снизу. – Лен, это правда ты?
Я подавила непроизвольное желание опасливо поинтересоваться: «Мы разве знакомы?»
Логика подсказывала, что сиплый голос принадлежит моей лучшей подруге, а не людоеду, зомби или Чужому, как можно подумать исключительно на основании его пугающего звучания.
Опять же, какой Чужой или зомби, сидя в засаде, размахивал бы палкой, как мажоретка на параде?
– Это я, – подтвердила я. – Вылезай, если это ты.
– Как? Тут нет лестницы.
Если бы там не было и палки, я бы рискнула заглянуть в проем, чтобы своими глазами увидеть и оценить положение дел, но нежелание превратиться в циклопа удерживало меня от такого шага.
– Может, подпрыгнешь и ухватишься за край люка? Я помогу тебе выбраться, – предложила я.
– Высоко, я не допрыгну. Лучше найди веревку или что-то подобное.
Я нашла кое-что получше: стремянку!
Правда, пришлось попыхтеть, чтобы запихнуть ее в люк, но оно того стоило: вскоре по ступенькам со скрипами, стонами и странным бульканьем выбралось чудище лесно… а, нет: действительно – Ирка!
Хотя с виду – натуральное чудище. И даже не лесное, а болотное: мокрое, грязное, с физиономией в серо-зеленых разводах, как у Рэмбо на тропе вьетнамской войны.
Пока я с почтительным изумлением созерцала это явление, подмоченный Рэмбо глянул мне за плечо и просипел:
– Фух, ну хоть жакет не пострадал!
Да уж, у моей лучшей подруги всегда была редкая способность найти ложку меда в любой бочке дегтя.
Получасом позже мы сидели в санузле бабки Колобовой: Ирка в ванне с горячей водой, я рядом, на табуретке, внимая ее рассказу и по мере надобности подавая то шампунь, то гель для душа, то мочалку.
Яростно намыливаясь, подруга рассказывала:
– Вчера, когда мы с тобой расстались, я сходила к викингам, потом снова на Аскольдову могилу, но там уже никого не было, стол стоял пустой…
Я догадалась, что в Древнюю Русь подруга заглянула в надежде еще раз попить чайку.
– Я за него села и подумала: а почему бы не написать объявление?
– Какое еще объявление? – Это был неожиданный поворот.
– Ну какое? Не берестяную грамотку, а обычное объявление на бумаге. Блокнот у меня был, ручка тоже, и скотч, чтобы клеить…
– Что ты написала, я спрашиваю?!
– Я написала, что срочно куплю костюм Чужого, черный, размер значения не имеет, можно некомплект – только шлем, в скобках – огромную зубастую башку. И ниже – свой телефон. Восемнадцать объявлений написала и расклеила в парке за территорией фестиваля.
– Почему – за?
– Ту башку, которую мы ищем, с территории фестиваля уже вынесли, что непонятного? – Ирка встала под душ и из белопенного снеговика превратилась в розового пупса.
Я сходила за полотенцами и объяснила свой вопрос:
– Непонятно, почему я ни одного твоего объявления не видела, хотя проходила через тот же парк.
– Я думаю, он их все сорвал. – Ирка одним полотенцем замотала голову, во второе завернулась и с моей помощью осторожно выступила из ванны. – Понял, что написавший объявление идет за ним, и решил этот след оборвать.
– Кто?
– Тот гад, который коварно заманил меня в погреб.
– С этого места давай подробнее.
Мы перешли в комнату. Там подруга улеглась на кровать, застеленную свежим бельем, и продолжила:
– Он позвонил нынче утром, назначил встречу по тому адресу, где ты меня нашла…
– Мы с тобой разговаривали перед этой вашей встречей, и ты мне ничего не сказала! – упрекнула я.
– Хотела сделать сюрприз.
– У тебя получилось. – Я вспомнила незабываемую встречу с болотным чудищем и передернулась.
– Извини. Так вот, пришла я к тому дому, постучалась, дверь открылась, и он такой с улыбкой: добрый день, проходите, пожалуйста! И руки протягивает, чтобы жакет мой взять. Обходительный!
– За обходительность ему как раз спасибо, – справедливости ради заметила я. – Жакет твой остался на вешалке и не пострадал.
– Ага, а в кармане жакета остался мобильный, из-за чего я полностью связи лишилась! – возразила подруга. – Нет уж, не спасибо ему.
– Что было дальше?
– А дальше он посторонился и ручкой так – прошу вас! Типа, дамы вперед. – Ирка изящно повела правой рукой. – А я смотрю – там, в комнате за узким коридором, на видном месте лежит она самая – здоровенная зубастая башка Чужого! Я на нее уставилась – и глаз отвести не смогла, так и пошла к ней, как сомнамбула…
– А гад толкнул тебя в люк, – догадалась я.
– Он не толкал, – подруга помотала головой. – Он с этого люка в полу заранее крышку снял и дырку ковриком прикрыл. Коридор узкий, а люк широкий, пройти мимо я никак не могла. Дерюжка провалилась, и я вместе с ней. – Теперь уже она содрогнулась, вспомнив пережитое. – Повезло мне, что сейчас весна!
– Это-то тут при чем?
– Река разлилась, подпочвенные воды поднялись, в подвале жижа стояла почти по пояс. Будь там сухо, я бы ноги сломала!
– Ужас!
– И не говори! У меня нет подходящих слов, чтобы выразить свои чувства, любые ругательства кажутся слабыми.
– СЭЙРИМЁРКТ! – я нашла подходящее слово.
– Повтори?
– СЭЙРИМЁРКТ! Мне сегодня приснилось это странное слово, и я гадала – к чему бы, а это, оказывается, к случившемуся с тобой.
– Да уж, полный СЭЙРИМЁРКТ.
– Опиши этого гада, – потребовала я.
– Он никакой не мелкий и не тощий, ростом с меня, волосы темные, короткие, нос картошкой, глаза светлые, цвет я рассмотреть не успела, особая примета – лицо рябое. В таких, знаешь, крошечных ямках…
– В оспинах, – кивнула я и встала. – Ты полежи, отдохни, а я пойду звонить Сереге. Пусть наша доблестная полиция сделает свою часть работы.
– А дальше уже было дело техники, – оживленно рассказывал Лазарчук, с удовольствием уплетая пироги из церковной трапезной, которые привез отец Александр.
Батюшка внимал полковнику, как проповеднику – всем существом. И охал, и ахал – очень живо переживал. Я слушала молча, с непроницаемым лицом. Мне не нравилось, что Лазарчук, как всегда, преуменьшил нашу с Иркой роль в истории. Его послушать, так это доблестная полиция и следственные органы раскрутили запутанную историю. Сами, без ансамбля.
– Пальчиков в доме деда нашлось немерено, в том числе – отпечатки убитого на фестивале, а его личность к этому моменту уже установили: Максим Зайцев по прозвищу Крошка Енот…
– Почему Енот, а не Заяц? – не удержалась от вопроса Ирка.
Она не села с нами за стол, а сновала вокруг, занимаясь садовыми работами – сказала, что это ее успокаивает. Она чувствовала себя обязанной позаботиться о зеленых насаждениях, которые остались без хозяйского внимания. Мол, бабка умерла, дед беспамятный сюда не вернется, а кустам и деревьям из-за этого страдать? Так
