нашем очень хулиганском классе. Он единственный из нас не хотел сбегать с уроков, чтобы пойти на новый фильм в кинотеатр «Низами». А мы убегали целым классом. И вот сейчас меня находит Рустам, мы не виделись с пятьдесят пятого года! Оказалось, он закончил физмат в Ленинграде и стал директором Пущинской обсерватории. Конечно, он повез меня в свою обсерваторию, познакомил с коллегами и заразил астрономией. Я принимал участие в их международных семинарах, входил в тему. Так родился замысел романа «Астро». Потом прошлым летом поехал с сыном в Виржинию к знаменитому гигантскому радиотелескопу GBT. И с этого моего прихода к телескопу начинается мой роман.
– Не возникло ли у него после этого визита желания посвятить себя изучению далеких миров?
– Антон увлекается другим. Сейчас он находится в Пенсильвании в кэмпе, в «научном» лагере. Занимается биологической медициной, генетикой. Я в этом ничего не понимаю. И не хочу вынимать его из микрокосмоса.
– Вы часто бываете в Москве, словно не уезжали совсем.
– В восемьдесят девятом году, когда появилась первая возможность приехать в Москву, я сразу воспользовался. Прилетел сюда, был на первом заседании межрегиональной группы депутатов – Попов, Ельцин… Эта группа откололась от Верховного Совета. С тех пор я больше в Москве, чем в США.
– В романах писатель стремится проявить свои познания женской души, тайны ее магнетизма… Одну из глав романа «Элианна» вы начинаете шокирующим вопросом: «…умеете ли вы раздевать женщину глазами?» Здесь человек грубый воскликнул бы: «Ага!..» Но вы делаете всё по-другому: «Нет, не ради похоти и вожделения, а из-за любви к чистому и высокому искусству НЮ в стиле Боттичелли и других художников эпохи Возрождения?» Вам это удавалось?
– Наверное, да. Один мужчина видит недоступную красоту женщины. Другой воображает её рядом с собой в определенных ситуациях. А третий не видит вообще, проходит мимо.
– На Бродвее, в Нью-Йорке вы увидели в кафе знаменитую Джуди Фостер в одиночестве. И ваш герой романа в похожий момент переживает несколько счастливых минут воображаемого общения с актрисой. Это место в книжке написано обжигающе ярко. Вы это написали еще до того, как на одном из фестивалей она призналась в своей нетрадиционной сексуальной ориентации?
– Да она никогда и не скрывала, в прессе подобная информация была, но у меня в романе это написано впервые. Я ведь не сочинитель, я по первой профессии журналист и держусь за факт двумя руками.
– Но писатель прежде всего должен почувствовать, а потом рассказать. Поэтому ваша интуиция производит впечатление на читателя. Любопытно: что в современной России вам нравится, симпатично?
– В первую очередь женщины. Вы знаете, Россия экспортирует нефть, газ, но, к сожалению, и женщин тоже. Иностранцы постоянно вывозят отсюда женщин. Эта традиция вековой давности. Это делали и короли, и императоры западные. Забирали отсюда знаменитых красавиц.
– Но короли делали русских женщин королевами, а сейчас отвозят для использования за деньги.
– Процесс интердевочки нарастает, к сожалению.
– А с точки зрения живописного восприятия женщины: женщина как идеальная модель, вдохновляющая живописца, музыканта, – вы себе это позволяете?
– Я в живописи абсолютно бездарен. И когда пишу о женщине, иду не от каких-то мастеров, а от своего внутреннего чувства и воспитания. Я – еврейский мальчик, выросший на русских народных сказках. На «Аленушке»… Сказочный идеал: русоволосая, синеглазая красавица. Трепетная русская девочка! Я на этом вырос. Лет двадцать назад я встретил в Сан-Франциско уникального китайского художника Чейса. У него – похожие ощущения. Он это рисует. Его картины стоят сумасшедшие деньги. Все голливудские звезды имеют его картины. И он пишет исключительно русских девушек в манере Васнецова. Какой это реалист! Двадцать лет назад на «Кристи» его первая картина была продана за пятьдесят три тысячи долларов… Представьте себе Китай во времена хунвейбинов. Они врываются к человеку в квартиру, забирают отца семейства и его жену, оба врачи, и отправляют на перевоспитание в китайские колхозы.
