Ознакомительная версия.
– Кому ты звонишь?
– Свояку. У него знакомые в милиции.
– И что?
– Я хочу узнать, как там все было, в гаражах. Может, несчастный случай.
– Но люди такое говорят, – приподнялась Елена Юрьевна. – Какой там несчастный случай!
Муж не слушал. Он набрал номер и, услышав ответ, заговорил.
* * *
Но детальные подробности того, что случилось, удалось узнать только на другой день. Дело не то чтобы держалось в тайне, но все-таки было достаточно громким. Вспомнили и случай с Инной, и вот почему…
Татьяну нашли в бетонированном тоннеле – том самом, которого так боялась Наташа. Было неясно, почему женщина, возвращавшаяся домой поздно ночью, предпочла именно этот путь. В тоннеле не было освещения, и продвигаться она могла только на ощупь. Конечно, таким образом дорога слегка сокращалась, но все же не намного.
Женщина лежала у самой стены, потому ее заметили не сразу. После рассвета прошло несколько часов, прежде чем кто-то обратил внимание на груду тряпья, валявшуюся в луже под бетонным скатом. Татьяна лежала ничком. Правая сторона головы была окровавлена. Удар был смертельным, долго искали орудие преступления – нечто тупое, тяжелое, судя по ране.
Однако никакого орудия не нашли. Зато на стене, на уровне человеческого роста, был обнаружен большой кровавый след, и на нем – несколько прилипших волосков. Его местонахождение сопоставили с ростом жертвы и поняли, что явилось причиной ее смерти.
Судя по всему, Татьяну догнали сзади и ударили головой о стену – именно тогда, когда она направлялась домой. В противном случае пострадал бы левый висок. Сумка была при ней, в кошельке обнаружились кое-какие деньги. Мобильника, о котором твердила Елена Юрьевна, не оказалось.
Одежда Татьяны была грубо разорвана. С пиджака отлетели почти все пуговицы, юбка оказалась задранной до пояса, один чулок пополз, на туфле сломался каблук. Но нижнее белье осталось в неприкосновенности, и, как утверждали эксперты, жертва изнасилована не была.
Тогда-то и вспомнили о сестричках, которые безуспешно пытались заставить милицию найти маньяка. Инна сидела в кабинете у следователя, а Ирина дожидалась ее во дворе.
Девушка была бледна и казалась какой-то оцепеневшей. Тем не менее на вопросы отвечала и припомнила все, что случилось с ней самой не так давно.
– Я не видела его лица.
– Разве было темно?
– Да. Где-то горел фонарь, но я все равно ничего не разглядела. Я так перепугалась…
– А какого он был роста? Выше вас?
Девушка задумалась и наконец сказала, что ниже.
– Вы были на каблуках?
– Нет. В кроссовках.
На этот раз ей оказывали куда больше внимания, чем когда она пыталась добиться справедливости в качестве жертвы. Уже никто не говорил, что с ней случилось нечто незначительное. Ее слушали и записывали каждое слово. Инна волновалась.
– Я шла с занятий шейпингом, зачем мне каблуки, – пробормотала она.
– Значит, среднего роста. Молодой? Постарше?
– Не видела… Он был против света… И потом, он сразу меня повалил, так что я лежала лицом вниз…
– И что дальше?
– Он попытался меня изнасиловать… Но у него ничего не вышло. Он что-то прошипел, я не поняла.
– Голос узнаете?
Инна покачала головой:
– Не смогу.
– Так что конкретно он делал?
– Он юбку мне задрал и кофточку порвал на спине… И за косу дернул… И когда я закричала, то стукнул по голове… Я тогда притворилась, что потеряла сознание, и слышала, как он возится надо мной. Но он ничего не сделал… Только…
И заалев, как маков цвет, девушка призналась, что нападавший плюнул на нее.
– Я сперва не поняла, что он творит, а когда догадалась, он уже убегал. Ну я полежала еще немного, потому что боялась встать. А потом побежала домой.
– А где это было точно, сможете показать?
Инна смогла. Маньяк напал на нее рядом со входом в тоннель. Сама Инна туда даже не собиралась – она всегда недолюбливала это темное сырое место. В детстве ей казалось, что там водятся привидения. Если встать в одном конце и поглядеть в другой, то увидишь только светлый квадрат. Это среди бела дня. А если ночью – не увидишь ничего.
И все-таки нашелся один свидетель. Это был сторож, находившийся при гаражах. Он показал, что незадолго до полуночи видел некоего мужчину, быстрым шагом направляющегося в глубь гаражного кооператива.
– Вы его узнали?
– Да как я мог! Он прошел под фонарем, и все.
– Он был один?
Сторож сперва сказал, что один, а потом вдруг замялся.
– Даже не знаю… Вроде бы за ним шел кто-то еще, но я не рассмотрел.
