Ознакомительная версия.
– В Австрию звонил?
– Ну да, нужный человек туда перебрался, как только тут оказался за бортом. С должности слетел.
– Помните, вы говорили, что они оба, и Гайкин и Юдина, в нашей базе данных МВД – он в связи с ДТП, а она по делу о хранении наркотиков?
– Мы это сто раз проверяли. Ее бывший муж… он много лет уже как в Америке живет, сюда не приезжал. Никакого отношения к убийствам иметь не может.
– А ДТП?
– Я же вам говорил, дело прекращено было много лет назад. А, кстати, вспомнил, это же ваше, областное дело.
– Наше, областное?
– Ну да, ДТП в области произошло.
– Ну-ка диктуйте мне номер уголовного дела, – Катя моментально оживилась. – Знаете, Тимофей, я сейчас пойду в свой Главк, благо тут от музея рукой подать, и постараюсь навести справки по своим каналам.
Дитмар лишь пожал плечами и продиктовал ей номер уголовного дела – эта, как и прочая, информация хранилась в его айфоне.
И опять же медленно, как улитка, – силы-то откуда взять после бессонной безумной ночи задержания и пожара – Катя поползла в Главк: по Волхонке, по Манежной, до Романова переулка.
В этом старом московском переулке, тенистом и холодном, как ущелье, она задержалась перед тем самым правительственным домом.
Да уж, хоромы тут у них…
В этот день было ветрено и сыро. Но Катя не замечала погоды. Не заметила она, что в Главке в вестибюле начался очередной ремонт.
Поднялась на лифте к себе на четвертый этаж в пресс-центр, отчего-то чувствуя себя здесь в родных главковских стенах после «службы в музее» словно в гостях.
Но дома и стены помогают.
Она позвонила в архив ГУВД и продиктовала номер уголовного дела – пожалуйста, очень срочно, надо найти, я сейчас подойду ознакомиться.
Сотрудница архива попросила ее подождать на телефоне.
– Дело прекращенное, судя по литере, – объявила она через несколько минут. – Такие дела не хранятся больше шести лет, а тут срок давности двенадцать. У нас лишь справка для базы данных в компьютере.
– То есть в архиве дела нет?
– Давно уничтожено. Справку я вам перешлю по e-mail.
Справка пришла быстро. И Катя с досадой убедилась – это та же самая информация, которую еще раньше озвучил Дитмар. Источник-то один – база данных по прекращенным делам.
Значит, и эта нить у них оборвана. И Катя подумала – ладно, на сегодня хватит. И так сделано уже сверх человеческих сил.
Надо тоже ехать домой спать. Спать, спать…
Она спустилась в главковский буфет и решила пообедать… нет, наверное, сначала позавтракать. И пообедать тоже. И купить в буфете пирожков с повидлом, с мясом, чтобы дома не готовить. Можно еще по телефону пиццу заказать.
Ела она медленно, еле-еле. Как улитка, все делала, потому что тело просто не хотело даже шевелиться – ни руки, ни ноги.
А уж тем более мозги, голова не варила…
Звонок по мобильному.
– Алло?
– Екатерина, это я.
Дитмар – легок на помине. Два часа, как расстались!
– Только что получили запись беседы. Показания. Я сейчас скину вам по электронной почте, ознакомьтесь.
– Чьи показания? – насторожилась Катя.
– Я же говорил вам, шеф, Елистратов по своим каналам до Австрии достучался, до одного типа. Фамилию по телефону не называю, сами прочтете – поймете. Его тут Следственный комитет по поводу каких-то хищений мурыжит, так что он там совсем озверел, всех через адвоката к черту шлет. Сначала подумал, что и мы тоже поручение Следственного комитета выполняем. Еле наши дипломаты из посольства уломали его согласиться отвечать на вопросы. Когда понял, что мы его о семье покойного министра финансов Гайкина спрашиваем, успокоился, заговорил. Только очень скупая информация, но шеф приказал вас немедленно ознакомить. Откроете почту, прочтете.
Катя сказала: хорошо. И не стала открывать почту. Доела свой завтрак-обед, купила пирожков, вышла из Главка, поймала частника и поехала домой на Фрунзенскую набережную.
Во-первы́х строках дома она приняла горячий душ. Долго, очень долго нежилась под ним, наблюдая, как ванная наполняется паром. Кажется, смыла с себя все, и то гнусное ощущение… когда она руками, вот этими самыми руками, такими нежными, хрупкими, давила шею красногорского живодера, пытаясь его задушить, да… там, на фоне пожара и орущих, мяукающих от страха кошек.
Никто не знает, на что он способен.
Когда появляется «Проклятая коллекция», люди начинают вести себя так, как никогда бы не повели…
После душа можно ложиться спать – до самого утра. Но любопытство, адское любопытство, которое, помнится, сгубило кошку и которое было самой главной, сильной, всепоглощающей страстью Катиной натуры, пересилило даже эту чугунную усталость и апатию.
