— Дал? — поинтересовался я.
— Вот им! — он сложил кукиш. — Им нельзя просто так деньги давать, это их развращает. Они всю жизнь ни за что получали, пора их к честному труду приучать, — он пошарил по карманам пальто, нащупал бутылку с остатками коньяка, встряхнул ее, допил одним глотком и поставил на ступеньки. — Пусть бутылки пустые за мной собирают и сдают. Сделал полезное дело — заодно и заработал. А то мой завхоз, например, во всем подъезде раз в неделю лампочки вкручивает. А они их воруют!
— Тебе их не жалко? — полюбопытствовал я. — Представляешь, еще вчера он был академиком или там директором завода, а сегодня лампочки ворует!
— Да ни капельки! — убежденно фыркнул Виктор. — Если человек в старости начинает лампочки тырить, значит, он всю жизнь был крохобором. Туда ему и дорога! Мне людей вообще не жалко. Другое дело — животные, собаки, там, кошки. Они же не виноваты в том, что их на улицу выкинули. А людям кто такую жизнь устраивал? Они же сами! Когда эти партейцы у руля были, они много кого за борт выбрасывали: пусть тонут. А теперь их самих вышвырнули. Будь моя воля, я бы с людьми не церемонился. Вот мы с тобой сегодня нашим директорам или, точнее говоря, подельникам, сотку зеленью вгрузи-ли. За что? За преданность и верность, что ли? Они нас все равно сольют. Сколько они у нас уже украли и сколько еще из нас высосут? А заплати бандитам за каждого из них тысяч по пять долларов — и нет подельников. Волной смыло.
Я невольно оглянулся на охранников, которые не могли не слышать его слов.
— Это не смешно! — шикнул я на него.
— А я не шучу! — нарочно поднял он голос. — Ты сам подумай: какая экономия! Новый «Лэнд Ровер» можно купить и опять расколошматить! Черт, сколько же еще тащиться?! Дай передохнем. Надо было и вправду послать за лифтером.
Он качнулся и обхватил меня за плечи. Я поддержал его, думая, что он хочет опереться, но у него на уме было иное. Он приблизил свою голову к моей и зашептал мне прямо в лицо, обдавая перегаром.
— Признайся честно, тебе охота... свалить? — слово «свалить» он произнес как-то особенно. — Охота?
— Куда свалить? — удивился я, почему-то тоже понизив голос. — За границу?
— Да не за границу! Туда! Сам знаешь, куда! — он медленно провел ногтем большого пальца по моему горлу, словно перерезая его. — Охота? Только не ври!
Меня обожгло изнутри. Я замер на месте. Как сумел он догадаться о моем неотвязном ночном кошмаре?
— Ты о чем? — пробормотал я, все еще не уверенный, что правильно его понял.
— Да говори же! — перебил он нетерпеливо.
От растерянности я не успел соврать.
— Охота, — против своей воли сказал я очень тихо.
— Сильно?
— Иногда очень сильно.
— А мне-то как охота! — вырвалось у него с чувством. — Иной раз всю ночь места себе не нахожу. Аж под ложечкой сосет. Напиваюсь, чтобы заснуть.
Простота, с которой он говорил об этом, меня поразила. Я никогда не решился бы завести разговор на эту тему с посторонним и никак не мог прийти в себя.
— Почему же ты не сваливаешь? — шепотом спросил я. — Чего тянешь?
— Чего тяну? — переспросил он. — А я и сам не знаю. Видать, не все еще попробовал, мало мне!
Я вскинул глаза и споткнулся о его остановившийся полусумасшедший взгляд. Снизу послышались голоса девушек и их быстрые шаги.
— Мальчишки, вы где? — кричала белобрысая, прыгая через ступеньки. — Мы вас потеряли!
Виктор встряхнулся, отпустил меня и отодвинулся в сторону.
— Будешь ее? — спросил он своим обычным, будничным тоном.
— Нет, спасибо, — замотал я головой, еще под впечатлением нашего дикого диалога. — Как-нибудь в другой раз.
— А вот и мы! — жизнерадостно крикнула белобрысая, запыхавшись. — Что ж ты лифт не починишь в своем подъезде? Богатый же человек.
— Тут изменения в программе, — сообщил ей Виктор. — Сексодром сломался. Большая и чистая любовь на сегодня отменяется. Придется тебе домой ехать.
— Почему домой? — оторопела она. — Че я там делать буду?
— Телевизор поглядишь, — посоветовал ей Виктор. — Помоешься заодно. Ни разу не пробовала в душе мыться? Попробуй, а вдруг понравится. Короче, дома много полезного можно сделать.
— Да не хочу я домой! — вскинулась она. — А Юлька, что, останется, что ли?!
— Я одна не останусь, — испуганно промычала Юлька.
— Значит, обе гуляйте, — заключил Виктор. — А мы с Андрюхой спать пойдем.
— А как мы среди ночи до дома добираться будем? — возмущенно воскликнула белобрысая. — Мы в поселке Энтузиастов живем!