И больше ничего нельзя было узнать. Сторож искренне старался помочь, но сразу было видно, что старичок страдает от сильного похмелья и ничего вразумительного сообщить не может.
– Шел кто-то по пятам, – твердил он. – А кто это был – не понял.
– Мужчина или женщина?
Старик тужился, но припомнить не мог.
– Так это тот самый тип, который напал на девочку! – возмущался Павел. – Ну все, больше я тебя туда не пущу!
Наташа его не слушала. Ей было так тяжело, что она даже не могла говорить. Да, они нехорошо расстались с Татьяной, библиотекарша ее оскорбила. Но все-таки они были знакомы, и теперь она представить не могла, как это миловидное лицо, тонкие руки, глубокий голос – все было мертво.
– А когда ты мне сказала про ту девочку, я сперва не поверил, – Павел метался по кухне. Он был страшно возбужден. – Думал, она что-то перепутала, мало ли что ей померещилось. Бывают ведь такие случаи, что девушки сами выдумывают, что на них напали насильники.
– Зачем? – глухо ответила жена.
– Чтобы быть интереснее.
– Не понимаю.
– Чему же ты детей учишь в школе, если таких простых вещей не понимаешь, – возмущался он. – Ну, врут специально, чтобы другие подумали, будто они могут возбуждать желание.
– Инна не такая.
– Откуда ты знаешь – такая или нет, – по-прежнему раздраженно говорил супруг. – Немая девчонка, ненормальная, никаких кавалеров, ничего… И вдруг взяла да выдумала случай, чтобы прославиться!
– Да не хотела она прославиться! – вскочила Наташа. – Она наоборот, умоляла, чтобы никто ни о чем не знал!
– Кокетка!
– Молчи, дурак!
Это резкое слово впервые сорвалось у нее с губ, и Наташа осеклась. Как она могла… Совсем как Елена Юрьевна со своим мужем!
Павел задохнулся. Он тоже никак не ожидал услышать такое. Мужчина дикими глазами смотрел на жену и вдруг, растянув губы в усмешку, заметил:
– А ты там не зря время проводила.
– Прости.
– Да что уж, – явно паясничая, отвечал муж. – Что мне тебе прощать? Многому научилась.
– Но ты же сам говоришь, что маньяк был настоящий, – умоляюще шептала она. – Ты же сам признал!
Павел продолжал улыбаться, но это была нехорошая, кривая улыбка.
– Когда ты развяжешься с этим гнилым местом! – сквозь зубы проговорил он. – Что тебя туда тянет, не понимаю!
– Там мой дом.
– Нет, дом тут ни при чем, – он все больше заводился. – Дом – это только предлог. На самом деле тебе очень хочется вариться в этой каше!
Наташа не выдержала:
– Потерпи немного, скоро все кончится!
И рассказала о том, что согласилась на предложение Елены Юрьевны. Хватило нескольких фраз, в которых женщина обрисовала создавшееся положение. Она представила все выгоды этого дела, сравнила с тем, что предлагала Людмила, призналась, что уже получила все необходимые для сделки документы… Для нее все было ясно и бесспорно, но Наташа никак не ожидала, что муж взбесится. Услышав о сумме сделки, Павел позеленел, как ядовитый гриб:
– С ума сошла!
– Но почему? Ты сам подумай…
– Заткнись! – он нервно зашагал по кухне. – Так все провалить! Сделать такую глупость!
– Но, если…
– Я такого не ожидал, – он развернулся к жене. – Двадцать пять тысяч?
– И покой, Паша, покой! И согласись, что двадцать пять лучше, чем двадцать.
Он впал в настоящую истерику – бурную и некрасивую. Потрясая кулаками (Наташа даже пригнула голову, боясь, что муж невзначай ее заденет), Павел кричал, что ни о каких двадцати тысячах и речи быть не могло, что он не собирался делиться с Людмилой, что Людмила – дура и попала на такую же дуру, а умная соседка просто воспользовалась ситуацией, чтобы обвести обеих вокруг пальца…
– Что ты за идиотка! – орал он. – Ты что – разбогатела, тебе большое наследство оставили? Ты подумай, какими деньгами швыряешься! В другой раз таких не наживешь!
Наташа сидела неподвижная, помертвевшая. Она слышала, как в комнате возится и хнычет проснувшийся сын. Мальчик все это время не расставался с деревянной кукушкой, она понравилась ему больше всех игрушек, которые были прежде, и это тоже как-то болезненно трогало ее сердце. «Чувствует, что вещь не покупная, а родная, из дома. Что он скажет мне потом, когда вырастет? Что я не сумела сохранить то, что должна была? Что он хотел бы сам жить в доме на горе? Что я делаю? В другой раз такого дома не купишь. Да что там – такого! Нужен не просто такой же, нужен именно этот, потому что он – родовой!»
Ознакомительная версия.