А двое детей остаются: девочка девяти лет и мальчик семи лет. Они год живут без родителей. Мальчик ходит по улицам, собирает выброшенные газеты и журналы и вырезает картинки. А какие были картинки в то время в Китае? Только советские, это же было время советско-китайской дружбы. И Чейс на этом был воспитан, а потом, когда родители вернулись через год, он поступил в художественную школу. В этой школе преподавали ученики художников, которые бежали из России в семнадцатом году. Академики Петербургской академии художеств основали в Китае свою художественную школу. Их китайские ученики были учителями Чейса Чена. Прекрасная реалистическая школа!
– Он вам не подарил какую-то вещицу?
– У меня все его альбомы.
– Вашу жену он рисовал?
– Да. Когда Тошке было два года, Чейс написал картину: Тоша на руках у моей жены. Та картина висит у нас дома.
В Москве снимает квартиру
– Эдуард, в Америке вы для всех американцев не еврей, а русский, и вы прекрасно представляете Россию: ее язык. Язык – это мир писателя.
– Да, меня там евреем не считают. Я же не хожу в синагогу, меня называют там русским. Нас здесь называли жидами, а в Америке нас называют русскими. И кстати, несколько лет назад я был удостоен награды московского правительства «Вместе с Россией» за развитие за рубежом русского языка и литературы.
– У меня очень много друзей евреев, но я не слышала, чтобы хоть кто-то когда-то называл их жидами. Такие оскорбления себе позволяли злые, неумные люди. Даже не стоило бы на это обращать внимания.
– У каждого народа есть свои жиды и свои евреи.
– А что вы привозите из России в Америку, кроме обновленных впечатлений?
– Я вам честно скажу, моя жена дает мне список лекарств, которые я должен привезти. Потому что в Америке на самое никчёмное лекарство нужно у врача выписать рецепт, даже от насморка. Я ей внушаю, что половина лекарств в России «липа», об этом тут открыто пишут газеты. А она настаивает, и я привожу лекарства. Ну, и свои книжки еще привожу, чтобы раздавать друзьям.
– Издают вас в Москве прекрасно. В оформлении «Астрель» избрало достойный стиль. Ваши собрания сочинений украсят не только домашние библиотеки.
– Каждую обложку я делаю, сидя рядом с художником. Высказываю пожелания, а он рисует. Мне нравится оформление моих книг.
* * *
Романы Тополя мне любопытны. Но его «Бисмарк» запал в душу. Драматичная судьба влюбленной княгини Трубецкой мгновенно отозвалась во мне стихами. Радуюсь, что стихи «Кэтти и Бисмарк» успели войти в мою книгу «Любовь сердца соединила» (2013).
Кремень и огниво рука судьбы свела.
И пламя вспыхнуло под солнцем Биаррица.
Сквозь тьму времен тот свет сумел пробиться.
Но страсть волны по-прежнему светла.
А кто она, идущая к волне?
Не граф ли Отто замер от восторга?
Её, влюблённую, опасность не отторгла.
Коснулась бездн. Но смерть на глубине.
Отпрянула. Спасительного рая,
Раскаясь, ожидала от небес.
Но душу рвал на части сущий бес,
Желаньем встречи сердце разрывая.
А он молчал, железный и стальной.
И лишь во сне являлся образ Кэтти.
Её щадил – там маленькие дети!
А у него – держава за спиной.
Любовь в тисках. Защёлкнулся замок.
На страже – осудительность людская.
И рано гибнет Кэтти Трубецкая.
А Отто от страданий изнемог.
Но не сломился. Аиста крыла
Несли его и наполняли силой.
Она крылом спасительным была.
Лучом во мгле являлся образ милой.
Первая встреча Кэтти и Отто произошла в Биаррице. Тополь, автор сценариев нескольких игровых фильмов, отмеченных премиями, снял художественный фильм «На краю стою», документальный «Трубач из России» и маленький поэтичный фильм «Русская любовь железного канцлера». Там всё пронизано ожиданием любви.
Езжайте прямо двадцать шесть миль, затем поверните направо на север по скоростному Вайтстоунскому пути.
На следующем выезде поверните налево на 95-ю дорогу к мосту Джорджа Вашингтона и затем поезжайте прямо на север по Палисайд-Парковому пути.
Обама – худший американский президент за все времена!
ОднаБольшаяЗадница-ОшибкаАмерики (ОБАМА).
Долой обамовскую медицинскую страховку!
Не верьте Бараку Хусейну Обаме!
