Ознакомительная версия.
– Чего же мне ждать, – отрывисто проговорила она, когда Павел слегка поутих. – Людмила-то ждать не будет. Она заставит меня продать дом.
– А ты сперва выясни, имеет она какие-то права или нет?
– У меня сил не осталось.
– Значит, так, – снова взбесился он, – псу под хвост двадцать тысяч долларов! Я не знал, что женился на такой богачке! Где же были твои барские замашки, когда ты пришла ко мне и родителям, нищая, ободранная?!
Женщина медленно встала, опираясь руками о кухонный стол. Она едва ощущала ноги, зато слух как будто еще больше обострился. Она слышала невнятный лепет сына в комнате. Ваня говорил довольно резво, но многие слова превращались у него в какую-то вязкую кашу – мальчишка слишком торопился. Сейчас он жалобно просил, чтобы мама к нему пришла, ему страшно.
«Что мы делаем? Как мы можем ссориться при нем? Ведь он все слышит и почти все понимает. Дети в таком возрасте куда умнее, чем мы думаем… Только бы Паша замолчал».
Но Павел даже не собирался успокаиваться. Он метался по тесной кухне, и его искаженное лицо казалось женщине чужим, совершенно незнакомым.
– Заставит продать дом! – выпаливал он на очередном повороте. – А кто ей позволит, интересно? Почему ты сразу сдалась? Она берет тебя на испуг, разве неясно?
– И Елена Юрьевна говорит то же самое, – мертвым голосом подтвердила Наташа.
– Вот, единственный умный человек! – бросил муж. – Только уж слишком она умна, своего не упустит! Неужели ты не понимаешь, что она пользуется твоей глупостью и хочет получить дом за такие деньги, которые другим и не снились! Да ты пойди в любое агентство, расскажи, там тебя на смех подымут! Даже эти жулики такого себе не позволят!
И, слегка переведя дух, обрушился на нее с последним аргументом:
– Они все пользуются твоим горем, а ты позволяешь! Так кто из вас хуже – ты или они?
Наташа старательно обошла его и отправилась в комнату. Ваня стоял в манежике, сжимая в кулачках кукушку, и испуганно глядел на мать.
– Малыш, – она неожиданно, рывком подняла его на руки и расцеловала. Такие нежности были не в ее натуре. В семье Лычковых вообще не привыкли выражать свои чувства так бурно, но на этот раз она не удержалась. – Малыш, не слушай ничего, все хорошо.
– Мам, боюсь, – прошептал ей на ухо ребенок.
– Чего, глупенький?
– Папа тебя любит? Меня любит?
Она гладила его большую, кудряво-русую голову и ничего не отвечала. Любит ли? Она всегда думала, что любит, любит очень, больше всех на свете. Но сейчас на кухне метался разъяренный, впавший в истерику мужчина, которому важнее всего было повыгодней продать дом. И уж совсем не было дела до смертей, которыми были окружена эта сделка.
– Любит, конечно, – уверенно сказала она ребенку. – Ведь он твой папа.
Ваня был сражен этим аргументом и спокойно склонил головку ей на плечо. Мать покачала его, почесала за ухом, как кота, что малыш очень любил, и осторожно отправила обратно в манеж. Все это время она не переставала прислушиваться к бормотанию, которое доносилось с кухни.
Павел не мог успокоиться.
– И что она себе в голову вбила, что она думает? Сорок тысяч! Могла бы сама их заиметь, так нет – берите, кому не жалко, разбирайте все!
«О боже, да что с ним случилось? – испуганно думала Наташа. – Он никогда не был таким жадным!»
– Сорок тысяч! Да разве мы можем такие деньги… Нам никогда их не заработать, а она…
«Ну да, он прав, только зачем так злиться! – Она взглянула на сына и убедилась, что мальчик постепенно засыпает. Кукушку он положил рядом, на подушку, и замусоленная серая птичка касалась клювом его щеки. – Ни мне, ни ему никогда таких денег не видать, а сколько можно на них сделать… Ваня скоро подрастет, нужно будет подумать о школе. На все понадобятся деньги, это ведь теперь он только спит и ест, а вскоре начнется! И одежда, и образование, и все на свете… Да и мы с Пашей – что мы видели в жизни, как отдыхали? Работа, работа, работа… Ни разу не были на курорте. Это же просто позор. На сорок тысяч можно сделать так много… Но ведь и двадцать пять – тоже большие деньги!»
– Спи, – она еще раз поцеловала сына. – Все хорошо.
* * *
Свояк не помог. Он почти ничего не узнал и не сумел отвести беду. Елена Юрьевна с мужем оказались главными свидетелями и были вынуждены дать показания на другой же день.
– Да мы ее почти не знали, – оправдывалась женщина. – Ну так, в лицо.
