не придал никакого значения – в нашей стране вообще в сеансы гипноза верят мало. Так и случилось, что вы смогли укрываться за привычной картинкой, а окружающим рассказывали жалостную историю о травле в интернате. На самом же деле вы и сама могли затравить кого угодно. И подтверждение этому – убитый вами Гаврилов. Вы не только лишили жизни хорошего человека, вы оставили без отца собственного ребенка.
Веткина, до этого момента сидевшая словно в прострации, вдруг подалась вперед:
– Пришли результаты ДНК?!
– Пришли. Вам стало легче? Отец вашего будущего ребенка – Антон Гаврилов, которого вы отправили на тот свет таким изощренным способом. Не представляю, как вы будете с этим жить.
– Точно так же, как жила со всем остальным, – совершенно спокойно отозвалась Веткина. – Мой ребенок будет расти в детском доме – ну что ж, такая судьба. Я выжила в более страшном месте, так что знаю, что это возможно.
Лена невольно вспомнила тот ужасный воздух, пропитанный страхом, болью и отчаянием, крики пациентов где-то на втором этаже, лязганье металлических решеток между отделениями и синие железные двери палат с открытыми глазками для обзора. Да, выжить в таком месте девочке было трудно. Но она справилась с этой задачей, хоть и превратилась в результате в чудовище.
– Как вам удалось уговорить Карманова придерживаться вашей версии? Он ведь ничем вас не выдал, разве что по мелочи? Говорит как по бумажке, словно выучил текст.
Веткина вдруг выпрямилась и насмешливо посмотрела на нее:
– Неужели вы так и не поняли? Ветал в душе очень сентиментальный и добрый дурачок, это же невооруженным взглядом видно. Я сказала ему, что это его ребенок. Сказала, мол, вали на меня, я беременная, много не дадут, выйду – буду тебя ждать. Он и повелся, дурак, лепил на допросах и очных все, как договаривались.
Лена подумала, что ослышалась, потому что ничего более чудовищного сама бы не выдумала:
– Так вы… знали о своей беременности до задержания?
– А как вы думаете? – усмехнулась Веткина, машинальным жестом положив руку на живот, который был уже хорошо виден под свободным темно-зеленым платьем. – Конечно, знала. Не была только уверена, кто отец, но Веталу зачем это знать? Он думает, что отец – он. И я вас прошу, не говорите ему ничего.
Лене вдруг показалось, что Веткина за время следствия изменилась не только внутренне, но и внешне. Из неуверенной, запуганной и всего боящейся девушки она вдруг превратилась в наглую, циничную, все хорошо продумавшую хищницу. Скорее всего, она была такой всегда, просто умело маскировалась в зависимости от своих потребностей. Она сумела обвести вокруг пальца Карманова – сделала это так тонко, что тот и не понял, что это не он главный, не он «может», а им манипулирует женщина, подчиняет, использует и вкладывает в голову те мысли, которые на самом деле принадлежат ей. И возомнивший себя богом Карманов даже не понял, что во всей этой ситуации единственное решение, которое он принял сам, это убийство итальянца и двух случайных людей. Даже то, что Веткина якобы подчинялась ему и наносила ножевые удары, «чтобы быть связанными накрепко», было ничем иным, как ее игрой. На самом деле ей тоже просто нравилось убивать.
– Хорошо, – выдохнула Лена после паузы. – Я ему не скажу. Но это вам не поможет. Организатором налетов на квартиры были вы, Анна Дмитриевна. Сперва тренировались на мелких дельцах, вроде хозяев мастерских по ремонту обуви или каких-нибудь павильонов с продуктами, что во дворах установлены, чтобы потом перейти к более состоятельным клиентам. И именно вам принадлежала эта идея, как и выбор тех, кто назначен «крупной рыбой». Не делайте такие глаза, мы подняли записи видеокамер на подъездах домов, где жили ваши жертвы. Знаете, что мы там увидели, просмотрев архивы за год? Вас и Гаврилова, входящих в эти дома. Тогда вы не скрывали лицо капюшоном, как наверняка делали потом. Вы приходили в гости к этим людям, разговаривали с ними, ужинали, смеялись… а потом, спустя время, спокойно вернулись туда со своими дружками, чтобы ограбить. И Гаврилова вы убили как раз потому, что он, увидев нож, все понял. Вы не крали нож у Карманова, вы его хранили у себя, убедив Виталия, что так безопаснее. Гаврилов просто не вовремя вошел в ваш кабинет как раз в тот момент, когда вы после очередного налета убирали оружие в тайник. Он не стал бы доносить на вас, я почему-то в этом уверена. Больше скажу – он мне позвонил, но так и не смог произнести ни одного плохого слова в ваш адрес, не смог поделиться подозрениями. А ведь это могло спасти ему жизнь. Но вы перестраховались, и теперь отец вашего ребенка мертв. Более того – у него даже нет могилы.
Лена чуть задохнулась, вытерла лоб и посмотрела на Веткину, ожидая, что в лице той промелькнет хоть какая-то эмоция по отношению к Гаврилову, но ошиблась. Анна равнодушно смотрела в стол и словно не слышала ее слов.
– Знаете, я всякое видела, давно на следствии работаю. Но такой цинизм… И ведь это не вчера началось, правда? Помните старушку, у которой вы жили сразу после выхода из интерната? – Лена даже задохнулась, но быстро овладела собой, стараясь подавить рвущиеся эмоции. – Ведь это вы включили газ, уходя утром в училище. Это вы украли все ее сбережения, довольно, кстати, приличную сумму, вам потом хватило, чтобы добавить к деньгам от продажи комнаты и купить квартиру здесь – пусть маленькую, но свою, да? Вы думали, что никто не узнает? Да про деньги сразу дочь догадалась, однако Иосиф Маркович ей все возместил, он вас жалел, уговорил дочь заявление о краже не писать. Про газ никто не понял, но я думаю, что так все и было, правда?
– Ну и что? – как-то равнодушно спросила Анна, глядя в стену. – Вы не докажете. И тогда бы никто не доказал, бабка была уже того… в маразме, совсем ничего не помнила. Думаете, меня к ней от доброты человеческой подселили? Как бы не так! Я за этой старухой присматривала, чтобы она не ушла куда глаза глядят и не натворила чего-нибудь. Ну, вот, может, я и не доглядела, кто знает?
– Да-а… протянула Лена, стараясь держать себя в руках, что давалось ей все труднее. – Оказывается, вы действительно не бедная овечка, какой себя тут представляли. Я же помню, как искренне вы рыдали по убитому вашим любовником Николя Паретти, я поверила, ведь невозможно так притворяться. Оказывается, вы настолько талантливая актриса, надо же… Но честно скажу – ваша беспринципность поражает. Вы умудрились даже своих подельников обмануть, когда украли из квартиры Котова самородки и спрятали дома в банке с
