Она распахнула дверь, очутившись лицом к лицу с незнакомыми мужчинами, в одной короткой сорочке и панталонах. Испугалась? Ничуть! Ее очаровательное юное личико из счастливого в одну секунду превратилось в свирепое. Она отступила на шаг назад, затем еще на один, видимо, она соображала, что это за люди появились перед нею. Голос ее оказался и того хуже – он отливал сталью, барской спесью и злобой, но никак уж не страхом:
– Вы кто?.. Как попали сюда?.. Кто вас впустил?.. Убирайтесь вон!
– Прошу прощения, барышня, – вежливо начал Кирсанов, наступая на нее, – не по своей воле мы сюда забрались. Мы из полиции, сударыня…
Кирсанов переступил через порог, примериваясь, как бы ему половчее схватить барышню да притом не напугать ее до обморока. И в ее комнате с окном, наглухо задернутым тяжелой шторой, горела лампа. То, что произошло затем, длилось считаные секунды.
Девица метнулась к столику, стоявшему у кровати, развернулась, выпрямилась и чем-то замахнулась на Кирсанова. Он не заметил в ее руке кинжала с тонким узким клинком, но Савлык увидел и оттолкнул молодого человека. Девица пропорола кинжалом воздух, согнулась, так как сталь не нашла препятствия, а удар был нанесен сильный. Промах не расстроил девицу: выпрямившись, она замахнулась вновь. И вот кинжал взметнулся вверх, целясь в Савлыка, сверкнули белые зубы в торжествующей улыбке-оскале…
Удар, сопровождаемый рыком хищного зверя… Савлык отскочил. Снова промах!
К тому времени Кирсанов успел прийти в себя и попытался схватить враждебно настроенную девицу – да не тут-то было! Она, как вихрь, отсекла ему путь, полоснув с размаху лезвием по воздуху, горизонтально. Молодой человек едва успел отпрянуть в сторону, с ужасом почувствовав, как сталь коснулась его груди, прорезав сюртук.
Внимание девицы обратилось на татарина, тот понял, что эдак, нечаянно, от руки юной особы благородных кровей можно и смерть принять, и отступил к двери. А девица казалась поистине безумной в своей одержимости зарезать хоть кого-нибудь, ярость ее была страшна, словно она была родной сестрой Сатаны. С ревом кинувшись на Савлыка, она уже торжествовала победу, но ее руку с кинжалом поймал в замахе Кирсанов. Девица растерялась? Нет! Обладая молниеносной реакцией, она резко рванула ногтями свободной руки вниз по его щеке, оставив на ней три длинные красные полосы. Но Кирсанов не выпустил ее руку. Девица бешено извивалась, и вдруг…
– Что там, девочка моя?! – раздался заполошный крик снизу.
Второй сыщик к тому времени тихонечко, по стеночке, пробрался в комнату, моля бога, чтобы сия разъяренная амазонка, растрепанная, как ведьма, злющая, как голодная волчица, не вонзила кинжал в его грудь. Да так удачно очутился он за спиной у девушки, что смог помочь Кирсанову, уже еле справлявшемуся с девицей. Пока Кирсанов выкручивал из ее руки кинжал, силясь вырвать его, сыщик крепко обхватил девушку рукой пониже груди, с силой прижал ее к себе и свободной ладонью зажал ей рот. В этой суматохе он все же помнил: нос нельзя закрывать, иначе она дышать не сможет. Зато она не думала, каково ему-то будет, когда вонзила свои острые зубы в его руку! Сыщик завопил, невольно отшатнулся от этой девицы-дьяволицы, и тут она, вынужденная все же выпустить из руки кинжал, громко закричала:
– Здесь чужие! Враги!!
Трое мужчин уже смелее набросились на обезоруженную дьяволицу. Невероятно, но кто сказал бы – откуда у нее только брались силы так выкручиваться, извиваться, лягаться, царапаться, кусаться? Троим мужчинам, уже в той или иной степени пострадавшим от ее хватки, с трудом удалось скрутить сию ведьму, а той хоть бы что, только злости у ней прибавилось.
Звонок! София рванулась к двери, опрокинув тарелку с нарезанными овощами, поднимать ее не стала. Открыла.
– Фух! – вздохнула она с большим облегчением, обнимая Артема. – Ты в порядке? На этот раз голову тебе не пробили? Кажется, ты цел.
– Есть что поесть?
– Конечно, я же ждала тебя. Сначала в душ или сразу на кухню?
– В душ. Тяжелый день был.
София разогрела ужин, стол она накрыла еще часа три тому назад. Овощи, шлепнувшиеся на пол, она выбросила в ведро. Вытирая полотенцем волосы, Артем пришел в кухню, принюхиваясь:
– Здорово пахнет! Ты еще и хозяйка?
– Я вообще все умею. Садись. Ну, что там?
