отказался. Хотел защититься в Москве. Мечтал о собственном исследовательском центре федерального масштаба. Увлекался космическими объектами. И я сдалась. Тем более и у самой появилось свое дело. Концерн, в котором я работала, распался на несколько предприятий. Одно из них не имело никаких шансов. Бывший шеф уступил его мне буквально за копейки. И я развернулась.
Вскоре родился Алик. Чтобы не уходить из бизнеса надолго, я наняла няню. Нужно было зарабатывать деньги, кормить семью — наука в ту пору не приносила дохода. Да и исследования Османа, его публикации, поездки на международные конференции требовали определенных затрат.
Он сопротивлялся — не привык жить за счет женщины. Я стояла на своем — для большого прыжка необходим хороший разбег. Приводила веские доводы.
Лет через пять он встал на ноги. Обрел мировую известность. Реализация нескольких научных проектов уровняла наши возможности. Мы купили дом. Стали выезжать на известные курорты. Осману дали Центр. Алик поступил в гимназию…
Я буквально купалась в море счастья. Да что там море, океане! Летела с утра на работу, потом назад. Чистила, гладила, готовила — как могла, баловала своих любимых мужчин. Наслаждалась каждой минутой их присутствия.
А потом все кончилось. Мы собирались поехать на море. Но Осману вдруг вздумалось побывать на таежной заимке. Ткнул пальцем в карту, попал в Валюшинку. Посмеялся — твоим именем реку назвали. И район тоже. Как не увидеть такое место?
Нашел приятелей, которые там отдыхали. Вспомнил, что служил в этих местах. Уговорил, в общем. До сих пор себя корю… не почувствовала… не отговорила… не уберегла…
Михею показалось, наступил вечер. Природа лишилась ярких красок. Цвета приглушили оттенки серого. Звуки слились в монотонный гул. Он взглянул на часы. Рано еще для вечера. Второй час пополудни.
Потом понял — собеседница перестала улыбаться. Синие огни за черными ресницами потухли. Утонули в безжизненных серых лужах.
— Эй, не уходите! — он осторожно коснулся тонких пальцев. — Лена!
— Простите… — она отдернула руку и выдавила из себя извиняющую улыбку. — Простите, мне тяжело говорить об этом… Стараюсь не вспоминать, но получается плохо.
Если бы Вы слышали, как кричал тогда мой сын! Как звал меня, не чувствуя, что я давно рядом. Как метался по кровати. Как стонал, мучился… Прокусывал до крови и без того израненные, обожженные губы. Четыре дня нечеловеческих страданий, Господи…
Обезболивающие часто колоть боялись, организм мог не выдержать дозы. Он у меня такой худенький… был…
Женщина залпом выпила воду. Промокнула салфеткой дрожащие губы. И пропала… Улетела в недоступный Михею мир. Мир прерванного счастья, любви… мир боли и ненависти…
А он боролся с обозначившимся в сознании противоречием. Уважение, симпатия, понимание, жалость, стремление защитить не желали сосуществовать с привычкой соотносить любые поступки с законом, профессиональным видением нестыковок, сомнением, недоверием. По негласной договоренности с заказчиком он должен был проинформировать его о состоявшемся разговоре. Как и партнеров по делу. По-человечески следовало осудить мстительницу. По-мужски… О, в мужском начале Михея Матвеева веяли октябрьские ветры. Не в смысле прохлады, в смысле революции. Организм грозился полностью выйти из-под контроля.
Краем сознания Михей понимал, что попал в оборот. На другом краю громоздились колонны вопросительных знаков. Как отнестись к нежданно возникшему влечению? Куда оно способно привести? Стоит ли поддаваться чувственному капризу? Или ограничиться запрашиваемой помощью?..
Он будто шагнул за невидимую черту. Шагнул и даже не заметил. А тут нахлынуло… Новые чувства. Новые сомнения. Иные взгляды на жизнь. Судьбоносная (а гороскоп-то в который раз оказался прав) встреча. Непостижимая женщина. Близко-близко, только руку протяни. Он не удержался, протянул.
На середине пути опомнился — только твоих нежностей здесь не хватает! Притормозил. Вытянул из салфетницы кремовый треугольничек:
— Возьмите.
— Спасибо. И еще раз простите… Можете заказать мне воды?
— Да, конечно… — Михей подозвал официанта.
Перерыв был необходим обоим.
— Я продолжу, — Пахомова вздохнула и закрыла на секунду глаза. Очередной прыжок с десятиметровой вышки требовал подготовки. — Хочется объясниться… Ребенка я похоронила через неделю после мужа. Я — сказано слишком громко. Родственники. Его и мои родители. В ту пору я была не в силах даже платье надеть самостоятельно. Умерла вместе с ними. И умерла бы, если бы не известие о беременности.
Мы с мужем хотели иметь несколько детей. Вместе мечтали о двух девочках. И мальчике. Такими сладкими были эти мечты…
Михей задержал вздох с трудом — выпавших на его долю совпадений оказалось катастрофически много.
Елена продолжала, не замечая изумления собеседника:
— Мне так хотелось полностью посвятить себя семье. Мечтала купить маленький уютный домик с большим старым садом где-нибудь в тихом пригороде. Всем вместе чаевничать на большой открытой веранде. Жечь сухую траву и листья пасмурным осенним утром. Лепить под окнами снежных баб. Украшать во дворе елку. Хороводы водить…
Или купить коттедж у моря. Чтобы в распахнутые окна доносился шум прибоя и запах водорослей. Чтобы занавески надувались парусами, а в доме было светло от солнца…
Матвеев уже не понимал, где говорит Елена, а где дают о себе знать его собственные фантазии. Он ощущал погружение в чужую сущность. Не болезненное, напротив, абсолютно естественное. Что за бред? Так не бывает! Ее мечты оказались его мечтами. Ее ценности — его ценностями. Ее страхи — его страхами. Ее тревоги — его тревогами. Две дороги сошлись в одну. С этим следовало что-то делать. В самом срочном порядке.
Теперь даже чтение мыслей на расстоянии, вызывающее прежде тревогу и подозрение, казалось само собой разумеющимся. Кажется, он и сам начинал осваиваться в мире ее мыслей. Хотелось надеяться, что и чувств.
— У мужа имелись свои ожидания от жизни. Я старалась уступать. Подстраиваться. Удавалось неплохо. Вот и с заимкой нам повезло, — Елена горько усмехнулась. — Это мы тогда так считали. Все. Осман ошалел от свежего таежного воздуха. Носился по лесу. Что-то фотографировал. Записывал. Возвращался с охапками трав. Потом полночи просиживал с микроскопом.
Делился с сыном. Постоянно таскал его с собой, рассказывал, показывал. Алик пребывал в восторге от реки, могучих кедров, моховых кочек. Летал от берега к дому и обратно. Делился тысячами планов и желаний. Везде хотел успеть, все попробовать.
Мне тоже там нравилось. И ягоды, и цветы, и травы, и запахи. Будто на иной планете. Знаете, я три дня подолгу уснуть не могла. От тишины. Лежу, смотрю в небо — у нас над кроватью окошко в потолке. А в нем мохнатые еловые лапы колышутся. Звездные россыпи до рассвета кружат. К утру их небесные переливы сменяют. От синевы до багрянца и обратно… Только тогда и
