class="p1">Или:
– Прекрати паясничать!
Впрочем, инспектор с самого начала был в невыгодном положении, поскольку отлично знал, что я буду юлить и изворачиваться, а в таких случаях он мгновенно закипает, выходит из себя и начинает совершать ошибки. Вот почему вопрос, которого я панически боялся, мне так и не задали. Я выложил ему всю подноготную, начиная с прихода Хетти и вплоть до той минуты, когда спрятал сверток в сейф; умолчал я лишь об одной-единственной мелочи, а Кремер даже не предположил, что с деньгами могло быть что-то нечисто. Как, впрочем, и Лич, который, правда, взорвался лишь один раз, да и то когда я здорово его допек.
– Я предупреждал вас, Гудвин, – нервно начал он, – чтобы вы не вздумали играть в кошки-мышки с Секретной службой. Вы не послушались. Оказывается, в ту самую минуту, когда я спрашивал вас, была ли у вас Хетти Эннис, она болтала с Вулфом. Вы только что это признали. Таким образом, вы утаили важные сведения от федерального агента, находившегося при исполнении служебных обязанностей, и теперь ответите за это по всей строгости!
– Я отвечу немедленно, – сказал я. – С какой стати я должен был вам хоть что-то рассказывать? Никаких ордеров вы мне не предъявляли. Инспектор Кремер – иное дело, ему я отвечать обязан. Мы с мисс Эннис обнаружили в ее доме труп, инспектор Кремер должен найти убийцу, а я вполне допускаю, что между убийством и свертком, который мисс Эннис оставила в доме мистера Вулфа, может существовать какая-то связь. Вот почему я так подробно отвечаю на его вопросы. В отношении вас я никаких обязательств не имею. Впрочем, попытать счастья вам не возбраняется.
Я, конечно, здорово рисковал. С другой стороны, рано или поздно меня все равно спросили бы о том, знал ли я про фальшивку, так что лучше было подстраховаться. Однако Лич только посмотрел на Кремера, и тот возобновил допрос.
Без двадцати четыре, когда детектив по фамилии Каллахан вошел в кухню и сказал, что меня хочет видеть инспектор, я решил, что мое время пришло и мне зададут тот самый вопрос, однако, увидев физиономию Кремера, я понял, что ошибаюсь. Кремер жевал сигару – занятие, которому он предается, когда перспективы ему не улыбаются. В комнате Делла рядом с ним сидели лейтенант Роуклифф и еще какой-то детектив. Лич отсутствовал. Кремер явно нервничал. Вынул изо рта сигару, снова взял в рот и прохрипел:
– Нам нужна твоя помощь, Гудвин!
– Всегда к вашим услугам, – отозвался я.
– Угу, – буркнул он отнюдь не тем тоном, которым просят об одолжении. – Это ты сказал Эннис, чтобы она заперлась у себя в комнате?
– Нет. Я вам выложил все как на духу.
– Угу. – Он вынул сигару. – Она нам не отпирает. И отвечать отказывается. Я бы не хотел без крайней нужды ломать дверь. Она ваша клиентка и должна послушать, если ты прикажешь впустить нас.
– Она вовсе не наша клиентка.
– Пусть так, но она откроет, если ты ее попросишь?
– Возможно.
– О’кей, попроси.
Я позволил себе ухмыльнуться:
– Нет, так не пойдет, инспектор, здесь нужны другие методы. Я готов попытать счастья лишь в том случае, если в коридоре, кроме меня, не будет ни души, а дверь в эту комнату будет закрыта. Тогда я объясню Хетти, что происходит. Видите ли, у нее зуб на всех полицейских. В свое время какой-то полицейский пристрелил ее отца.
– Да, пятнадцать лет назад. И урезонить ее никак невозможно?
– Нет.
– Но ведь она должна понимать, что мы высадим дверь, если понадобится. Передай ей это.
– Непременно. При условии, что вы соблюдете все наши договоренности. А то ведь у Роуклиффа только мозгов не хватает, а на ноги он быстр.
– Давай без колкостей! – строго осадил меня Кремер и сунул сигару в рот.
Я кивнул, вышел в коридор, закрыл за собой дверь, прошагал к комнате Хетти Эннис и позвал:
– Это я, Малый Гудвин! Я один. Впустите меня. Я хочу кое-что вам сказать.
Послышались шаги, а затем ее голос:
– Где они?
– Все еще в доме, но на безопасном расстоянии. Не бойтесь, я не штрейкбрехер.
Заскрежетал засов, и дверь распахнулась. Я вошел, закрыл дверь и задвинул засов. Шторы были опущены, а люстра горела. В руке Хетти держала журнал.
– Мог бы хоть что-нибудь поесть принести, – проворчала она. – Я ведь даже не обедала. Толку от тебя как от козла молока.
Я укоризненно посмотрел на нее:
– Вы уже второй раз твердите, что я ни на что не годен. Давайте выясним это раз и навсегда. Если от меня нет толку, зачем вы тогда меня впустили?
– Я думала, ты мне поесть принесешь. Ты уж не обижайся, у меня что на уме, то и на языке. Есть уж больно хочется.
– Ладно, прощаю. Тем более что на самом деле я необычайно полезный. В противном случае стал бы я предупреждать вас, что они собираются высадить дверь и вломиться?
– Ну нет, это они не посмеют, – нахмурилась Хетти.
– Почему?
– Потому что знают, что я их тут же перестреляю, как куропаток.
Я огляделся по сторонам. Массивная старинная кровать из ореха, старинное бюро резного дерева, шкаф, комод, стулья, развешанные по стенам фотографии каких-то мужчин и женщин – актеров, должно быть.
– А из чего вы собираетесь стрелять? – осведомился я. – Из ножки кровати?
– Не важно, – хмыкнула она. – Пистолета у меня, правда, нет, но ведь они-то этого не знают.
Я окинул ее восхищенным взглядом:
– Понятно. Могу я спросить позволения называть вас Хетти?
– Нет. По крайней мере до тех пор, пока я не разберусь, что тут творится.
– Очень хорошо, мисс Эннис. Полицейский инспектор по фамилии Кремер велел мне передать вам, что они собираются вломиться силой. Они вполне могут сделать это, не подставляясь под ваши пули, так уж они обучены. Вот и все, что мне поручили вам сказать, однако от себя хочу добавить, что, ворвавшись к вам, они потом увезут вас в участок и задержат как важного свидетеля. Они расследуют убийство, которое случилось в вашем доме, а вы – одна из подозреваемых. Если же вы их впустите и ответите на вопросы, то вас, скорее всего, не увезут и вы будете ночевать не в камере, а в собственной постели.
Она нахмурилась:
– Говоришь, я подозреваемая?
– Несомненно. Что вам стоило прикончить Тамми, когда вы вернулись домой пришивать пуговицу?
– Как, и ты меня подозреваешь?
– Нет, конечно. Пусть от меня и впрямь толку как от козла молока, но я еще не придурок.
Хетти поджала губы:
– Им придется нести меня на руках.
– Это
