Ознакомительная версия.
По залу пронесся гул одобрения…
По мере того как я воспринимал мысленные картины в сознании Сына Солнца, я все больше настораживался. То, что я видел и ощущал, мне совсем не нравилось. Разволновавшись, я отвлекся. Пришлось снова настраиваться на кристалл. Им нельзя пользоваться сколько угодно — только строго ограниченное время. Иначе мое тело может пострадать. Поэтому я берег эту возможность до появления Сына Солнца. И не прогадал.
Картина Совета сменилась другой картиной. Это был полет в синем земном небе. Не на хрупком «мотыльке» или неуклюжем «пеликане». Это был волшебный, захватывающий полет «Истинно парящих высоко». Представляю, сколько им понадобилось сил для осуществления цели. Но они оказались на высоте, и в прямом, и в переносном смысле.
Горная система, над которой они летели, показалась мне знакомой. Еще бы! Я потратил не один год, изучая все горные системы Земли. В решающий момент я не имел права ошибиться. А я не ошибся. Я внимательно наблюдал за ними. Я «впечатал» это видение в свою память. Я смог бы мысленно воссоздать это место в любое время дня и ночи.
Их тела, хотя они имели сан «Истинно парящих высоко», не выдержали страшной нагрузки перелета. Они исполнили поручение Совета и погибли. Все трое. Что ж, такова их судьба. Такова плата.
Печально выглядели их распростертые среди скал тела, пока сошедшая снежная лавина не погребла их под собою…
Итак, теперь я знал все. Сын Солнца невольно выдал тайну. Так вот в чем дело! Мы были рядом с объектом поисков… и не знали об этом! Какая злая шутка.
Он еще долго сидел в подземелье храма, выполняя свое предназначение. Золото еще есть, оно рождается и будет рождаться. Но золота станет меньше. Он уже понял это.
«Пока они будут пользоваться старыми запасами, а потом мы что-нибудь придумаем» — так он решил.
По истечении одному ему известного срока Сын Солнца вышел к жрецам и сказал им все. Они растерялись, но быстро взяли себя в руки. Жизнь диктовала новые реалии, и с ними приходилось считаться.
Я убрал кристалл в непроницаемый футляр из кирриона,[23] поднялся, выскользнул из дома и поспешил к ангару, где меня ждал мой «мотылек». Мне больше нечего было делать в империи инков. Они еще не знали, что рок уже поставил точку в развитии Тауантинсуйо. Для меня же это стало ясно как день.
Над плоскогорьем Наска всходило солнце. Утомленные праздником, обильной едой и жертвоприношениями, инки крепко спали. Я мысленно попрощался с ними. Глупые, капризные и жестокие дети! В сущности, мне было их безмерно жаль.
Я вывел из пещеры ламу, пристегнул ремень к «мотыльку», уселся в корзину и издал негромкий щелкающий звук. Я долго приучал ламу понимать этот звук. Она меня не подвела: вздрогнула, встрепенулась и резво побежала вперед. «Мотылек» взмыл в воздух, ремень соскользнул, и лама осталась внизу, в недоумении водя головой…
Я прекрасно ориентировался в восходящих потоках и обошелся без специально натренированного орла. Становилось все светлее. Я поймал хороший поток и летел над океаном. Вода казалась темно-зеленой, почти черной. Вскоре я увидел внизу судно с полосатым парусом, которое ожидало меня. По заключенному между нами условию, судно должно было появляться здесь через день. Команде хорошо платили, и она добросовестно выполняла свою работу. Я спланировал как можно ниже, выпрыгнул из корзины и поплыл к судну…
Ангелина Львовна отложила исписанные Маратом листки. Она читала их уже третий раз, пытаясь найти ответ на интересующий ее вопрос. О чем все-таки идет речь?
Это был последний «опус» господина Калитина. Видения пропали так же внезапно, как и появились.
«Я больше не могу выдавить из себя ни строчки, — сокрушался Марат. — Как отрезало!»
Закревская утешала его.
«Это же хорошо, — говорила она. — Видения перестали тебя беспокоить. Ты ведь этого хотел?»
«Да, но…»
Она засмеялась.
«Видишь, ты тоже употребляешь этот „психологический прием“».
«С кем поведешься, от того и наберешься!»
Марат шутил, хотя на самом деле ему было грустно.
«Я уже возомнил себя великим писателем…»
«У тебя еще все впереди. Дерзай».
«Ты не понимаешь, — сердился он. — То было нечто особенное… И потом, мне хочется узнать, каково продолжение истории. Это очень важно для меня. Я чувствую!»
