Майлс снова поймал себя на том, что то и дело невольно бросает оценивающий взгляд в зеркало. Совершенно уже седые волосы тем не менее оставались густыми — в их семействе мужчины не лысели. Но какое это все имеет значение? Что за интерес может представлять бывший комиссар полиции, да еще и с никуда не годным сердцем, для красивой женщины лет на десять младше его?
Стараясь гнать от себя эти мысли, Майлс оглядел спальню. Кровать с пологом на четырех столбиках, большой платяной шкаф, комод, зеркало — все это старинное — свадебный подарок от семьи Ренаты. Майлс смотрел на кровать, живо вспомнив, как Рената, опершись на подушки, держала у груди маленькую Нив. «Cara, cara, mia cara», — ворковала она, легонько касаясь губами лобика ребенка.
Майлс сжал руками спинку кровати, снова в его ушах прозвучало предупреждение Сала: «Береги Нив». Боже мой! Никки Сепетти тоже говорил: «Позаботься о своей жене и дочке».
«Все, хватит! — приказал себе Майлс, выходя из спальни и отправляясь на кухню. — Я превращаюсь в старого неврастеника, который подскакивает от мышиного шороха».
На кухне среди кастрюлей и сковородок он выудил кофейник для эспрессо, из которого в ту встречу в четверг Сал обварил себе руку, принес его в столовую, положил на стол, достал из кладовки инструменты и попытался войти в роль, которую Нив называла «Мистер Починяй».
Рассмотрев кофейник, он никак не мог взять в толк, почему же отвалилась ручка, все винтики были целые и на месте. «Что-то очень странное!» — сказал он вслух сам себе.
Он попытался припомнить, что же именно произошло тогда вечером, когда Сал обжегся...
* * *
В понедельник утром Китти Конвей проснулась в приятном предвкушении. Она уже давно не испытывала такого чувства. Смело отказав себе в удовольствии еще немного вздремнуть, она одела спортивный костюм и отправилась на свою обычную утреннюю пробежку через Риджвуд. С семи до восьми часов — ее обычное время.
Вокруг деревьев по обеим сторонам широких улиц появилась та характерная розоватая дымка, по которой мы определяем, что весна уже пришла. Лишь неделю назад, совершая здесь свою пробежку, Китти увидела, что набухают почки. Она тогда думала о Майке и у нее в голове крутились строчки одного стихотворения: «Что может сделать весна? Только заставить еще больше тосковать по тебе».
На прошлой неделе она с грустью наблюдала за молодой парой, своими соседями. Уезжая утром, молодой муж махнул прощально своей жене и двухлетнему карапузу, и пока машина отъезжала от дома, жена махала ему в ответ. Китти показалось, что только вчера она сама вот так же держала на руках Майкла и махала на прощанье Майку рукой.
Вчера... Тридцать лет назад.
А сегодня она рассеянно улыбалась соседям, подходя к своему дому. С полудня она работает в музее, домой вернется к четырем, как раз, чтобы успеть переодеться и отправиться в Нью-Йорк. Размышляя, не зайти ли к парикмахеру, она в конце концов решила, что сама уложит волосы лучше.
Майлс Керни.
Китти вытащила из кармана ключи и, зайдя в дом, глубоко вздохнула. Пробежки — это хорошо, но, что поделаешь, господи, пятьдесят восемь есть пятьдесят восемь.
Она открыла стенной шкаф в прихожей и посмотрела на шляпу, которую «забыл» Майлс Керни. Когда Китти обнаружила шляпу прошлым вечером, то поняла, что это был всего лишь предлог для Майлса, чтобы увидеться с ней снова. Она вспомнила одну главу в «Доброй земле», где рассказывается о том, что муж оставляет свою трубку как знак того, что этой ночью он вернется к жене. Китти усмехнулась, махнула шляпе рукой и отправилась наверх принять душ.
День пролетел незаметно. В половине пятого она, начав одеваться, никак не могла решить, надеть ли ей черное шерстяное платье простого покроя, с квадратным вырезом у горла, которое делало ее еще стройнее, или остановить свой выбор на бирюзовом костюме, выгодно оттенявшем рыжину ее волос. "Это не так важно, " — решила она и надела костюм.
В пять минут седьмого швейцар позвонил в квартиру Керни и доложив, что пришла гостья, показал Китти дорогу. В семь минут шестого она вышла из лифта. Майлс ждал ее в холле своего этажа.
Она сразу поняла, что что-то не в порядке. Он поздоровался с ней чуть ли не отчужденно. Но инстинктивно Китти почувствовала, что не она причина этой холодности.
Майлс взял ее под руку и повел к дверям своей квартиры. Он помог ей раздеться и рассеянно положил пальто на кресло в прихожей. «Китти, — сказал он, — посидите со мной. Я бьюсь над одной загадкой, это очень важно».
