— А теперь, — сказал он, — мы пойдем отсюда, но очень медленно. Вы будете идти впереди меня. Мы направимся на стоянку, сядем в мою машину и уедем. Если вы выполните все, что я скажу, абсолютно все, тогда я, возможно, подумаю, не отпустить ли мне вас, когда мы прибудем к месту моего назначения. Понятно?
— Да, — ответила я. Посмотрев по какой-то причине на стол, я заметила большое темное пятно на скатерти и мелкие лужицы вокруг сыра. Граппа, отметила я и немедленно поняла, как мне теперь поступить. Я неторопливо вытянула руку вбок, а потом быстрым ее движением опрокинула две ближайших свечи.
Время как будто застыло. Первая свеча просто погасла в жидкости. Однако на небесах, видно, следили за мной, потому что вторая, после недолгой задумчивости воспламенила граппу. Вспыхнуло яркое пламя. Кажется, мы оба кричали. Увернувшись, я выбила нож из руки Розати.
Возможно, мир наш видал и более яркое пламя, однако нельзя было не удивиться, насколько быстро склеп наполнился дымом. Вдруг стало темно, жарко, и воздух вдруг начал обжигать легкие. Розати снова схватил меня, обхватил ладонями шею и стиснул. Я сопротивлялась, впиваясь в него ногтями. Рукав его пиджака загорелся, и мы оба упали. Кажется, я ударилась головой, потому что в глазах моих вспыхнули искры, и я на мгновение отключилась. Не имея возможности вздохнуть, не имея сил шевельнуться, я лежала на полу. Я не знала, где находится Розати, и понимала, что умру, если останусь здесь. Просто в теле моем не осталось ни капли энергии, необходимой для совершения любого поступка.
А потом меня приподняли сильные руки, и голос шепнул мне на ухо.
— После того как вы все это сделали, просто глупо сдаваться.
Сумев все-таки утвердиться на ногах, я побрела к выходу.
* * *
После, лежа в траве, я попыталась отдышаться. Дотти и Евгения сидели возле меня.
— Держись, — Дотти погладила меня по руке. — Доктор вот-вот приедет. Могу сказать в свое оправдание, что мне казалось, что существуют высшие принципы, более важные, чем дружба. Как, например, охрана национального наследия.
Я молча поглядела на нее.
— Возможно, я ошибалась, — сказала она. — Прости меня.
— Наверно, каждому из нас пришлось пойти на небольшой компромисс, — заметила Евгения. — Но все вместе…
Голос ее умолк.
— Я арестовал Розати, — закричал Лукка, извлекая обмякшее тело из хода в земле. — А где остальные?
Мы огляделись по сторонам, посмотрели на дом. Никола Мардзолини, Витторио Палладини и Альфред Мондрагон в бессильных позах подпирали колонны, располагавшиеся по обоим бокам лоджии. Кроуфорда Лейка нигде не было видно.
Кроуфорда Лейка более нет в живых. Потратив больше денег, чем нам с вами может даже присниться, он купил красавицу яхту, вышел на ней в Средиземное море, и ясным днем, когда море превратилось в стекло и на воде играли солнечные блики, так что больно было смотреть, он без шума и свидетелей скользнул под воду.
Начались пересуды о том, каким образом человек, обладающий его достоинствами — состоянием, интеллектом и куда более ясным будущим, чем большинство из нас, — мог совершить подобную вещь.
Я понимаю, что он просто устал сидеть в темноте. И тем не менее злюсь на него. Мне он сдаться не позволил. Так какого же черта?
Сезар Розати тоже скончался. Отравился дымом. Никола Мардзолини, Витторио Палладини и Альфред Мондрагон сумели скостить себе срок, дав показания против Розати, по понятной причине не имевшего возможности защитить себя; они назвали его исполнителем обоих убийств и назвали властям адрес покупателя гидрии. Италия начала добиваться от Гонконга возвращения сосуда.