«Ну вот! — смеялась она. — Люди приходят лечиться, а когда выздоравливают, начинают проявлять недовольство. Им не хватает их болезни. Не странно ли?»
«Жизнь вообще странная штука, — сказал Марат. — Ты не находишь?»
«Наверное, ты прав…»
Она все чаще стала задумываться о жизни. Совсем не так, как раньше. В молодости ее интересовали две вещи — медицина и карьера. Теперь все переменилось. Жизнь раскрывалась перед ней с неожиданной, совершенно незнакомой стороны. Из зачитанной книги она превращалась в интересный роман.
Ангелина Львовна начала чувствовать и даже дышать по-другому. Она перестала смотреть на Марата как на приятеля. Их отношения волновали ее, вызывая удивительные, необъяснимые ощущения.
Она перестала посмеиваться над Самойленко. То, что он говорил, уже не казалось ей полнейшей чушью. Его магический шар занял почетное место на ее столе. Он стоял там уже третий день. Но пока ничего из ряда вон выходящего не происходило…
Памир
Изотов молча смотрел, как у входа в туннель суетились киношники. Ему не нравились ни сама суета, ни то, что он дал разрешение на съемки. Прав был Паршин, когда отмахивался от Бахмета. Пусть бы снимали окружающую природу, горы, портал туннеля, строителей, технику. Но внутрь их пускать не следовало.
Не попроси его об этом Лариса Мельникова, он бы отказал. Но ей он отказать не мог. Теперь оставалось только молить бога, чтобы все обошлось. Изотов чувствовал себя не в своей тарелке. Почему? Он и сам не знал.
Каскадеры под управлением Бориса выносили из автобуса и складывали на камни оборудование, пиротехники возились со своими приспособлениями, актеры примеряли каски и противогазы. Операторы о чем-то спорили между собой, а Глафира носилась от одних к другим, кричала, хваталась за голову и закатывала глаза.
Только два человека оставались с виду спокойными — Мельникова и Бахмет. Но и их спокойствие было обманчивым.
Режиссер обдумывал, как бы ему ухитриться и отснять эпизод со взрывом в туннеле быстро и качественно. Изотов хоть и дал разрешение, но строго предупредил:
— Только на один день, Дмитрий Лаврентьевич.
— А если мы не успеем?
— Извините, больше ничем помочь не могу. Вы уж как-нибудь постарайтесь уложиться. Сами понимаете, строительство такого объекта требует строгой дисциплины и повышенного внимания. Нахождение посторонних в туннеле крайне нежелательно. Да и техника безопасности не предусматривает ничего подобного. Так что будьте любезны к вечеру все закончить. Один день в вашем распоряжении, и не больше.
Бахмет попытался возразить, но Изотов был непреклонен. Оставалось согласиться с его условиями.
Лариса после своего обморока в туннеле ходила сама не своя. Во-первых, она плохо себя чувствовала. Кружилась голова, подташнивало, дрожали руки. Во-вторых, ее беспокоил найденный в кармане куртки желтый камешек. Она уже несколько раз, тайком от всех, тщательно рассматривала его. Камешек пугал ее. Он был очень похож на самородное золото. Лариса ничего не смыслила в геологии и металлах, но она все-таки имела педагогическое образование и кое-что соображала.
Она боролась с желанием показать камешек Глафире. Ее останавливала боязнь показаться глупой или, что еще хуже, ненормальной. Если это обычный камень, то Глафира долго будет над ней смеяться. Если же это действительно золото, то возникнет вопрос, как оно попало к Ларисе. Кто поверит, что она нашла самородок в кармане собственной куртки? Она бы сама сочла такого человека обманщиком. Как же быть?
— Что вы здесь делаете, Мельникова?
Лариса вздрогнула от неожиданности. Перед ней стоял режиссер Бахмет. Он был явно рассержен.
— Я? — растерянно спросила она, боясь поднять глаза.
— Вы! Кто же еще? — раздраженно бросил Бахмет. — Вам известно, что нас пустили в туннель только до вечера? Мы должны все успеть. Абсолютно все!
Его взгляд так неприятно впился в ее лицо, что Лариса ощутила это физически и попятилась.
— Х-хорошо… — промямлила она. — Я уже иду…
— Глафира с ног сбилась, а вы тут прохлаждаетесь. Здесь вам не парк культуры и отдыха. Работать надо!
Бахмет метал молнии. Лариса поспешила прочь, подальше от его пронизывающего взгляда.
«А вдруг он знает о золоте?» — подумала она. И тут же отмела эту мысль. Откуда Бахмету знать?
Ознакомительная версия.