– А говорят, что вы сразу вступили с нею в конфликт.
– Кто говорит? – восстала было та, но тут же осеклась. Елена Юрьевна вспомнила, как пыталась обличить Татьяну перед прибывшим нарядом милиции, и ей сделалось совсем нехорошо. – Ну, просто… Нам показалось подозрительным, что она находится в доме.
– А раньше она там бывала?
– Не могу сказать.
Она бросила взгляд на мужа, и Сергей Аристархович немедленно присоединился к мнению жены.
– Мы не знаем, мы туда редко ходим.
– А когда вы заметили свет в окнах?
Супруги разошлись во мнениях. Елена Юрьевна говорила, что они не могут припомнить этого с точностью до минуты, так что лучше связаться с Наташей. Вдруг та запомнила, когда позвонили…
– Но позвонили-то вы сразу?
– Нет, не сразу. Мы сперва думали, что Наташа вернулась… или не уезжала. А потом я что-то встревожилась и решила позвонить… Короче, полчаса прошло.
– Полчаса, – поддакнул муж.
– Вы говорите, что видели какие-то тени в окнах. Вам показалось, что там было несколько человек?
Тут мнения были единодушны. Супруги готовы были поклясться, что в доме находилось по крайней мере два вора…
– А почему вы так решили?
– Да тени постоянно мелькали. Знаете, на занавесках!
– Все окна были освещены одновременно?
– С нашей стороны дома – да!
– И в одном окне были сразу две тени? Или поочередно?
Этот вопрос поставил пожилую чету в тупик. Елена Юрьевна хотела было ответить положительно, но почему-то не решилась. Она беспомощно посмотрела на мужа, но Сергей Аристархович ответил ей таким же потерянным взглядом – не знаю, мол, ничего, ты у нас голова, тебе и карты в руки!
– Ну так что же?
– Не могу сказать, – после колебания ответила женщина. – Мне-то показалось, что их было много… Но вы такое спрашиваете, что я ответить не умею…
– Мы же волновались, – вступил муж. – Разве мы знали, что придется давать показания? Мы ничего не заметили… Я тоже не помню.
– Но все равно, почему вы решили, что там был не один человек?
Супруги снова переглянулись и почти разом ответили:
– Нам так померещилось!
Разговор перешел на другую тему.
– Когда вы увидели, что погас свет, сразу туда пошли?
– Нет, мы сперва думали, что надо сидеть дома, ждать милицию, – заявил Сергей Аристархович. – А потом уж Ленуся решилась…
Та смущенно поглядела на следователя. Это интимное домашнее имя настолько не шло к казенной обстановке… Но следователь – не местный, московский, выписанный специально ради этого дела, даже бровью не повел.
– Мы пошли туда минут через пять, – сказала Елена Юрьевна, все еще застенчиво, по-девичьи улыбаясь. – А может, еще пораньше.
– Дверь была открыта?
Оба закивали,
– Я-то думал, придется ломать топором, – признался Сергей Аристархович. – Я взял с собой топор, на всякий случай.
– Но дверь была открыта! – воскликнула жена.
– Настежь?
– Ну да! Мы сразу поняли, что воры убежали. Внутри было темно.
– А когда зажгли свет, то чуть не упали, – встрял Сергей Аристархович. – Там все было раскидано по полу. И крупа, и мука, и картошка. И посуда тоже!
– А где же была Татьяна?
– В соседней комнате, – с негодованием ответила женщина. – И сидела тихо-тихо, как мышка. Слышала ведь, что в дом кто-то вошел, и свет через щели видела, но молчала.
– Вы первая с ней заговорили?
– Да, мы открыли дверь в комнату и увидели ее. Так и обмерли.
Елена Юрьевна потупилась. Ей не очень хотелось акцентировать вопрос на погибшей библиотекарше. Она инстинктивно понимала, что чем меньше будет о ней сказано, тем быстрее будет продан дом. А от быстроты зависело на этот раз слишком многое…
– Что же она вам сказала? Как себя вела?
И поскольку суровая супруга продолжала хранить молчание, отвечать пришлось Сергею Аристарховичу. Впрочем, он великолепно справился с поставленной задачей. Вполне толково, без излишних подробностей и эмоций описал, как Татьяна с ними поздоровалась, как объяснила свое появление в доме, как они слегка поспорили – тут жена бросила на него косой взгляд, но промолчала… И как расстались.
– Она наскакивала на милиционера, требовала, чтобы ее скорее отпустили!
– Почему же?
– Говорила, что у нее ребенок заперт. А спрашивается, что она среди ночи потащилась к каким-то читательницам, если ребенка не с кем оставить? За ней такого не водилось!
Вот это он сказал совершенно напрасно. Елена Юрьевна страдала, но помочь делу уже не могла. В них так и вцепились.
Ознакомительная версия.
