наблюдала, как Генри подписывает бланки авторучкой, которую достал из внутреннего кармана пиджака. Его трясущиеся пальцы так сильно вцепились в корпус, что казалось, костяшки вот-вот прорвутся сквозь тонкую, как бумага, кожу. Она молча ждала, пока он заполнял различные заявления, подтверждающие, что он покидает больницу вопреки медицинским рекомендациям.
Больница находилась более чем в часе езды от Блэкуотера, и они просидели в тишине всю дорогу по извилистым горным дорогам. Вернувшись в часовню, которую он превратил в дом, Генри проковылял в гостиную-библиотеку, жестом приглашая ее следовать за собой. Затем открыл потайную дверь в задней стене книжного шкафа. Робин не была впечатлена — она видела это раньше, — но он впервые позволил ей попасть внутрь кабинета.
Она уставилась на белых кроликов, которые, казалось, были повсюду. Их изображения мерцали на обоях, прыгали на римских шторах; на диванных подушках были пришиты соответствующие уши и хвосты, даже на одном из витражей виднелся кролик.
Затем она заметила клетку в углу комнаты. Достаточно большую, чтобы вместить маленького ребенка. И она не пустовала.
— У тебя есть домашний кролик? — удивилась Робин, уставившись на существо.
— На самом деле скорее компаньон. Я очень люблю белых кроликов.
— Я заметила, — ответила она, снова оглядывая комнату. — У него есть кличка?
Он улыбнулся.
— У нее. Я назвал ее Робин.
Робин не могла сообразить, как ей реагировать.
— Почему?
Его улыбка испарилась.
— Она напомнила мне тебя.
Генри прошаркал к столу и опустился на стул.
— Я не знаю, сколько у нас времени, так что лучше не тратить его впустую. Я хотел бы показать тебе, где хранится мое завещание. Все устроено, мне просто нужно, чтобы кто-то, так сказать, нажал на кнопку, когда придет время. Там описано все, что необходимо сделать после моей смерти. Хочу, чтобы меня кремировали. Все, что тебе нужно знать, находится в папке. Я наполовину написал свой последний роман, но уже не смогу закончить. Мой агент позаботится почти обо всем, что имеет форму книги, когда придет время. Но могут быть некоторые решения относительно моего литературного наследия, которые я бы предпочел… — Он посмотрел на нее, его большие голубые глаза словно умоляли Робин что-то сказать. Она промолчала, и он, казалось, сдался, осторожно собирая свои усталые мысли с того места, где он их оставил. — Ты должна делать то, что считаешь правильным. Это все, что каждый из нас в конце концов может. Я уверяю, что пытался. Есть еще пара адресов электронной почты, которые тебе, вероятно, следует иметь: люди, которым нужно знать, что я мертв, прежде чем они прочтут об этом в газетах. Почему бы тебе не записать их сейчас, пока я помню?
Робин удивилась, когда он достал ноутбук из ящика стола. Лицо Генри растянулось в подобии улыбки, когда он увидел выражение ее лица, а количество морщин и складок на его коже удвоилось.
— Знаю, знаю. Все думают, что я не понимаю, как пользоваться современными технологиями, но я старик, а не маразматик. Мне очень нравится, что они считают меня таким древним, и представляют, что я пишу романы с помощью пера и чернильницы. Этот маленький ноутбук экономит мне много времени. Прежде всего, текст гораздо проще редактировать с его помощью. Окончательный вариант я печатаю на машинке, дабы не разрушать иллюзию, и отправляю агенту, но для черновиков я использую компьютер. Однако я отказался от мобильного телефона — эти штуки провоцируют рак, попомни мои слова.
Он ввел в ноутбуке пароль, используя только указательный палец, и делал это так медленно, что она поняла, какие буквы он набирает, хотя на самом деле не собиралась подглядывать. «Робин». Осознание того, что он использовал ее имя для своих паролей, а также для своего питомца, заставило ее испытать невероятное смятение и чувство вины. Она не знала, что сказать, поэтому — в очередной раз — промолчала. Он открыл учетную запись электронной почты, используя тот же пароль, и от этого ей захотелось плакать. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать: он хотел жить — и писать — вечно. Но все деньги в мире не могут купить больше времени, чем тебе предназначено.
— Вероятно, ерунда и чушь, как обычно, — нахмурился Генри, обращая свое внимание на лежащую на столе нераспечатанную почту. Он взял серебряный нож для вскрытия писем, который казался массивным в его хрупкой руке, и разрезал верхний конверт. Его пальцы слегка дрожали, когда он вынимал содержимое: письмо от своего агента. Робин смогла разобрать, что в нем, и видела, как просиял старик, узнав, что его последний роман стал бестселлером «Нью-Йорк Таймс».
— Это нечто! — Теперь он был гораздо больше похож на себя прежнего, того, которого она помнила. — Когда я писал, я и не подозревал, что это последняя книга, которую я опубликую. Для меня очень важно, что моим читателям понравилось.
— Что ж, их мнение всегда имело наибольшее значение, — проговорила Робин, и его лицо сморщилось. — То есть, я имею в виду, поздравляю! — поспешно добавила она. Что еще она могла сказать умирающему человеку? Она снова взглянула на ноутбук. — Агент все еще отправляет тебе письма по почте?
— Да.
— Он не знает, что у тебя есть электронная почта?
Генри улыбнулся.
— Есть множество вещей, которых мой агент обо мне не знает!
Между ними состоялся молчаливый диалог, редкий момент взаимопонимания. Затем они перезагрузились, и все исчезло.
— В склепе есть немного шампанского, — сказал он. — Пойди и принеси нам бутылку, ладно? Выпьем по бокальчику, чтобы отпраздновать мой последний бестселлер? Тогда, обещаю, я расскажу все остальное, что тебе необходимо знать. Я запер люк. От него даже у меня иногда мурашки бегут по коже.
— А все эти истории о телах, найденных в склепе, о ведьмах и призраках… Ты их выдумал, чтобы люди держались подальше отсюда?
Он ухмыльнулся.
— Да, все это просто плод моего темного и извращенного воображения. Но это сработало, не так ли? Единственное, что строители обнаружили внизу, в склепе, когда мы восстанавливали это место, была сырость. Я люблю тишину, покой и уединение. Я не хочу, чтобы люди беспокоили меня, но порой я сам себя пугаю. Я провел так много лет в этих историях, что мир, который я придумал, казался мне более реальным, чем тот, в котором я жил. — Его голубые глаза увлажнились, и Робин поняла, что его мысли блуждают где-то далеко. Но потом он моргнул и вернулся. — Ключ от замка на люке — в одном из кухонных ящиков… Я забыл в каком.
Робин поколебалась, тем не менее сделала, как он просил. Первое, что она
