* *
Я отвыкла от того, что наш дом пуст. И когда Женя с Ромкой уехали, стало как-то не по себе. Нужно было отправить их пораньше и умчаться вместе с моими сыщиками в Москву, где у них полно было дел — нашлось бы и для меня.
Правда, Артур еще не остыл до конца после моей выходки, хотя и сам считал, что мотоциклист не собирался меня убивать… Скорее, припугнул: не стоит лишний раз соваться в банк, если я даже не вхожу официально в следственную группу.
Сейчас мне нужно было занять себя чем-то, пока они не вернулись, и я проявила чудеса находчивости: воспользовавшись помощью интернета, приготовила мясо по-французски и оставила его в духовке, которая долго хранит тепло, — на случай, если Артур заскочит пообедать. Уж после такого угощенья он точно простит меня!
Потом я поиграла с собаками, погоняла их по саду… Или они меня? Собрала в пакет все следы их жизнедеятельности, которые они оставили в его разных концах, и свалила все в яму с компостом. Артур твердил, что она нам еще пригодится. Не знаю на что… В нашей маленькой семье явно не хватало человека, который хоть что-то понимал бы в садоводстве и в хозяйстве во-обще.
Женя могла бы стать таким человеком?
Меня продолжало терзать ощущение, будто я бесцеремонно вырвала из двух душ, потянувшихся друг к другу, нечто крошечное, трепетное, только нарождающееся, и отправила их скитаться по свету с зияющими отверстиями. Такие мысли вытягивали силы, и я опустилась на траву под высоким кленом, пока еще зеленым, как все остальные деревья. Осенью он порадует нас невиданным оперением…
Ко мне тут же подскочил мой любимец Бутч и пристроил на коленях большую черную голову, которую так приятно было гладить. А Мари вытянулась сбоку, прижавшись всем телом. Застенчивый Друлл топтался рядом, не решаясь втиснуться в эту кучу-малу, а старик Дики и сам избегал толчеи. Он улегся под соседним деревом так, чтобы видеть нас всех, если, конечно, сам захочет, и мирно задремал.
— Ложись, Друлл, — позвала я и похлопала по траве. — Иди поглажу.
Он радостно рухнул рядом с Бутчем, недовольно заворчавшим, но я погладила обоих, и они смиренно затихли. Только Моника держалась на расстоянии, храня верность Артуру. Она сидела у беседки, метрах в десяти от нас, и прислушивалась к чему-то. Может, надеялась различить звук его «Ауди»?
Но вместо этого заиграла мелодия звонка на моем телефоне. У меня подпрыгнуло сердце, когда на экране высветилось: «Клим». Я не стала добавлять никаких расшифровок к его имени, не сомневаясь, что не забуду его.
— Алло, — произнесла я настолько ровным голосом, насколько это возможно, когда тебе нечем дышать.
— Саша? — уточнил он. И когда я подтвердила, улыбнулся — это стало понятно по голосу. — Привет, это Клим. Помнишь? Футболист.
— Помню. Привет! Как ты?
Как у меня вырвался этот идиотский вопрос?! Сама терпеть не могу, когда об этом спрашивают. Еще хуже только: «Ты в порядке?» Особенно если точно знаешь, что нет…
Может, Клим чувствовал примерно то же, потому что ничего не ответил. Вместо этого он спросил:
— А ты дома? Я у твоей калитки.
Меня так и подбросило:
— Ты здесь? Правда? Стой на месте, я сейчас…
Собаки недовольно заворчали, когда я растолкала их и бросилась к воротам, но все же сочли своим долгом помчаться следом. Только Дики рассудил: пусть молодежь поработает… И Моника не двинулась с места. Никого, кроме Артура, она встречать не собиралась.
— Не гавкать, — предупредила я собак, отпирая калитку. — Свой.
Это звучало завораживающе: Клим — свой. Не знаю, расслышал ли он, как я произнесла это, но его лицо сияло, когда я наконец открыла. В глазах цвета молочного шоколада отблескивало солнце, которое мне хотелось поймать ладонями. Закрыть бы ему глаза и поцеловать… Да, вот так — с ходу. Зачем тянуть, если это обоим подарит радость?
Понятно, что я не сделала этого… Только улыбнулась в ответ и отступила:
— Проходи.
— Сегодня ты не мокрая, — подмигнул он.
Похоже, это было комплиментом…
Надо отдать должное моим псюхам, никто не издал ни звука. А вот у Клима вырвался восторженный вопль, когда он увидел эту троицу. Тут же забыв про меня, он присел и раскинул руки:
— Привет, лохматые!
И эти продажные твари бросились к нему обниматься… Только Бутч для порядка взглянул на меня: «Ты же не против?» и напрыгнул на Клима следом за остальными.
Почему-то эта сцена напомнила мне какой-то эпизод из прошлого. Что-то связанное с Артуром… Может, он так же себя вел, когда мама впервые взяла его с нами в собачий приют? Точно я уже не помнила, но смутное ощущение возникло и отозвалось радостью: Клим — хороший парень, раз у него есть нечто общее с Артуром Логовым.
Мы с собаками показали Климу их домики, не похожие ни на будки, ни на вольеры. И каждый из этих троих притащил любимую игрушку, уговаривая поиграть. Клим никому не отказал, и я поняла, что мы все влюбились в него по уши…
Уважительно потрепав Дики, он серьезно взглянул на Монику, так и не покинувшую свой пост:
— Кого она ждет?
Пришлось наскоро объяснить, кто входит в мою семью, но Клима больше заинтересовал не Артур, а Никита:
— Так ты с ним…
— Мы — друзья, — перебила я. — Просто друзья. Не более того. Точнее, он мне как брат.
Клим улыбнулся:
— Как скажешь.
Хотелось думать, что он произнес это с облегчением, но, может, безразличие звучит похоже?
Вспомнив о мясе, томившемся в духовке, я возликовала: мне удастся поразить его воображение еще и тем, какая хозяюшка Саша Каверина! Не просто мокрая курица, бегающая от мотоциклиста… А это он еще не догадывается, что я работаю на Следственный комитет!
— У вас обалденный дом, — сказал Клим, когда мы добрались до кухни. Хотя я не заметила, чтобы он глазел по сторонам.
— Я тебе говорила: он достался мне по наследству. Моей заслуги тут нет.
— Тоже боишься, что тебе припишут папины заслуги?
Не церемонясь, он уселся за стол и побарабанил пальцами, поторапливая. Это развеселило меня.
— Тоже? А ты чего боишься?
— Мой отец — футболист. Но я всем говорю, что однофамилец.
Я насторожилась:
— А как твоя фамилия?
Он назвал, и я ахнула. Даже мне, человеку очень далекому от футбола, был известен этот нападающий.
— Ого!
— Вот именно, — вздохнул Клим. — Но я не собираюсь выезжать на его достижениях.
— Здорово, — заметила я осторожно. — Только неужели лютые папарацци до сих пор вас не вычислили?
Он как-то съежился:
— А я от первого брака. С мамой они прожили