Катя легла в постель и взяла с собой планшет, открыла почту.
Итак, это не протокол допроса. Просто запись беседы.
Фамилия человека, дающего показания… Ого, конечно же, Катя знала его, как и вся страна. Не просто член правительства, а когда-то само правительство в действии. Высокопоставленное лицо.
Отправленное в отставку со скандалом.
«…Да, я знал всю их семью. С Олегом мы учились на одном курсе, я у него и на свадьбе гулял, студенческая свадьба. И потом, когда дети родились, сначала Олег, затем Даша. И потом как-то все шло хорошо. Он был человек нужный нам на тот период, мы же переделывали эту страну…
Вы не о нем спрашиваете, о детях? Ну, они взрослые сейчас. Олег – ученый, насколько я знаю, доктор наук, а Даша пошла по стопам отца, окончила Финансовую академию, стажировалась в Англии, работала не покладая рук, сейчас занимает ответственную должность. Вот увидите, в недалеком будущем, она, возможно, и кресло министра экономического развития займет…»
Катя отметила, что свидетель говорит об Олеге Гайкине и Дарье Юдиной, как о живых, выходит, ему не сообщили об убийствах.
«Ах, вы меня о делах минувших спрашиваете… Двенадцать лет назад… тогда отец… то есть, Олег, занимал пост министра финансов. Тогда была совсем иная жизнь. А я в то время возглавлял… Не обо мне сейчас речь? О Гайкине, то есть о его сыне и дочери. Ну это ведь давно – такой срок, они были молоды, насколько я знаю, жили весело, шикарно. Особенно Даша, она и замуж выскочила моментально. Парень нашего круга, он сын Валерия Семеновича… Ах, не о нем речь, он сейчас постоянно в Америке живет, кажется. Да, они с Дашей потом развелись, к радости всей семьи. Почему? Да потому что парень избалованный – гуляка, игрок, вечно по казино мотался, и потом самое неприятное – кокаин. М-да, вот это самое – кокаин и кое-что еще похуже. Чуть Дашу наркоманкой не сделал, было и такое. Но вовремя спохватились – и Олег, и брат ее старший, тоже Олег. Я с ней потом как-то разговаривал – она ведь не чужая мне, дочь моего институтского товарища. Так вот говорила мне: «Дядя Саша, как дурной сон все это было. Но теперь прошло». У нее сильный характер. Она всегда умела выпутываться из неприятностей.
Отношений? Вы про отношения в семье спрашиваете? Нормальные у них всегда были отношения, хорошие. Крепкая семья.
А сейчас они не общаются? Квартира? Их квартира в Романовом переулке? Вы говорите, что Олег и Даша разругались из-за квартиры, наследства?
Нет, вы ошибаетесь. Я понял теперь, что вас интересует. Квартира тут ни при чем, все произошло гораздо раньше. Олег, сын, он ушел из дома, порвал с отцом, с семьей, ну и сестрой тоже. Видите ли, он винил… себя надо было винить, а он винил всех остальных. Он ведь астматик, астма его когда-нибудь доконает. Представляете, парень молодой, красивый – и астматик. Девиц это совсем не прельщает. Ну, он винил, конечно, родителей, кого в первую очередь дети винят – мол, сделали, родили таким, калекой. А потом еще то ДТП…
Подробности хотите? Я не помню особо подробностей, столько лет прошло. Помню, что они все были в шоке, очень переживали. И Олег, мой товарищ, пытался хоть как-то замять это дело. Парень-то, Олег-младший, не виноват. Приступ астмы прямо за рулем на дороге, и он врезался в другую машину. А там женщина, она сильно пострадала. Ей ногу отняли. Отец Олега, конечно, сделал все, чтобы как-то облегчить… то есть ущерб возместить… Он лечение оплатил в ЦИТО. Дело потом прекратили, потому что они там экспертизы проводили медицинские – приступ астмы за рулем, это ведь обстоятельства, подобные форс-мажору. Так что никакого суда. И Гайкин готов был из-за вины сына и дальше потерпевшей помогать. Эта женщина, без ноги, молодая, каково калекой-то всю жизнь. Но Олег, я о младшем говорю, он это воспринял очень болезненно. Просто агрессивно, в штыки. Молодые – максималисты и эгоисты. Он обвинил всех, кроме себя. Родителей, наградивших его астмой, сестру… А в чем их вина? Вот тогда он и ушел из семьи и стал жить отдельно. Я его видел потом лишь на похоронах отца».
Катя выключила планшет.
Итак, что у нас есть теперь? Все то же: ДТП, потерпевшая, потерявшая ногу.
Ознакомительная версия.