— Охрана вас отвезет, — пожал плечами Виктор.
— Да у них же машины сломаны!
— Значит, такси поймаете, — он потерял интерес к разговору и, повернувшись, тронулся наверх.
— Денег хоть дай на такси! — вслед ему крикнула белобрысая.
Он сунул руку в карман, достал несколько смятых банкнот и на ходу швырнул их за спину. Они разлетелись по заплеванному полу. Присев на корточки, белобрысая принялась их собирать. Неповоротливая Юля ей помогала.
— Посвети сюда фонариком! — тщетно взывала белобрысая к начальнику охраны. — Ты че, оглох?! Дайте кто-нибудь зажигалку. Не видно же ни фига! Юльк, вон еще! А это что, доллары, что ли?
Ей никто не отвечал.
— Сам не знает, че хочет, черт пьяный! — ругалась белобрысая. — В натуре, двинутый. На фиг нас с собой приволок? Лучше бы мы в клубе остались. Гнет, блин, из себя крутого. А сам набрал охраны и прячется за чужой спиной, только и может, что над девчонками измываться. Всего, блин, боится.
Виктор продолжал неспешно подниматься по ступеням, не обращая внимая на ее брань и жалобы. И вдруг при последних словах он остановился между этажами.
— А ты, значит, не боишься? — с любопытством спросил он сверху.
— А чего мне бояться? — раздраженно бросила она, не уловив опасности.
Виктор хмыкнул и размашисто затопал вниз, шатаясь от стены к перилам. Охрана расступилась перед ним. Белобрысая, наконец, поняла, что совершила ошибку и что лучше было не ввязываться в пререкания. Она осеклась, но было поздно.
— Ничего не боишься? — Виктор вплотную приблизился к ней с широкой глумливой улыбкой. — Точно? Вот молодец! Давай с тобой вниз прыгнем.
— Куда прыгнем? — опешила она.
— Да из окошка, — Виктор предлагал это с такой легкостью, словно речь шла о прыжках через скакалку или другой невинной детской забаве. — На улицу. Раз — и готово!
Не вставая с корточек, она взглянула на него снизу вверх и, со страху потеряв равновесие, села на пол.
— Ты че, вообще, что ли, ненормальный? — пробормотала она.
— Давай, давай, ты же смелая! — поторопил ее Виктор.
Схватив ее за жидкие волосы, он рывком поднял белобрысую на ноги и развернул к подоконнику.
— Залезай, я пока окно открою. Четвертый этаж, тут делать нечего.
— Пятый, — опасливо поправил начальник охраны, еще не решаясь вмешиваться.
Я тоже как-то не верил в то, что Виктор сиганет вниз, полагая, что он просто хочет проучить малолетку. Однако на всякий случай я придвинулся ближе.
— Подумаешь, пятый, — фыркнул Виктор. — Фигня сущая. Если повезет, только ноги переломаем. Черт, да помогите же мне с этим окном! Оно тут гвоздями заколочено, что ли?
Одной рукой он по-прежнему держал белобрысую за волосы, другой немилосердно дергал ветхую оконную раму. Рама не поддавалась, с нее сыпалась облупившаяся краска. Белобрысая пробовала вырваться, но Виктор ее не выпускал. Толстая Юля прижалась к стене, рот ее был приоткрыт.
— Ты че? — испуганно тараторила белобрысая. — Пусти! Ай, больно же! Ты че взбеленился? Че я тебе сделала?
— Вышибайте окно! — потеряв терпение, скомандовал Виктор охране. — Живо!
Начальник охраны обернулся на меня.
— Не вздумай, — воскликнул я.
— Отстань, дурак! — кричала белобрысая, пытаясь разжать руку Виктора. — Помогите же! Че вы все, блин, встали как вкопанные?! На помощь!
— Не ори, я с тобой, — смеялся Виктор. — Вместе сдохнем! Боишься, крыса? А так — боишься?
Он оскалился и размахнулся для удара. Она заверещала, как заяц, и, зажмурившись, втянула голову в плечи. Юля тоже заорала, хотя и с некоторым опозданием. Фонарик подпрыгнул в руке начальника охраны и на секунду выхватил из темноты искаженное ужасом лицо белобрысой и ухмылку бьющего Виктора.
— Стой! — крикнул я, рванувшись вперед.
Виктор ударил со всей силы, но не белобрысую, а в окно, рядом с ее лицом. Его кулак прошиб стекло в обеих рамах и вылетел наружу. Если бы начальник охраны не обхватил его в последнюю минуту, Виктор мог, потеряв равновесие, вывалиться на улицу. Осколки со звоном посыпались на пол и на асфальт во дворе.
— А так боишься? — повторил Виктор и ударил в соседнюю раму. И снова раздался звон стекла.
— Виктор Эдуардович! — ахнул начальник охраны, крепче прижимая его к себе. — Да вы успокойтесь!