Они прошли в гостиную. Китти окинула взглядом комнату, восхитившись тому, с каким вкусом она обставлена. «Не беспокойтесь обо мне, — сказала она. — Делайте, что вам необходимо».
Майлс вернулся к столу. «Дело в том, — сказал он, размышляя вслух, — что эта ручка не могла отвалиться сама. Ее как будто отломали. Тогда этим кофейником пользовались впервые, хотя, кто знает, сейчас так делают вещи... Но, боже ты мой, неужели Нив могла не заметить, что эта чертова ручка держится на честном слове?»
Китти молчала, понимая, что Майлс не ждет от нее ответа. Она тихо ходила по комнате, любуясь прекрасными картинами и разглядывая фотографии. Она улыбнулась про себя, глядя на трех ныряльщиков, лица которых было трудно узнать на снимке, потому что все трое были в масках, но несомненно это Майлс, его жена и Нив, которой здесь на вид лет семь — восемь. Она, Майк и Майкл, отдыхая на Гаваях, тоже увлеклись подводным плаванием.
Китти посмотрела на Майлса. С озабоченным видом он стоял и держал в одной руке ручку, в другой — кофейник. Она подошла и стала рядом. Ее взгляд скользнул по книге рецептов. Страницы были залиты кофе, но рисунки, потеряв цвет, как будто даже стали более четкими. Китти нагнулась, чтобы поближе их рассмотреть, потом взяла в руки увеличительное стекло. Она изучала их очень внимательно, особенно один. «Прекрасно, — сказала она. — Это, конечно, Нив. Она, должно быть, была первым ребенком, на которого одели модели из коллекции „Тихоокеанских Рифов“. Уверена, она смотрелась очень здорово, не так ли?»
Внезапно Китти почувствовала, как рука Майлса сжала ее запястье. «Как вы сказали? — спросил Майлс. — Как вы сказали!?»
* * *
Надеясь найти нужное ей платье с первой же попытки, Нив зашла в «Эстразис». Демонстрационный зал был набит битком покупателями из «Сакс и Бонуитс», из «Бергдорф», и такими же, как она сама, хозяевами небольших магазинов. У всех на устах было только одно имя — Гордон Стюбер.
"Ты знаешь, Нив, — пожаловался ей покупатель из «Сакса», — У меня застряла целая партия его спортивной одежды. Люди такие смешные. Ты не поверишь, но, когда Гуччи и Нипон были привлечены за уклонения от налогов, их одежда перестала раскупаться. Одна из моих клиенток так и сказала: «Я не собираюсь выкладывать свои денежки этим ненасытным жуликам».
Продавщица прошептала Нив, что ее лучшая подруга, которая работала у Стюбера секретаршей, сейчас просто в отчаянии. «Стюбер был добр к ней, — рассказывала продавщица, — А сейчас, когда у него такие проблемы, она боится, что и ее начнут обо всем подробно выпытывать. Что ей делать?»
«Рассказать правду, — ответила Нив. — И скажи ей, пожалуйста, чтобы она не была к нему столь великодушна. Он не заслужил такой преданности».
Нив предложили на выбор три белых платья, одно из которых, несомненно, подошло бы дочери миссис Пот. Она заказала его, взяв два других на заметку.
В пять минут седьмого она подошла к зданию, где размещался офис Сала. Улицы пустели. Где-то к половине шестого жизнь в Гарменте замирала. Нив вступила в холл и удивилась, не увидев охранника на своем обычном месте за столом в углу. "Вышел, должно быть, в туалет, " — решила она и шагнула в кабинку лифта. После шести часов вечера оставляли работать только один лифт. Дверь уже закрывалась, когда Нив услышала чьи-то торопливые шаги по мраморному полу. За секунду до того, как лифт начал подниматься, Нив смогла бросить взгляд сквозь почти сомкнувшиеся створки. Она увидела серый спортивный костюм и гребешок панка. Ее глаза встретились с глазами парня. Посыльный. В одно мгновение Нив вспомнила, что обратила на него внимание, когда провожала миссис Пот до машины, и потом еще раз, выходя из «Ислип Сепарейтс».
У нее пересохло во рту, она быстро нажала кнопку нужного ей двенадцатого этажа, и потом еще девять кнопок, до самого верхнего. Выйдя из лифта, она пробежала несколько шагов по коридору в поисках Сала.
Дверь в демонстрационный зал была открыта. Нив влетела и захлопнула ее за собой. Зал был пуст. «Сал! — позвала она, начиная паниковать. — Дядя Сал!»
Он тут же появился на пороге своего кабинета. «Что случилось, Нив?»
«Сал, мне кажется, кто-то за мной следит». Нив схватила его за руку. «Пожалуйста, запри дверь».
Сал уставился на нее. «Ты уверена?»
«Да, я видела его три или четыре раза».