«Сосьета делла химера» распущено. Лола и Сальваторе наслаждаются загородными прогулками, разыскивая гробницу Ларта Порсены. Дотти нашла себе нового кавалера, который оплачивает расходы ее магазина. Девушка Антонио, Тереза, вышла замуж за кого-то другого.
* * *
Когда я вернулась домой, мой крохотный домик, построенный в 1887 году, так умилил мое сердце своим белым штакетником и крошечным садом, что я на несколько минут просто застыла перед его дверями. В доме горел свет, и я решила, что это Алекс, мой друг и сосед, решил таким образом оказать мне внимание.
Я открыла дверь. В камине горел огонь. Роб сидел на табурете за кухонным столом.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — ответила я. — Рада видеть тебя здесь.
— И я тоже.
Он явно устал, осунулся и постарел почему-то.
— Ну, как отдохнула?
— Да не очень, — призналась я. — А ты выполнил задание?
— Да.
— Я прочитала о нем в газете, когда летела сюда, — сказала я.
— Значит, ты знаешь?
— Да, — ответила я. — Ты арестовал одного из ваших офицеров. За торговлю наркотиками.
— Я проработал с этим парнем пятнадцать лет, — сказал Роб. — Причем два года из них были партнерами. Когда я в итоге вычислил, кто это, меня как конь копытом лягнул.
— Скверно, — согласилась я.
— Вот подумываю, не уйти ли в отставку, — продолжил он. — Знаешь, дело для меня, по-моему, найдется.
— Не сомневаюсь в этом, — проговорила я. — Только вот такого как ты полисмена еще поискать надо.
— Может, организовать собственную компанию по охране… ну, что-нибудь в этом роде. Как ты к этому отнесешься?
Я поглядела на него.
— Чем бы ты ни занялся, меня все устроит. Но я твердо знаю, что тебе необходимо сейчас.
Зайдя за его спину, я обхватила Роба руками за шею и прикоснулась губами к уху.
— Во-первых, граппа, которая совершенно случайно оказалась в моей освобожденной от налога сумке.
Откупорив бутылку, я поставила перед Робом бокал и наполнила его.
— А, во-вторых, паста, — сказала я. — Да, паста. Но не просто паста, учти это. Паста кон аглио, олио и пеперончини, с чесноком, маслом и острыми перцами. Рецептом поделился со мной знаток.
Открыв буфет, я извлекла из него необходимые ингредиенты, а потом наполнила водой большую кастрюлю.
— Это блюдо подкрепит твои силы.
— И в-третьих, — я подошла к индонезийскому шкафчику, в котором держу свою стереоаппаратуру. — Музыка. Верди. «Отелло». Чему бы еще не учила нас эта пьеса, в первую очередь она говорит о том, как трудно понять, кому следует верить.
Говард Хьюз (1905–1976) — американский промышленник, авиатор, кинопродюсер; последние годы своей жизни он провел затворником на верхнем этаже одного из принадлежавших ему отелей Лас-Вегаса.
Дэвид Герберт Лоуренс (1885–1930) — один из самых известных писателей начала двадцатого столетия: автор психологических романов, эссе, стихов, пьес, записок о путешествиях и рассказов.
Индонезийская флейта.
Сэр Ричард Френсис Бартон (1821–1890) — английский исследователь-востоковед и переводчик, опубликовавший 40 томов материалов собственных путешествий по Азии и Африке и 30 томов переводов восточной литературы, в том числе «Сказки 1001 ночи».
Большое спасибо (итал.).
Пожалуйста (итал.).
Очарован! (франц.).
Пиршествах (греч.).
«Горшок называет котелок черным, хотя сам не белее», поговорка.
До свидания (франц.).
Джорджо Вазари (1511–1574), итальянский художник, архитектор, историк искусства, автор «Жизнеописании знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих».
Он сделал (лат.).
Вот (итал.).
Названия древнеегипетских городов, в которых почитался бог Гор.
Лука Карлеварис, итальянский живописец, рисовавший виды Венеции, предшественник Каналетто.
Международный аэропорт возле Дублина.
Команды карабинеров, занимающейся охраной художественного наследия.
Десять центов.