– Взяли, но только одного, Рафа. Кличка – сокращение от фамилии Рафаилов. Без стрельбы и жертв обошлось, не то что на этом чертовом заводе! И без спецэффектов. Спокойненько так, мирно. Соседка позвонила, он открыл, мы его и повязали. Поэтому пока допросили мы его, пока то да се… вот время и прошло.
– А второй где?
– Второй сбежал. Еще тогда, когда ему не удалось Алину прикончить в больнице. Подаем на него в розыск.
– Раф даст показания?
– А куда он денется! – хохотнул Артем. – Даст.
– Значит, пока он молчит, да? Интересно, почему он не сбежал вместе с Сапой? Я бы улетела куда подальше.
Ужин он уплетал за обе щеки, а София слушала его рассказ:
– У таких людей постепенно притупляется чувство меры, ощущение опасности. М-м-м, как вкусно, ты действительно все умеешь!.. Понимаешь, оказавшись на гребне успеха – в их понимании, конечно, – они перестают соотносить реальность со своими желаниями. Им кажется, что они выросли до такого уровня, когда их взять уже невозможно, кругом – одни лишь тупые менты и следаки. А Сапа – зверь, он живет нутром, поэтому, почуяв угрозу, он и свалил без своего друга. Раф всю вину валит на него, он-де ни при чем, он, мол, тоже жертва.
– А медсестру – убил! Это же он ее убил?
– Оба. Один приказал, другой завалил. Судя по рангу, Раф был аристократом, он-то не марался, а Сапа – это был его хранитель и палач. Но поди докажи без свидетелей, что убил Сапа! Гад обезопасил себя, когда валил медсестру, на тот случай, если попадется.
– Чудовищная позиция!
– Так он с Рафом и есть чудовища. Нет, с такими желательно не встречаться даже мимоходом. Да ну их к черту! София…
Артем потянул ее к себе, она пересела к нему на колени. Целовала его лоб, глаза, губы. Без спешки целовала, взяв в ладони его лицо.
– А что станется с Алиной? – Это был последний вопрос, волновавший ее.
– Не знаю. Не в моей компетенции ее судьба, хотя…
– Что?
– Нам с Вовкой одна поездка предстоит, поднимем дело по кемпингу, значит, встретимся с ее сестрой.
– М-да, было бы хорошо, если б сестра ее забрала.
– Мы не знаем, что она из себя представляет, может, она сообща со своим мужем и выкинула Алину на помойку? Все, София! – Вместе с ней он поднялся. – На сегодня хватит с нас этой жути.
По телевидению дали объявление: мол, разыскивается такой-то, приметы такие-то, если кто-то его видел и так далее. Листовки распечатали. Этим занималась София. Дал показания Раф. Лгал ли он, выгораживая себя, или признался полностью, чтобы срок себе уменьшить, – это станет известно лишь тогда, когда соберут полностью все улики, получат показания, найдут сообщников. А по его словам выходило…
Да, Алина рассказала все, как было на самом деле, во всяком случае, эта часть истории совпала. Якобы ее не собирались убивать, Раф вроде бы любил девушку чистой, возвышенной любовью. Далее. Лариона Сапсан планировал сделать убийцей, поэтому точно так же он толкнул обалдевшего парня на труп Яминой, чтобы он выпачкался в ее крови, как это было с Алиной. Он попросил Лариона выкинуть бритву, а у того от ужаса отключилось нечто в голове, и парень вышел на балкон. Борьбы не было, ведь достаточно одной ловкости, чтобы быстро схватить человека за ноги и перекинуть его через перила. Разумеется, возникло некое сомнение: раз они разыгрывали один и тот же сценарий, то почему же финалы для них запланировали разные? Имелась в виду Алина. Наверняка и ее планировали убрать, как Лариона, повесив на девочку убийство Усманова.
На вопросы о кемпинге Раф широко распахивал глаза и бил себя кулаками в грудь: нет, ничего не знаю! Непонятным оставалось, почему Алину он держал так долго при себе живой. Надо было поехать и совместно с местной милицией вязать Гришу, мужа сестрички Кристины.
Пискунов замерз, поэтому слегка пританцовывал и даже подпрыгивал. Он уже обеспокоился: столько времени прошло, а сыщики не вернулись, не беда ли там какая приключилась? Но сходить в дом… как-то это не того… страшновато… Нет, если вдруг чего – Пискунов сунет свисток в рот и засвистит, призывая полицию, побежит по улицам в поисках сыщиков…
Услышав крики, он напрягся. Всмотрелся в темную громаду дома. Из-за угла выбежала какая-то женщина, и Пискунов – шасть за кустик. Женщина пробежала мимо, не заметив его и направляясь к воротам. Пискунов ударил себя по лбу кулаком: она же убегает! Убегает явно от сыщиков, значит…
– Мадам, стойте! – крикнул он.
Оглянувшись и свирепо процедив какое-то ругательство, женщина припустила еще быстрее, подняв юбки и надеясь успеть выбежать за ворота. Этого Пискунов допустить никак не мог, он смело ринулся за ней, уговаривая ее культурно, но чуток припугнув:
